Бродница (Куявско-Поморское воеводство)

Город Бродница Brodnica Герб Страна ПольшаПольша Воеводство Куявско-Поморское воеводствоКуявско-Поморское воеводство Повят Бродницкий повят Координаты 53°15′00″ с. ш. 19°24′00″ в. д.53.25000° с. ш. 19.40000° в. д. / 53.25000; 19.40000    Президент Вацлав Бронислав Дерлицкий Площадь 23 (2315 ha) км² Население 28 000 человек (2006) Плотность 1192 чел./км² Телефонный код +48 56 Почтовый индекс 87-300 Автомобильный код CBR Официальный код TERYT 6040602011 Официальный сайт [www.brodnica.pl dnica.pl]

Бродница (польск. Brodnica), Штрасбург (нем. Strasburg in Westpreußen, нем. Strasburg an der Drewenz) — город в Польше, входит в Куявско-Поморское воеводство, Бродницкий повят. Имеет статус городской гмины. Занимает площадь 23 (2315 ha) км². Население 28 000 человек (на 2010 год). Находится в центре Бродницкого ландшафтного парка (ихтиологического биосферного заповедника) — особой природоохранной зоны.

Город Бродница располагается на месте старинного города Михалова — важного города на польско-прусском пограничье, столице так называемой Михаловской земли, который был уничтожен пожаром. В летописях указывается как поселение известное уже в промежуток времени с 1138 по 1240 годы. Согласно старым документом город Михалово был столицей Мазовецкийх князей. Город занимал очень удачную позицию на реке Дрвенца как передовой пункт на торговых путях между Мазовией и Пруссией и играл роль таможенного пункта между Добжинем и Хелминской землей (упоминание 1252 года).

История

Первое упоминание о Броднице датируется 1263 годом. А в статусе города значится с 1296 года, когда была внесена реестр Германского закона о городах. Соответственно считается, что 1296 — год основания Бродницы как города. В 1303 году Михаловская земля была вассализирована Тевтонским орденом. А в 1317 году полностью вошла в его состав. В 1422 году, по условиям Мельнского мира, Польша полностью отказалась от претензий на Михаловские земли. Но уже в 1466 году большая часть этих территорий была возвращена Польше по условиям мирного договора в Торуни, но Бродница оставалась под властью Тевтонского ордена до 1479 года. Удачное расположение города на торговых путях, через которые транспортировались шерсть, кожа, рыба, меха, зерно и другие товары сказывалось очень положительно на развитие города и росте его экономического значения. Город стал одним из важных перевалочных пунктов по перевалке и хранению зерна вдоль русла реки Дрвенцы. При тевтонцах город управлялся комендантом, а впоследствии был центром т. н. районного староства (административно-территориальной единицей Речи Посполитой) и управлялся старостой — который следил за королевским имуществом. В 1500 году крупный пожар прошел через город и практически полностью уничтожил его замок. С 1486 по 1604 город принадлежал и управлялся представителями знатной польской фамилии Дзялинских. А с 1604 по 1625 Анной Ваза Шведской — родной сестрой Сигизмунда III Вазы — короля Польши, литвы и Швеции. В городе сохранился её дворец-резиденция. В последующие годы Бродница принадлежала Сесилии Ренате — великой княгине литовской, жене Владислава IV Вазы: канцлеру Ежи Оссолинскому; королеве Марии Казимире, супруге Яна Собеского и маршалу Франтишеку Белинскому. В период стагнации польской государственности и войн XVII—XVIII столетий фортуна стала отворачиваться от города. В результате Первого раздела Речи Посполитой с 1772 года Бродница оказалась в составе Прусского королевства. Был небольшой промежуток с 1807 по 1813 год, когда город входил в состав Герцогства Варшавского созданного Наполеоном Бонапартом, но после его разгрома, Бродница более чем на 100 лет оставалась под властью Германии. В XIX веке Бродница становилась свидетельницей национально-освободительного движения польского народа. Горожане и польская аристократия активно участвовали и в неудачном ноябрьском восстании 1830 года и январском восстании 1863 года против Российской Империи. С 1886 по 1910 год Бродница начала испытывать некоторый подъем. Это связано с приходом сюда железной дороги, которая связала её с другими регионами и запустила научно-технический и индустриальный прогресс. В XIX веке Хелминская земля стала прибежищем многих польских патриотов, которые внесли огромный вклад в общественную, культурную и экономическую жизнь Польши. В 1920 году, после I Мировой войны, по итогам Версальского договора, Бродница снова стала частью Польши. В годы фашистской оккупации, приблизительно 1000 польских мирных жителей Бродницы стали жертвами эсесовцев. Эти места стали заселяться лицами немецкой национальности. После окончания войны уже эти переселенцы стали жертвами гонения новых властей. До сих пор доподлинно неизвестно, сколько немецких переселенцев погибли при наступлении Советской Армии или сгинули в ГУЛАГе.

Города-побратимы

• Севан, Армения

Галерея

• Brodnica pałac Anny Wazówny.JPG

  Дворец

• Brodnica Brama Chełmińska.jpg

  Шлюз «Chelminska»

• Brodnica wieza zamkowa.jpg

  Блокировка

• Brodnica Duzy Rynek.jpg

  Рынок

• Magistrat Brodnica.JPG

  Ратуша

• Spichlerz brodnica.JPG

  Зернохранилище

• Brodnica Wieża Mazurska.jpg

  Башня «Mazurska»

• Dworzec w Brodnicy 1.JPG

  Железнодорожная станция

Спорт

Футбол

• Спарта (Бродница)

Литература

• Бродница // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.brodnica.pl Официальная страница города]
• [brodnica.miasto.biz/index.php?lang=en Town council Brodnica (EN)]
• [www.visittorun.pl/262,l2.html Visit Brodnica]

Отрывок, характеризующий Бродница (Куявско-Поморское воеводство)

В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.