Белый, Сидор Игнатьевич

Белый Сидор Игнатьевич
укр. Білий Сидір Гнатович
Первый кошевой атаман Черноморского казачьего войска С. И. Белый
Прозвище	Легкоступ
Дата рождения	1716(1716)
Место рождения	Херсонщина
Дата смерти	20 июня 1788(1788-06-20)
Место смерти	Очаков
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Казаки
Годы службы	1775—1788
Звание	Подполковник, Войсковой атаман
Командовал	Черноморское казачье войско
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1768—1774 Русско-турецкая война 1787—1792
Награды и премии

Си́дор Игна́тьевич Бе́лый (1716 (по иным данным около 1735 года), на Херсонщине — 20 июня 1788, Очаков) — войсковой есаул Запорожского казачьего войска, предводитель дворянства Херсонского уезда, первый кошевой атаман Черноморского казачьего войска, подполковник русской армии, активный участник русско-турецких войн второй половины XVIII столетия.

Биография

О месте рождения, детстве и юности Сидора Белого мало что известно. Точно даже не известно как правильно произносить его фамилию. Сам он подписывал все документы Сидор Белой. Архивариус войскового архива Кубанского казачьего войска П. П. Короленко считал, что Сидор Белый происходил из дворян Новороссийской губернии Херсонского уезда.

Его имя впервые встречается в документах Запорожской Сечи 1768 года, когда он уже был «войсковым асаулом» — должность четвертая в сечевой иерархии. Во время Русско-турецкой войны 1768—1774 годов отличился и 12 октября 1770 года в числе иных старшин Сечи был награждён Екатериной Великой:

Нашей Военной Коллегии. За оказанные в прошлую и нынешнюю кампании отлично храбрые противу неприятеля поступки и особливое к службе усердие всемилостивийше пожаловали мы Войска Запорожского … есаула Сидора Белого … золотыми медалями с портретом нашим, высочайше повелевая Военной Коллегии оные им всем доставить

По окончании войны, результатами которой явилось присоединение к России земель между Бугом и Днепром, казаки надеялись получить в своё владение часть этих земель, взамен тех сечевых, которые российское правительство раздавало колонистам из Европы и помещикам из Великоросии. Делегация Запорожских казаков под началом Сидора Белого отбыла в Санкт Петербург в конце 1774 года с ходатайством о возвращении казакам их прежних сечевых земель — «вольностей» — и наделении новыми «вольностями». Делегацию в Петербурге ждал провал. В июне 1775 года Сечь была ликвидирована. Нахождение в тот момент за пределами Сечи (на пути из Петербурга в Сечь) спасло членов делегации от наказания и опалы.

После ликвидации Сечи, российское правительство, желая заручиться лояльностью казацких старшин, не скрывшихся на турецких землях, наделяла их землями, присваивало армейские чины и принимало на государственную службу. Сидор Белый, вполне показав свою лояльность, получил в потомственное владение 9 тысяч десятин земли в Новороссийской губернии и 60 десятин «населённой дачи» на реке Ингульце. В 1783 году он был избран предводителем дворянства Херсонского уезда Новороссийской губернии.

В 1784 году он подал на имя Екатерины Великой прошение на разрешение формирования из оставшихся в Новороссийском крае казаков казачьего войска, по примеру Донского. Был получен положительный ответ, но собрать казаков в войско в тот момент не получилось.

Во время Путешествия Екатерины Великой в Крым казацкие старшины, в число которых входил Сидор Белый, находились в эскорте императрицы. В Кременчуге они передали ей прошение об организации из бывших запорожцев «Войска верных казаков». В этот момент новая война с Турцией была уже очевидна, российскому правительству необходимо было мобилизовать все имеющиеся силы и согласие было дано. В память о своём проезде через Херсонский уезд императрица подарила предводителю уездного дворянства золотую табакерку.

Новосозданное войско набирало «охотников» в два отряда — конный и пеший. Начальство над обеими отрядами было поручено Белому. К концу 1788 года в отряды набралось около 600 человек волонтёров. В это же время он был выбран казаками «кошевым атаманом», но выборы происходили скорее в дань традиции, по той причине, что в то время атаманы уже назначались российским правительством.

Сидор Белый избрал местом Коша (укр. Кіш) урочище Василькове на реке Буг. В его распоряжении были отряд конных казаков под командой Захария Чепеги и гребная флотилия, состоящая из казацких «чаек», «дубков» и скампавей.

