Бонифаций III (маркграф Тосканы)

Бонифаций III Каносский итал. Bonifacio III di Canossa<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бонифаций Тосканский. Манускрипт из Vita Mathildis, XII век</td></tr>
маркграф Каноссы
ок. 1012 — 6 мая 1052
Предшественник:	Тедальдо
Преемник:	Гвидо
маркграф Тосканы
1027 — 6 мая 1052
Предшественник:	Раньери
Преемник:	Фридрих
герцог Сполето
1043 — 6 мая 1052
Предшественник:	Уго III
Преемник:	Фридрих
Рождение:	985(0985)
Смерть:	6 мая 1052(1052-05-06) близ Мантуи
Место погребения:	собор в Мантуе
Род:	Каносская династия
Отец:	Тедальд
Мать:	Гилла Сполетская
Супруга:	1. Рихильда Бергамская 2. Беатрис де Бар
Дети:	сын: Фридрих дочери: N, Беатриса, Матильда

Бонифаций III (IV) Каносский (итал. Bonifacio III di Canossa; ок. 985—6 мая 1052) — макрграф Каноссы с около 1012, маркграф Тосканы, Мантуи и Феррары и герцог Лукки с 1027, самый могущественный правитель в Итальянском королевстве, владевший почти всей Северной Италией, сын маркграфа Тедальда Каносского и Гиллы (Виллы), дочери герцога Сполето Умберто.

Биография

Бонифаций происходил из знатного и богатого лангобардского рода, получившего название Каносского по замку, построенному его родоначальником Зигфридом около 940 года. Возможно, Бонифаций был соправителем своего отца Тедальда ещё до его смерти, так как в актах, датированных 1004 годом, Бонифаций уже упоминается с титулом маркграфа.

В 1012 году умер отец Бонифация, Тедальд, который завещал сыну все свои обширные владения, включая Феррару, Модену, Мантую, Брешиа, Парму, Пизу, Флоренцию, Лукку, Пистойю, Верону и Реджо-нель-Эмилию. Эти владения были переданы Тедальду императором Генрихом II, за сохранение верности императору во время войны с королём Италии Ардуином, титул которого не был признан императором. После смерти отца Бонифаций сделал своей главной резиденцией Мантую. В 1014 году Бонифаций также поддержал императора в борьбе с Ардуином. В 1016 году он вновь выступил как верный вассал императора, на этот раз в войне против маркграфа Турина, Ульрика Манфреда II.

В 1020 году младший брат Бонифация, Конрад, возглавил восстание против брата, заручившись поддержкой некоторых вассалов Бонифация и обещая жениться на дочери одного из них. На некоторое время Конрад восстановил лояльность к брату, но в начале лета 1021 года между братьями состоялось сражение в Ковиоло, близ Реджо-нель-Эмилии, в котором Конрад был разбит и получил ранения, от которых через месяц скончался.

В 1027 году Бонифаций поддержал претензии короля Германии Конрада II на императорскую корону. Также на титул императора претендовали герцог Аквитании Гильом V, король Франции Роберт II и его сын Гуго Магнус. Когда Конрад II окончательно подчинил себе Италию, маркграф Тосканы Раньери поднял восстание в Лукке. Вскоре непокорный маркграф был смещён императором, а его титулы и земли были переданы Бонифацию Каносскому. После смерти жены Бонифация, Рихильды, брак с которой был бездетным, Бонифаций женился на Беатрисе, дочери Фридриха II, герцога Верхней Лотарингии и пышно отпраздновал свадьбу. В браке родилось трое детей: Фридрих, Беатриса, а в 1046 году Матильда.

Восстание против Конрада было поднято также в Павии и в Парме, но оно было подавлено Бонифацием. В результате император заключил договор с Бонифацием, который означал признание независимости Бонифация. В 1032 году он воевал с мятежным графом Блуа Эдом II. В 1037 году он помог подавить ещё одно восстание против императора Конрада в Павии. В 1043 году за оказанные услуги империи, он получил герцогство Сполето и Камерино, а также приобрёл много владений в Парме и Пьяченце. Бонифаций также поддерживал Генриха III в его борьбе с папством, а в 1046 году присутствовал на его коронации в качестве императора в Риме.

