Бхригу

Бхри́гу (санскр. भृगु, bhṛgu ^IAST от корня bhrāj ^IAST, «пылать», «сиять») — в ведийской и индуистской мифологии мудрец, один из семи великих риши. В «Риг-веде» имя Бхригу также употребляется во множественном числе и означает группу божественных существ, передавших небесный огонь (Агни) людям и бывших его хранителями (I 60, 1; 58, 6 и др.). Иногда Бхригу называется в Ригведе как одно из племён. В той же «Ригведе» и в позднейшей литературе Бхригу рассматриваются так же как жреческий род, установивший жертвоприношения на огне, а основателем этого рода считается мудрец Бхригу. Вторая мандала Ригведы считается написанной Гритсамадой из рода Бхригу.

По одной версии, Бхригу родился из кожи Брахмы, по другой — из семени Праджапати, которое он уронил в огонь на жертвоприношении Варуны, и был поднят и воспитан Варуной и его женой Каршани, по третьей, — он сын самого Варуны (Шат.-бр. XI 61, 1), по четвёртой — его отцом был Ману, который передал своему сыну космогоническое учение, а тот сообщил его людям (Мбх. XII 182—192). Обитель Бхригу, по преданию, стоит на горе Бхригутунга, которая находится в Непале на восточном берегу реки Гандак.

Слово «Бхригу» в индуистской мифологической традиции обладает непререкаемым авторитетом. В одном из вариантов мифа о Нахуше именно Бхригу обращает его своим проклятием в змею и сбрасывает с неба (Мбх. XIII 100). Бхригу проклинает также Вишну, когда тот обезглавливает жену Бхригу — Пулому, предоставившую убежище асурам; по этому проклятию Вишну был обречён семь раз родиться среди смертных и в одном из этих рождений (в облике Рамы) разлучиться со своей женой Ситой (Падма-пур. V 13; Рам. VII 51). Бхригу же сам вернул свою жену Пулому к жизни.

«Падма-пурана» связывает с именем Бхригу миф о провозглашении Вишну верховным богом. Согласно этому мифу, однажды риши, собравшиеся для жертвоприношения, вступили в спор, кто из богов наивысший. Разрешить этот спор взялся Бхригу. Сначала он отправился к Шиве, но не был допущен к нему, потому что Шива предавался в это время любви со своей супругой. За это Бхригу лишает его положенных жертв и заставляет принять форму лингама. Далее Бхригу идёт к Брахме, но Брахма не воздаёт мудрецу должных почестей, и Бхригу отказывает ему в почитании со стороны брахманов. Наконец, он приходит к Вишну, застаёт Вишну спящим и, чтобы разбудить его, ставит ему на грудь ногу. Вишну не только не гневается, но смиренно растирает ногу мудреца руками. Тогда Бхригу провозглашает Вишну единственным богом, достойным почитания у остальных богов и у людей.

Бхригу был одним из главных жрецов на жертвоприношении Дакши, по одной из версий, он был убит, по другой — его борода была вырвана Шивой.

Потомки Бхригу

Бхригу является основателем рода, члены которого называются Бхаргавы (Бхригуиды). Многие из них стали известными воинами или мудрецами. По мнению В. С. Суктханкара, поддержанному Р. П. Голдманом, именно Бхаргавы выступили т. н. «редакторами» Махабхараты в духе брахманской традиции, придав ей современный вид за счёт привлечения традиционных сюжетов, в том числе и множества легенд, прославляющих самих Бхаргавов.

У Бхригу наиболее известным сыном является Шукра (Ушанас), который был наставником асуров и идентифицировался с планетой Венера. Также среди его потомков цари Парашурама, Сагара и мудрец Аурва. Последний, разозлившись на кшатриев, которые хотели уничтожить всех потомков Бхригу, своим гневом чуть не сжёг всю вселенную.

Согласно пуранам, Бхригу имел два рождения, и в каждом из них он начинал новый род. Первое рождение: у Бхригу, сына Брахмы, и его жены Кхьяти родились дочь Лакшми (жена Вишну) и три сына — Дхатар (Дхатри), Видхатар (Видхатри), Кави. Второе рождение: Бхригу, уже как сын Варуны, женился на Пуломе, которая родила ему шестерых детей. Это Бхута, Чьявана, Ваджраширша, Шучи, Шукра и Шавана.

В Индии есть также Бхригу-тиртха, место, где Бхригу своим подвижничеством и тапасом добился благоволения бога Шивы, который и сделал это место святыней. По «Падма-пуране» Брахма, другие боги и киннары должны омываться в ней. Все грехи смываются в этой тиртхе, и тот, кто искупается в ней, попадает на небеса и не будет больше рождаться.

Отрывок, характеризующий Бхригу

Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.