С окончанием зимы военные действия активизировались. Турецкий флот Гасан-паши, состоявший из примерно 100 кораблей разных классов, стремился прорваться к Херсону, чтобы уничтожить кораблестроительные верфи и строящиеся на них русские корабли. Против турецкого флота оперировали Днепровский парусный флот под командованием Пола Джонса, состоявший из двух дюжин кораблей разных классов и галерный флот адмирала принца Нассау, состоявший из примерно 70-ти гребных судов. Казацкая флотилия была 3 июня присоединена к флотилии принца.

7 июня 1788 на водах Днепровско-Бугского лимана началось сражение, вошедшее в историю под названием «лиманского сражения». За действия в первый день этого сражения — 7 июня — Сидору Белому был пожалован чин подполковника, а рядовым казакам — по 1 рублю. 16 июня в результате неудачных манёвров турецкий флагманский корабль сел на мель. Русский флот решил воспользоваться этим и 17 июня повёл атаку на турецкий флот, который окружил своего флагмана. Хотя численное преимущество было на стороне турок, но преимущества русских в манёвре и инициативе принесли им полную победу. В этом деле юркие казацкие «чайки» ходили на турецкие корабли на абордаж, но не все атаки заканчивались удачно — 235 казаков попали в плен, трое было убито, восемь тяжело ранено, среди них Сидор Белый. 19 июня того же года он скончался.

Сидор Игнатьевич Белый был похоронен со всеми воинскими почестями в Александровской церкви Кинбурна. Внимание к его ранению и печаль по поводу его гибели высшего армейского начальства (А. В. Суворова, Г. А. Потёмкина) указывает на то, что Сидор Белый был для них не просто атаманом диковинного казацкого войска, а авторитетным и уважаемым командиром.

Семья

Сидор Игнатьевич был женат на Марии Даниловне. Имел четырех сыновей (Николая, Василия, Тимофея, Александра) и одну дочь — Марию.

Фамильный герб

На печати войскового есаула Сидора Белого было изображено сердце, на котором размещались скрещённые сабля и стрела.

Память о Белом

В Российской императорской армии

1-му Полтавскому полку Кубанского казачьего войска было пожаловано «Вечное Шефство кошевого атамана Сидора Белого». В Высочайшем повелении от 26 августа 1904 года было сказано:

В вечное сохранение и напоминание славных имён военачальников Кубанского войска, водивших его к победам, повелено придать первоочередным полкам: … Полтавскому, … имена: … кошевого атамана Сидора Белого, …

Общественные учреждения

В 2012 году средней общеобразовательной школе № 10 г. Сочи присвоено имя атамана С.И. Белого.

Нумизматика

Приднестровский Республиканский Банк, серия "Приднестровье - край казачий", номинал 100 рублей, серебро

Монументы

Бронзовая фигура Сидора Белого входила в монументальную композицию памятника Екатерине Великой в Екатеринодаре, созданного скульптором Михаилом Микешиным, и открытого 6 мая 1907 года. Памятник был уничтожен большевиками в 1920 году. В этой композиции Сидор Белый представлен в числе трёх первых атаманов Черноморского войска, вместе с Захарием Чепегой и Антоном Головатым. Отдельно стоит фигура Григория Потёмкина, много сделавшего для воссоздания казачьего войска после упразднения Запорожской Сечи. Памятник был восстановлен в прежнем виде скульптором Александром Аполлоновым и торжественно открыт 8 сентября 2006 года.

На фотографии слева показан современный, восстановленный, памятник императрице Екатерине.

Ссылки

• [www.facebook.com/sidor.bely Официальная страница в Фейсбуке]
• [runivers.ru/lib/detail.php?ID=128548 Статья «Бѣлый, Сидоръ Игнатьевич» в Под редакцией профессора подполковника Новіцкаго В. Ф. Военная энциклопедія. — 1-e. — Санкт-Петербург: Т-во И.Д.Сытина, 1911. — Т. V. — С. 198. — 320 с. На сайте Библиотека Руниверс]
• [www.cossackdom.com/troopsr.html Статьи историков-казаковедов на сайте Казачество XV—XXI вв]
• [wars175x.narod.ru/tch_at0.html Кошевые атаманы Черноморского казачьего войска XVIII столетия. Сидор Белой, Захарий Чепега.] Историко-биографический очерк П. П. Короленко. «Вестник Казачьих Войск». 1901.
• [slavakubani.ru/read.php?id=1323 Книга Матвеева О. В., Фролова Б. Е. «В вечное сохранение и напоминание славных имён…» (К 100-летию пожалования Вечных шефов первоочередным полкам Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2004 г. на сайте Кубанское казачье войско]

См. также

• Запорожская Сечь
• Черноморское казачье войско
• Белый
• Головатый, Антон Андреевич
• Чепега, Захарий Алексеевич

Отрывок, характеризующий Белый, Сидор Игнатьевич

На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.