Вокзал Сен-Лазар

Вокзал Сен-Лазар (фр. Gare Saint-Lazare) — одна из шести крупных головных железнодорожных станций Парижа. Вокзал находится в 8-м округе, неподалёку от больших торговых центров. Обслуживая преимущественно регион Иль-де-Франс, пропускная способность вокзала составляет около ста млн пассажиров в год (274 тысячи в день), что делает эту железнодорожную станцию второй по величине в Европе (после парижского же Северного вокзала). Сен-Лазар имеет двадцать семь путей и связан с парижским общественным транспортом (метро, RER и автобус).

История

История вокзала Сен-Лазар берет своё начало в 1837 году с открытием железнодорожной линии из Парижа в Сен-Жермен-ан-Ле. Сначала было возведено временное деревянное здание вокзала на площади Европы. В 1841 году было построено второе, тоже временное, здание, на этот раз на рю де Стокгольм, непосредственно перед площадью Европы. Братья Перье, владельцы железнодорожной линии, планировали продлить линию в направлении центра города до Рю Тронше, но потерпели неудачу из-за сопротивления муниципалитета и владельцев прилегающих к линии земельных участков.

Третий вокзал появился в период с 1842 по 1853 гг. на его теперешнем месте, Рю де Гавр, по бозаровому проекту архитектора Эжена Флаша́. В 1889 году вокзал приобрёл сегодняшний вид. Для всемирной выставки потребовалось значительное увеличение площадей вокзала, которое было осуществлено архитектором Жюлем Лишу́.

Вокзал Сен-Лазар в искусстве и литературе

Вокзал Сен-Лазар изображен на полотнах многих художников. Многие импрессионисты жили недалеко от Сен-Лазара в течение 1870-х и 1880-х годов. В 1998 музей Орсе и Национальная галерея искусства в Вашингтоне организовали выставку под названием «Мане, Моне и вокзал Сен-Лазар» [www.nga.gov/exhibitions/pjmanet.shtm]

Эдуар Мане жил рядом с вокзалом на рю де Санкт-Петербург. Через два года после переезда в этот район он выставил в 1874 году на Парижском салоне своё полотно «Железная дорога». Это полотно, ныходящееся в Национальной галерее искусства в Вашингтоне, изображает женщину с маленькой собачкой и книгой, сидящую на фоне железной решетки, и девочку, рассматривающую железнодорожные пути и паровозный пар. Мане написал это полотно на заднем дворе дома по рю де Ром.

Гюстав Кайботт также жил буквально в нескольких шагах от станции. Он написал полотно «Мост Европы» в 1876 году (теперь в музее Пти-Пале в Женеве, Швейцария) и «На мосту Европы» в 1876-80 (Музей искусства Кимбелла, Форт-Уэрт).

В 1877 году живописец Клод Моне арендовал студию неподалеку от вокзала Сен-Лазар. В том же году Моне представил на выставке импрессионистов семь картин на которых был изображен вокзал Сен-Лазар. Всего художник запечатлел вокзал 12 раз.

Вокзал также фигурирует во множестве фильмов, как французских, так и иностранных, в том числе «Двойная жизнь Вероники» и «Амели».

• Edouard Manet 021.jpg

  Железная дорога, Эдуар Мане, 1872-1873, Национальная галерея искусства, Вашингтон

• Claude Monet 003.jpg

  Вокзал Сен-Лазар в Париже, Клод Моне, 1877, Институт искусств, Чикаго

• Claude Monet 004.jpg

  Вокзал Сен-Лазар, прибытие поезда, Клод Моне, 1877, Музей Фогг, Кембридж (Массачусетс)

• Claude Monet 018.jpg

  Мост Европы, вокзал Сен-Лазар, Клод Моне, 1877, Музей Мармоттан-Моне, Париж

• Caillebotte-PontdeL'Europe-Geneva.jpg

  Мост Европы, Гюстав Кайботт, 1876, Музей Пти-Пале, Женева

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Вокзал Сен-Лазар

Отрывок, характеризующий Вокзал Сен-Лазар

– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.