Геркомер, Губерт фон

Геркомер Губерт фон
Дата рождения:	26 мая 1849(1849-05-26)
Место рождения:	Валь, Бавария, Германия
Дата смерти:	31 марта 1914(1914-03-31) (64 года)
Место смерти:	Бадли Салтертон, Девоншир, Англия
Происхождение:	Германия Германия
Награды:

Сэр Губерт фон Геркомер (англ. Hubert von Herkomer; 26 мая 1849, Валь, Бавария — 31 марта 1914, Бадли Салтертон, Девоншир) — немецкий и английский художник, график, иллюстратор, писатель, театральный — и кинорежиссёр. Один из основоположников автоспорта в Германии.

Жизнь и творчество

Родился единственным ребёнком в интеллектуальной семье — его отец был художником, скульптором и мебельным дизайнером, мать — учителем музыки. В 1851 семья уезжает в США, но в 1857 году возвращается в Европу и селится в Англии, в Саутгемптоне. Школу Губерт фактически не посещает, его образованием занимается отец. В 1863—1864 годах он учится в художественной школе, которую оканчивает с бронзовой медалью. В 1865 Губерт с отцом приезжают в Мюнхен, где живут в стеснённых условиях в надежде, что молодой человек поступит в Мюнхенскую Академию искусств. Однако для длительного обучения в Баварии юноше требовалось сменить британское гражданство на местное, что означало и возможность призыва в баварскую армию — поэтому Геркомеры в 1866 году возвращаются обратно в Англию.

В 1866—1867 годах Губерт учится в художественной школе Южного Кенсингтона. В 1868 он переезжает в Лондон, в Челси, где первое время живёт в крайней бедности и был вынужден закладывать свои вещи. В 1869 году начинается сотрудничество Геркомера с только начавшей издаваться газетой The Graphic, принесшее молодому художнику первый успех. В течение нескольких последующих десятилетий он работает преимущественно как график, иллюстратор и карикатурист.

Начиная с 1875 года, после шумного успеха в Королевской Академии художеств его полотна Последнее заседание, Геркомер становится известным художником. В 1870 он проводит лето в Нормандии, где много рисует. В 1880, совместно с другими художниками, Геркомер основывает Общество художников-графиков и гравёров, целью которого является популяризации графического искусства среди населения. В 1883 году открывает художественную школу в Баши (Bushey), которой руководит до 1904 года. В 1885—1886 совершает пятимесячную поездку по США, во время которой мастер тяжело заболел, но тем не менее из которой привёз 34 написанных портрета. Позднее преподаёт в Оксфордском университете.

Раннее творчество Г. Геркомера было посвящено преимущественно социальной тематике, с 1881 он выступает в основном как портретист, создавший сотни изображений своих современников. В поздний период творчества занимался также графикой, фотографией, ювелирным искусством.

В 1905 году Геркомер, сам заядлый автолюбитель, спонсировал аваторалли по Германии, имевшее продолжение в 1906 и 1907 годах, и сделавшее автоспорт в Германии популярным.

В 1907 году Губерт Геркомер был посвящён королём Эдуардом VII в рыцари, после чего стал сэром Губертом фон Геркомером.

Звания и награды

• С 1889 года Губерт Геркомер становится кавалером Ордена Почётного легиона. В 1896 — командором Королевского Виктоританского ордена. В 1899 был награждён прусским орденом «Pour le Mérite».
• За свои художественные работы Гекркомер был награждён золотыми медалями на выставках и конкурсах: в Мюнхене (1879, 1885), Сиднее (малая золотая, 1880), Вене (1883, 1888), Берлине (1886), Париже (1889), Чикаго (1892), Брюсселе (1898); награждён Почётной медалью — в Париже (1878).
• С 1885 года Геркомер — член Берлинской Академии художеств, с 1890 — член британской Королевской Академии художеств. Был членом также ещё шести европейских академий и национальных художественных обществ.

Галерея

• Hubert von Herkomer 1875 - The last Muster.jpg
• Hubert von Herkomer 1868 - 'Lonely Jane' (Herkomer's first printed drawing, engraved by Dalziel Brothers).jpg
• Hans Rudi Erdt 1907 - Herkomer Race Poster, 1907.jpg
• Hubert von Herkomer - Hard Times.JPG
• Emilia Francis (née Strong), Lady Dilke by Sir Hubert von Herkomer.jpg

Отрывок, характеризующий Геркомер, Губерт фон

– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.