Лакшми

Лакшми (санскр. लक्ष्मी, lakṣmī IAST)
Лакшми, богиня красоты и удачи дэви, шакти богиня изобилия, процветания, богатства, удачи и счастья, грации, красоты и обаяния
Мифология:	индуизм
Вахана:	слон, сова
Мантра:	ॐ श्रीं ह्रीं क्लीं त्रिभुवन महालक्ष्म्यै अस्मांक दारिद्र्य नाशय प्रचुर धन देहि देहि क्लीं ह्रीं श्रीं ॐ । Om Shring Hring Kling Tribhuvan Mahalakshmyai Asmaakam Daaridray Naashay Prachur Dhan Dehi Dehi Kling Hring Shring Om
Иллюстрации на ВикискладеК:Википедия:Ссылка на категорию Викисклада отсутствует в Викиданных‎?

ЛакшмиЛакшми

Ла́кшми (санскр. लक्ष्मी, lakṣmī ^IAST — «счастье») — богиня благословения, изобилия, процветания, богатства, удачи и счастья. Она — воплощение грации, красоты и обаяния. Верят, что её приверженцы будут защищены от всех видов несчастий и нищеты. Лакшми является старшей супругой Вишну, замужем за Рамой (в воплощении Ситы) и Кришной (как Радха, а позже Рукмини).

Происхождение

В Махабхарате фиксируется её связь с Нараяной-Вишну: Лакшми рождается из золотого лотоса, поднявшегося над головой Нараяны. Лотос — основной символ Лакшми, и именно с ней связан лотос, растущий из пупа Нараяны в вишнуитских изображениях. Лакшми является богиней денег, богатств. В Махабхарате воплощением Лакшми считается Драупади — супруга пятерых братьев Пандавов, воплощений Индры, Ямы, Ваю и близнецов Ашвинов. Согласно Хариванше, индийский Купидон, Камадэва, был сыном Лакшми и Дхармы, бога справедливости и дхармического закона, практически тождественного Яме. В ряде текстов Лакшми может отождествляться с Сарасвати, богиней мудрости, образованности и искусств, но в других Лакшми и Сарасвати — соперничающие супруги Брахмы. Согласно одной версии рождения Лакшми, она была дочерью мудреца-риши Бхригу и Кхьяти, согласно другой, значительно более популярной, она появилась с лотосом в руках или сидящей на лотосе во время пахтания мирового океана дэвами и асурами (ср. рождение Афродиты), согласно же третьей, она появилась ещё в самом начале мирового процесса, всплыв из первозданных вод на цветке лотоса (ср. её имена Падма и Камала — «Лотосовая»).

Роль в индуизме

В шри-вайшнавизме (одном из основных направлений вайшнавизма) Лакшми выступает не только как богиня процветания, но, прежде всего, как любящая мать Вселенной. На Вайкунтхе же она представляет ослепительно красивую богиню, которая любит Нараяну и играет вместе с ним в разных образах (от юной Наппиней играющей в садах Вайкунтхи с Господом вселенной, и до той, кто находится рядом с Вишну в молочном океане, массируя ему ноги). Чтобы заслужить милость Вишну, его преданные обращаются к Лакшми, и таким образом привлекают внимание самого Вишну. Она, как любящая мать всех, ходатайствует за любое живое существо, которое просит у неё помощи. Господь вселенной Вишну не может не уступить ей, даже если речь идёт о большом грешнике. Он освобождает даже его, и помогает ему в духовной эволюции, не наказывая. Сознание такого человека просветляется и он становится благочестивым.

Иконография Шри

Когда Шри имеет две руки, она держит шрипхала (кокос) и падма (лотос). Она сопровождается двумя женщинами-носильщицами (чаури) с опахалами и двумя или четырьмя слонами, несущими гхаты.

Иконография Лакшми

Если Лакшми имеет восемь рук, то несёт в них дханус (лук), гада (жезл), стрелу, падма (лотос), чакра (колесо), шанкха (раковина), деревянный пестик, анкуса (стрекало).

Если она имеет четыре руки, то держит чакра (колесо), шанкха (раковина), падма (лотос), гада (жезл); или махалунга (лимоноподобный плод), падма (лотос), лотос и сосуд с нектаром; или падма (лотос), плод бильва (bilva) (деревянное яблоко), раковину (санкха) и сосуд с амброзией; или в обеих верхних руках богиня держит по лотосу (падма), а из её нижних ладоней сыплются золотые монеты, или одна из рук находится в благословляющем положении.

Если Лакшми имеет две руки, то держит шанкха (раковина) и падма (лотос). С двух сторон её сопровождают Видьядхары, а также Раджашри, Сваргалакшми, Брахми, Лакшми, Джайялакшми.

Находясь рядом с Вишну она обычно имеет две руки, и тогда держит лотос (падма) и кокос (шрипхала), или лотосы в обеих руках. При этом она стоит, или сидит на левом бедре Вишну, или сидит на змее Ананте, или на орле.

Обычно Лакшми, в одеждах красного и золотого цветов, стоит или сидит на лотосе. Бывает, что её изображают со слонами, которые по пояс погружены в воду.

Имена

У Лакшми много разных имён. Если Вишну сопровождается Бху или Сарасвати, Лакшми также составляет ему компанию и тогда зовётся Шри. Когда она единственная спутница Вишну, то зовется Лакшми. Когда она изображается в одиночестве, то зовется как Шри, так и Лакшми.

Значение имени Шри — «процветание», «счастье», «слава».

• Падма: (Жительница) лотоса
• Камала: (Жительница) лотоса. Падма и камала — разновидности лотоса.
• Падмаприя: Та, кто любит лотосы
• Падмамаладхара деви: Та, кто носит гирлянду из лотосов
• Падмамукхи: Та, чьё лицо прекрасно как лотос
• Падмакши: Та, чьи глаза прекрасны как лотосы
• Падмахаста: Та, кто держит лотос
• Падмасундари: Та, кто прекрасна как лотос
• Вишнуприя: Возлюбленная Вишну
• Улкавахини: Та, кто передвигается на сове

Также другие её имена: Рама, Индира, Манушри, Чакрика, Камалика, Лалима, Нандика, Руджула, Вайшнави, Нараяни, Бхаргави, Шридеви, Чанчала, Бхуми Деви, Джаладжа, Мадхави (сладкая) и Айшварья (благосостояние).

Основной символ Лакшми — лотос.

См. также

• Тридеви

Литература

• Лакшми // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Кумарасвами А. Нобель М. Мифы буддизма и индуизма. М. 2010.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/174658 Лакшми в других словарях]. [www.webcitation.org/6CZo9tPhz Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Лакшми

Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.