Бубнов, Михаил Владимирович

Михаил Владимирович Бубнов
Михаил Владимирович Бубнов
Дата рождения	6 ноября 1859(1859-11-06)
Дата смерти	1930-е
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Российский императорский флот
Звание	адмирал
Сражения/войны	Русско-японская война
Награды и премии
В отставке	25 мая 1915 года

Михаил Владимирович Бубнов (1859—1930-е) — адмирал Русского императорского флота, товарищ (заместитель) морского министра Российской империи; участник обороны Порт-Артура и автор мемуаров о событиях Русско-японской войны.

Биография

Родился 6 ноября 1859 года; из дворян. По окончании морского училища в 1876 году был выпущен в гардемарины и отправлен в заграничное плавание на клипере «Забияка».

Из походов, совершенных Бубновым в промежуток 1876—1882 гг., следует отметить плавание в Северный Ледовитый океан и к Мурманску, во время путешествия туда Великого князя Владимира Александровича.

В 1882 году Бубнов поступил в морскую академию, которую успешно окончил в 1884 году.

Во время путешествия Государя Императора, в бытность его Наследником престола, на крейсере «Память Азова» в 1890—91 гг. на Дальний Восток, Бубнов был в составе отряда, сопровождавшего «Память Азова»: сначала на клипере «Наездник», потом на броненосном крейсере «Адмирал Нахимов».

По возвращении в Россию Бубнов поступил в минный офицерский класс, по окончании которого посвятил себя исследованиям по выработке нового взрывчатого вещества, взамен пороха, для использования на флоте.

В 1897 году М. В. Бубнов был назначен командиром миноносца № 119 «Поланген».

В начале Боксерского восстания Михаил Владимирович Бубнов занимал должность командира эскадренного миноносца «Скат» (впоследствии «Беспощадный»), отправленного на Дальний Восток.

С 1902 по 1904 год Бубнов командовал минным крейсером «Всадник», а перед началом русско-японской войны получил в командование мореходную канонерскую лодку «Бобр».

По прибытии в Порт-Артур адмирала Степана Осиповича Макарова, лично хорошо знавшего Бубнова, последний был назначен командующим 2-м отрядом миноносцев, руководя которыми он неоднократно выходил на разведку дислокации японского флота.

В середине лета 1904 года Бубнов был назначен командиром Квантунского флотского экипажа и принял деятельное участие в обороне крепости. За проявленные им в Порт-Артуре мужество и распорядительность был награждён золотым оружием с надписью: «За храбрость».

После возвращении из японского плена, в который Михаил Бубнов пошел добровольно, желая разделить участь своих подчиненных, он издал составленные им в плену записки об осаде Порт-Артура, представляющие, согласно Военной энциклопедии Ивана Сытина, «незаурядный интерес для историков по их правдивости и осведомленности автора». Записки печатались в «Морском сборнике» и, кроме того были выпущены отдельным томом.

В 1907 году Михаил Владимирович Бубнов был назначен командиром строящегося линейного корабля «Андрей Первозванный», который покинул в следующем году будучи переведён на пост начальника отдела заготовлений главного управления кораблестроения и снабжения.

В 1910 году Бубнов был произведён в контр-адмиралы, а в апреле 1911 года переведён на должность товарища (заместителя) морского министра; его непосредственным начальником был Иван Константинович Григорович и в следующем году получил чин вице-адмирала.

25 мая 1915 года Бубнов был Высочайше произведён в адмиралы с увольнением от службы «по расстроенному здоровью» с мундиром и пенсией, а его преемником на посту товарища морского министра в тот же день был назначен вице-адмирал П. П. Муравьёв, ранее занимавший должность начальника Главного управления кораблестроения. В фондах Российского государственного архива военно-морского флота хранятся мемуары написанные Бубновым уже после отставки.

Когда в 1917 году при Временном правительстве была создана Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию деятельности высших должностных лиц Российской империи, Бубнов допрашивался последним, как один из фигурантов дела.

О дальнейшей судьбе Бубнова известно не много, он эмигрировал в Финляндию, где видимо и скончался предположительно в 1930-х годах.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й степени (1888)
• Орден Святой Анны 3-й степени (1894)
• Медаль «В память царствования императора Александра III» (1896)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1896)
• Медаль «В память коронации Императора Николая II» (1897)
• Орден Святой Анны 2-й степени (06.12.1899; мечи к этому ордену пожалованы 15.11.1904)
• Медаль «За поход в Китай» (1902)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом за 20 кампаний (1903)
• Золотая сабля с надписью «За храбрость» (12.12.1905)
• Медаль «В память русско-японской войны» (1906)
• Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами (19.03.1907)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (06.05.1911)
• Медаль «В память 100-летия Отечественной войны 1812» (1912)
• Орден Святой Анны 1-й степени (01.01.1913)
• Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых» (1913)

Иностранные:

• Черногорский орден Князя Даниила I 3-й степени (1899)
• Французский большой офицерский крест ордена Почётного Легиона (1914)

Ссылки

• [vivaldi.nlr.ru/pm000000100/view#page=1025 Бубнов, Михаил Владимирович] (биография и фото) // Разведчик. № 1139.

Отрывок, характеризующий Бубнов, Михаил Владимирович

– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.