Тем не менее, отношения между маркграфом и императором оставались напряжёнными, так как Генрих опасался возросшего могущества Бонифация, последний же стремился обладать неограниченной властью в Риме. На обратном пути в Германию, император даже сделал неудачную попытку захватить Бонифация в плен, но тому удалось бежать. Несмотря на это, Бонифаций оказывал должные почести императору в Риме, а Генрих назначил его наместником в нем. До коронации Генриха эту власть обычно исполняли герцоги Сполето.

После смерти папы римского Климента II в октябре 1047 года, бывший понтифик Бенедикт IX решил вернуть себе папский престол, раннее проданный им епископу Джованни Грациано. Пытаясь подорвать влияние императора в Риме, Бонифаций тайно способствовал возвращению Бенедикта, тогда как сторонники императора направили послов к Генриху III, которые предлагали кандидатуру архиепископа Лиона Галинарда. Однако по личному указу Генриху, новым папой должен был стать епископ Бриксена Поппон. Генрих отправил Поппона в Рим и отдал приказ Бонифацию, чтобы тот проводил его в Рим как наместник императора. Но Бонифаций ответил отказом, и назначенный папа был вынужден вернуться к Генриху III, под давлением которого Бонифаций согласился принять ставленника Генриха. 17 июля 1048 года Поппон вступил на Святой Престол под именем Дамасия II, а Бенедикт IX был изгнан и закончил свою жизнь в монастыре.

Во время охоты в Мантуе 6 мая 1052 года, Бонифаций попал в засаду и погиб от руки убийцы, но обстоятельства его гибели остаются спорными. Два года спустя вдова Бонифация, Беатрис, вышла замуж за герцога Нижней Лотарингии Готфрида II Бородатого, который, являясь врагом Генриха III, бежал в Италию, где, вопреки требованиям императора, подчинил себе земли Бонифация. Готфрид правил совместно с Беатрис в качестве регента от имени её несовершеннолетних детей. После смерти Бонифация вначале ему наследовал сын Фридрих, а после его смерти — дочь Матильда.

Брак и дети

1-я жена: с ок. 1010 Рихильда (ум. после 1036), дочь графа Бергамо Гизельберто II и Анзельды Туринской. Дети:

• дочь (р. и ум. 1014)

2-я жена: с 1037, в Маренго Беатрис де Бар (ок. 1019—21 января 1093), дочь герцога Верхней Лотарингии Фридриха II и Матильды Швабской. Дети:

• Фридрих (ум. 1053), маркграф Тосканы с 1052
• Беатриса (ум. до 17 декабря 1053)
• Матильда Великая Графиня (1046 — 24 июля 1115), маркграфиня Тосканы с 1053

Литература

• Грегоровиус Ф. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия) / Перевод с немецкого М. Литвинова, В. Линде, В. Савина. — М.: Издательство АЛЬФА-КНИГА, 2008. — 1280 с. — (Полное издание в одном томе). — 6000 экз. — ISBN 978-5-9922-0191-8.
• Georges Poull. La maison souveraine et ducale de Bar. — Nancy: Presses Universitaires de Nancy, 1994. — 455 p. — ISBN 2-86480-831-5.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/NORTHERN%20ITALY%20900-1100.htm#Bonifaziodied1052B MARCHESI of TUSCANY] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 25 декабря 2011.
• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/canossa_haus/bonifaz_1_markgraf_von_canossa_tuszien_1052/bonifaz_1_markgraf_von_canossa_tuszien_1052.html Bonifaz I. Markgraf von Canossa (1015—1052)] (нем.). Mittelalterliche Genealogie im Deutschen Reich bis zum Ende der Staufer. Проверено 25 декабря 2011. [www.webcitation.org/67beRQ9Pg Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Бонифаций III (маркграф Тосканы)

Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.