Василевичи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Василевичи
белор. Васілевічы
Флаг Герб
Страна
Белоруссия
Область
Гомельская
Район
Координаты
Председатель горсовета
Брель Наталья Валентиновна[1]
Первое упоминание
Город с
Площадь
6,775 238[2] км²
Высота НУМ
142 м
Население
3353[3] человек (2016)
Часовой пояс
Телефонный код
+375 2340
Почтовый индекс
247550
Автомобильный код
3

Василе́вичи (белор. Васілевічы) — город районного подчинения и железнодорожная станция (на ветке Василевичи — Хойники от линии Гомель — Калинковичи) в Речицком районе Гомельской области Белоруссии.

Поблизости от города находится месторождение торфа Василевичи-2.

В 1938—1959 Василевичи были центром Василевичского района до 1954 — Полесской области, с 1954 года — Гомельской области.





География

Расположение

Расположен 54 км на запад от Речицы, 86 км от Гомеля.

Транспортная система

Транспортные связи по просёлочным и автодороге, которая связывает город с Речицей и Калинковичами. Планировка состоит из коротких, широтных улиц, связанных 2 магистральными улицами. Застройка кирпичная и деревянная.

Водная система

На севере и востоке сеть мелиоративных каналов.

Герб

Герб Василевичей утверждён Решением Василевичского райисполкома № 82 от 27 сентября 2001 года. Внесён в Гербовый матрикул Республики Беларусь 28 декабря 2001 года (№ 77). Представляет собой испанский щит, в котором в голубом поле изображён серебряный контур хвойного дерева. Контур дерева символизирует лесную и деревообрабатывающую промышленность, голубое поле щита — водоёмы.

История

Территория современного города была заселена еще в бронзовом веке. Согласно преданиям, колодцы, названные «зовжными» или «иовжинами», были вырыты по приказу княгини Ольги, во время походов на древлян. По письменным источникам известна с XV века как деревня в Минском воеводстве Великого княжества Литовского, шляхетская собственность. Как свидетельствует Литовская метрика, в 1466 году деревня во владении помещицы Ивановой. По ревизии Речицкой волости за 1560 год 17 дымов и 7 служб. Проходил тракт Речица — Мозырь. Некоторое время во владении Потоцких, затем Масальских.

После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) в составе Российской империи. В 1795 году село, в Речицком уезде, владение графа Юдицкого. Действовала Свято-Николаевская церковь (в ней хранились исповедальные ведомости с 1800 года и метрические книги с 1822 года). В 1825 года вместо обветшавшего построено новое деревянное здание церкви. В 1866 году открыто народное училище, действовала также церковно-приходская школа. В 1878 году у околицы села, где залегает самый глубокий на Полесье торфяник, основана метеорологическая станция для изучения климата Полесья. Описывая поселения Белорусского Полесья, А. Г. Киркор в издании «Живописная Россия» заметил, что Василевичи «казенная деревня… на границе непроходимых болот, называемых Хмельницкими». Застройка села значительно увеличилась после того как была проложена железная дорога Лунинец — Гомель и открыта железнодорожная станция (15 февраля 1886 года). Центр волости, в состав которой в 1890 году входили 17 селений с 1085 дворами. Работала почтово-телеграфная контора. Согласно переписи 1897 года действовали еврейский молитвенный дом, хлебозапасный магазин, 5 магазинов, 2 ветряные мельницы, 2 конные мельницы, 2 кузницы, 2 трактира. Рядом находился одноимённый посёлок. В 1904-13 годах работал деревообрабатывающий завод с паровым двигателем, продукция которого экспонировалась на Международной выставке 1905 года в Льеже и отмечена Большой Золотой медалью. 23 сентября 1911 года начала работу железнодорожная ветка Василевичи — Хойники. В 1914 году дала первую продукцию фабрика по изготовлению шпуль.

В начале 1918 году занята германскими войсками. В августе 1918 года партизаны разгромили немецкий гарнизон, который размещался в Василевичах. Около села 30 марта 1919 года были разгромлены стрекопытовские формирования, которые отступали из Гомеля и пытались прорваться через фронт в Польшу. В начале марта 1920 года местечко было занято польскими войсками, освобождена в начале июня 1920 года. В результате погрома, учинённого 16 апреля 1921 года бандой Галаки, погибли 13 жителей.

С 26 апреля 1919 года центр волости Гомельской губернии РСФСР. С 8 декабря 1926 года в составе БССР. С 8 декабря 1926 года до 4 августа 1927 года и с 20 февраля 1938 года до 16 сентября 1959 года центр Василевичского района. В 1927-38 годах и с 1959 года в Речицком районе.

В 1925-27 годах работал лесной техникум (до этого размещался в Гомеле, затем в Буда-Кошелёво). В 1929 году организован колхоз, работали торфозавод, 2 кузницы, слесарная мастерская, паровая мельница, кирпичный завод, смоловарня, деревообрабатывающая мастерская, 7-летняя школа, изба-читальня, отделение потребительской кооперации, сельскохозяйственное кредитное товарищество, больница. В 1934 году создана МТС.

