Битва при Филипхоу
| Битва при Филипхоу | |||
| Основной конфликт: Гражданская война в Шотландии | |||
| Дата |
13 сентября 1645 г. | ||
|---|---|---|---|
| Место |
дер. Филипхоу, у города Селкерк, | ||
| Итог |
Решающая победа ковенантеров | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Филипхоу (англ. Philiphaugh; 13 сентября 1645 г.) — решающее сражение Гражданской войны в Шотландии. Победа армии парламента во главе с Дэвидом Лесли над войсками шотландских роялистов Джеймса Грэма, 1-го маркиза Монтроза обеспечила торжество ковенантского движения и способствовала окончательному краху роялистов в Английской революции XVII века.
Содержание
Военные действия перед сражением
Год, предшествующий сражению при Филипхоу, прошёл в Шотландии под знамёнами победоносной армии Монтроза, которая в нескольких битвах нанесла сокрушительное поражение ковенантерам и практически восстановила власть короля Карла I. Последняя армия шотландского парламента была разбита роялистами 15 августа 1645 г. в битве при Килсите, и страна оказалась во власти маркиза Монтроза.
Однако после вступления Монтроза в Глазго и объявления о созыве нового парламента Шотландии, в стане роялистов произошёл раскол. Ядро армии Монтроза составляли ирландцы и шотландские горцы под руководством Аласдера Макдональда. Именно они обеспечивали победы войскам роялистов на всем протяжении кампании. Однако истинной целью горцев была борьба не с ковенантерами, а с конкурирующими кланами, прежде всего с кланом Кэмпбелл. Разочарованные запретом Монтроза разграбить город Глазго, не получившие оплаты за свою службу, а также не желающие отправляться в поход в Южную Шотландию и, далее, в Англию, ирландско-шотландские отряды Аласдера Макдональда покинули Монтроза и двинулись в Кинтайр продолжать грабить земли Кэмпбеллов.
Кроме того, значительная часть кавалерии также покинула армию Монтроза. Кавалерия роялистам была предоставлена кланом Гордон и его лидером Джорджем Гордоном, 2-м маркизом Хантли. Однако Хантли не испытывал особых симпатий к Монтрозу: он был недоволен своим подчинением более младшему по возрасту и более низкому по титулу командиру, который, помимо всего прочего, в период Епископских войн разбил и арестовал Хантли. Поэтому, когда Монтроз назначил командиром кавалерии роялистов графа Кроуфорда, Гордоны вместе со своей конницей покинули армию и вернулись в Абердиншир.
Несмотря на значительное ослабление своих сил после ухода Макдональда и Гордонов, Монтроз был вынужден продолжить наступление в южные регионы страны. Положение короля Карла I в Англии было угрожающим: английские роялисты были разбиты на всех фронтах и, чтобы избежать полного краха, требовался немедленный приток новых солдат. Армия Монтроза, насчитывавшая чуть более 600 человек, была вынуждена направиться в область шотландского приграничья, чтобы попытаться там набрать дополнительных рекрутов и продолжить движение в Англию. Однако, прибыв в район Келсо, Монтроз осознал, что жители приграничья оставались враждебными королю и отказывались участвовать в его армии.
Тем временем граф Ливен, главнокомандующий шотландской армией на службе у английского парламента, отправил в Шотландию для борьбы с роялистами всю имеющуюся у него кавалерию под началом генерал-лейтенанта Дэвида Лесли. Собрав по дороге шотландские гарнизоны Ньюкасла и Берика, 6 сентября Дэвид Лесли вступил на территорию Шотландии, имея около 5000 человек кавалерии (включая драгун) и 1000 человек пехоты.
Положение сторон
Монтроз разместил свою кавалерию в городе Селкерк, а пехоту — в небольшой деревне Филипхоу в нескольких километрах от него. Войска Дэвида Лесли подошли практически вплотную, к городку Мелроуз, не замеченные роялистами. Лесли разделил свою кавалерию на два отряда, желая захватить в кольцо пехоту Монтроза.
Ход битвы
Ранним утром 13 сентября 1645 г. под прикрытием тумана кавалерия ковенантеров атаковала стоящую лагерем пехоту роялистов. К моменту прибытия из Селкерка самого Монтроза ирландские солдаты были уже полностью разбиты, все его попытки восстановить строй оказались безуспешными. Сопротивление перед подавляющим превосходством противника было бесполезным. Монтроз, поддавшись убеждениям своих сподвижников, что без него дело короля в Шотландии будет проиграно, с остатками кавалерии покинул поле боя и бежал в Стерлинг. Солдаты маркиза сдались на милость ковенантеров.
Несмотря на обещание амнистии для пленных, ковенантеры, по наущению находящихся в армии пресвитерианских священников, убили не только сдавшихся солдат, но и всех сопровождавших армию роялистов лиц, включая женщин и детей. Так они мстили за злодеяния, совершенные шотландскими горцами в Абердине и Аргайле в начале войны.
Значение сражения при Филипхоу
Несмотря на то, что армия Монтроза потерпела только одно поражение, оно оказалось решающим. Влияние роялистов в Шотландии было быстро сведено на нет, власть парламента восстановлена. Стычки между роялистами и ковенантерами продолжались еще на протяжении полугода, однако именно битва при Филипхоу окончательно определила победу ковенантеров в гражданской войне в Шотландии. Сражение имело также большое значение для развития Английской революции: разгром Монтроза лишил короля Карла I последнего шанса на продолжение сопротивления английскому парламенту. В мае 1646 г. король сдался в плен.
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва при Филипхоу"
Отрывок, характеризующий Битва при Филипхоу
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
