Асовский, Виталий Александрович

Виталий Александрович Асовский
Дата рождения:	22 июня 1952(1952-06-22) (71 год)
Место рождения:	Калининград, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР → Литва Литва
Род деятельности:	поэт, переводчик, драматург
Жанр:	стихотворение, поэма
Язык произведений:	русский

Вита́лий Алекса́ндрович Асо́вский (род. 22 июня 1952, Калининград) — русский поэт, драматург, переводчик, автор нескольких пьес, рецензий и литературно-критических статей.

Биография

В Вильнюсе живёт с 1959 года. В 1970 году окончил вильнюсскую среднюю школу № 3. В 1978 году окончил Вильнюсский государственный университет по специальности русский язык и литература. В 1977—1987 годах работал инструктором общества «Жальгирис», тренером по атлетической гимнастике.

Свои произведения в периодической печати Литвы начал публиковать в 1975 году. С 1987 года сотрудник журнала Союза писателей Литвы «Литва литературная», в настоящее время «Вильнюс» (журнал сменил название в 1989 году). С 1992 года член Союза писателей Литвы.

Работал на радио и на Литовском телевидении. В 2000—2009 годах был заведующим литературной частью Русского драматического театра Литвы. На сцене Русского драмтеатра в Вильнюсе и других театров ставился спектакль «Берег неба» режиссёра Линаса Марюса Зайкаускаса (1996), написанного Асовским совместно с Зайкаускасом по мотивам рассказов Тонино Гуэрры.

Творчество

Дебютировал стихотворениями в периодической печати в 1975 году. Подборки стихотворений печатались в газетах «Эхо Литвы», «Голос Литвы», русской версии литовского журнала «Ряды молодёжи» (1989, № 7), журнале «Вильнюс». Первая книга стихов вышла в 1987 году.

Перевёл на русский язык стихи Бернардаса Бразджёниса, Владаса Бразюнаса, Альфонсаса Буконтаса, Томаса Венцловы, Антанаса Гайлюса, Сигитаса Гяды, Ромаса Даугирдаса, Корнелиюса Платялиса и многих других литовских поэтов. Переводы публиковались в периодике и в сборниках литовских поэтов на русском языке. Автор также переводов белорусской (Татьяны Сапач) и польской поэзии (в частности, Чеслава Милоша, Казимеры Иллакович) и прозы.

Произведения Виталия Асовского переведены на абхазский, английский, литовский, польский, финский и другие языки.

По мнению Ромаса Даугирдаса, Асовский по-своему продолжает традицию поэтической школы Серебряного века. Его текстам свойственна классическая форма, сдержанное красноречие, сопряжение метафизического уровня со скупой деталью.

Книги

• Новости: литовская народная песня. — Vilnius: Vyturys, 1987.
• Воздушная тропа: стихотворения. — Vilnius: Vaga, 1987.
• Вильнюсский дивертисмент. — Vilnius: Asveja, 1991.
• Вильнюсский дивертисмент: стихи. — Vilnius: Лукас, 1992.
• Другое пространство: стихи и переводы. — Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 1998.
• Небо и ветер: стихи. — Вильнюс: Инфо­сюлас, 2008. — 56 с. — 300 экз. — ISBN 978-9955-628-32-3.
• Осенняя бухгалтерия: стихи литовских поэтов. — Вильнюс, 2014. — 100 с. — ISBN 978-609-95621-1-7.
• Ars Poetica? Искусство поэзии? Стихи вильнюсских поэтов в переводах Виталия Асовского. — Вильнюс: Zarzecze, 2015. — 107 с. — ISBN 978-609-95621-2-4.

Составитель

• Шкляр Е. «Приоткрыта одна из страниц…»: стихотворения, поэмы, переводы. — Vilnius: Saulabrolis, 2003.

Ссылки

• [www.rasytojai.lt/archyvas/writers.ru3f8e.html?id=13&jaunieji=0&sritis=rasytojai Асовский Виталий]
• [test.svs.lt/?VilniusRu;Number(33);Article(5004); Виталий Асовский (биографическая справка и стихи)]

Отрывок, характеризующий Асовский, Виталий Александрович

Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!