Во время Великой Отечественной войны в июле 1941 года здесь была сформирована кавалерийская группа под командованием полковника. А. И. Бацкалевича, которая некоторое время вела боевые действия в тылу наступающих немецких войск. С 24 августа 1941 года до декабря 1943 года действовало патриотическое подполье (руководители Л. П. Курганская-Соколова, Т. М. Остапенко, А. И. Белый). Весной 1942 года насчитывалось 5 подпольных групп. Погибли 32 подпольщика (похоронены в братской могиле в сквере по ул. Комсомольской). Оккупанты расстреляли 41 жителя (похоронены в могиле жертв фашизма, в 2,5 км на запад от города). Освобождена 18 ноября 1943 года частями 65-й армии 1-го Белорусского фронта. Вместе с солдами Советской Армии в освобождения Василевич участвовали партизаны, среди них командир кавалерийского эскадрона лейтенант Николай Трофимович Мастрюков (посмертно присвоено звание Герой Советского Союза). 428 жителей погибли на фронте.

С 15 июля 1935 года местечко, с 29 апреля 1950 года городской посёлок, с 19 ноября 1971 года город районного подчинения. Работали мебельная фабрика, завод масла и сухого молока, кирпичный завод, хлебозавод, филиал Речицкого комбината бытового обслуживания, мастерские по ремонту сельхозтехники, цеха по производству безалкогольных напитков и колбас, цех пропитки столбов, лесхоз, лесоучасток Хойникского леспромхоза. Действуют средняя и художественная школы, школа-интернат для слабовидящих детей, гидрометеостанция, 2 библиотеки, Дом культуры, кинотеатр, Дом школьника, больница и поликлиника, 2 детских сада, отделение связи.

В состав Василевичского сельсовета входили (в настоящее время не существующие) хутора: до середины 1930-х годов — Будищи, Везвинский, Городянка, Гордиянка, Глубоко, Гряда, Дворецкий, Евня, Закрашан, Залесский, Каланин, Кишинец, Кончесь, Лужанка, Лысец, Лесная Стража (2 хутора), Медведка, Поднивки, Передвинский, Власнюк, Япровка, Корч, Ляды, до 1950-х годов — Осовок, Дубрава, Запечье, Копашин, Ключеев, Кротова поляна, Нехарань, Посуж, Печки, Проход, Пристань, Ротголов, Рубаники, Скрывалка.

Население

Численность

2016 год — 3353 человек[3].

Динамика

  • 1795 год — 57 дворов.
  • 1847 год — 92 двора, 956 жителей.
  • 1885 год — 116 дворов, 1057 жителей.
  • 1897 год — 294 двора, 1704 жителя; в одноимённом посёлке 4 двора, 20 жителей (согласно переписи).
  • 1909 год — 460 дворов, 2564 жителя; на железнодорожной станции 7 строений, 31 житель.
  • 2004 год — 4400 жителей.
  • 2010 год — 3923 человека (мужчины — 1854 человека, женщины — 2069 человек)[4].
  • 2015 год — 3450 человек[5].

Известные уроженцы

  • Е. А. Кухарева — Герой Социалистического Труда.
  • Т. П. Заренок — академик НАН Беларуси, народный писатель Республики Беларусь, доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки БССР, лауреат Государственной премии БССР.
  • С. С. Лавшук — доктор филологических наук, литературовед и критик.
  • Х. Ю. Бейлькин — доктор исторических наук, профессор.
  • В. Я. Науменко — профессор, заслуженный работник высшей школы БССР.
  • Иван Яковлевич Науменко — Народный писатель Беларуси (1995). Председатель Верховного Совета Белорусской ССР (1985—1990).
  • Юрий Николаевич Захаренко — министр внутренних дел Республики Беларусь (с 1994 по 1995 год).
  • Валерий Гурьевич Тихиня (р. 01.10.1940) учёный-юрист. Член-корреспондент Национальной академии наук Беларуси (1994), доктор юридических наук (1985), профессор (1987). Заслуженный юрист БССР (1990).

См. также

Напишите отзыв о статье "Василевичи"

Примечания

  1. [rechitsa.by/sovet_vasil.html Василевичский городской Совет депутатов » Речица.BY - Официальный сайт]
  2. [gp.by/upload/iblock/d67/d67be3aa325f4b2e2e499e3328cd1318.pdf Решение Гомельского областного Совета депутатов от 10 ноября 2011 г. № 146]
  3. 1 2 [www.belstat.gov.by/ofitsialnaya-statistika/solialnaya-sfera/demografiya_2/metodologiya-otvetstvennye-za-informatsionnoe-s_2/index_4945/ Численность населения на 1 января 2016 г. и среднегодовая численность населения за 2015 год по Республике Беларусь в разрезе областей, районов, городов и поселков городского типа.]
  4. [dneprovec.by/engine/print.php?newsid=423 Итоги переписи населения 2009 года по Речицкому району]
  5. [belstat.gov.by/bgd/public_bulletin?id=613 Численность населения на 1 января 2015 г]

Литература

  • Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.2, кн.2. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2005. 520 с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0330-6

Отрывок, характеризующий Василевичи


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.