Список графов Тоннера
Поделись знанием:
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
(перенаправлено с «Граф Тоннера»)
Граф Тоннера (фр. comte de Tonnerre) — титул правителя средневекового графства Тоннер, находившегося в вассальной зависимости от герцогства Бургундия.
Первые графы
- 877: Эд (ум. после 886), граф Труа (Эд II) 871—876, граф Тоннера в 877, вероятно сын Эда I, графа Труа
- 884/888: Милон (I) (ум. ок. 901), граф Тоннера в 884—888
- 950/970: Ги I (ум. после 970), граф Тоннера в 950—970
- 975/980: Милон II (ум. ок. 980/992), граф Тоннера в 975—980
- 997: Милон III (IV) (ум. после 1002), граф Тоннера в 997, правнук Милона I
- ок. 1002 — ок. 1039: Рено I (ум. ок. 1039), граф Тоннера с ок. 1002, сын предыдущего
- ок. 1039 — ок. 1046: Милон V (ум. ок. 1046), граф Тоннера с ок. 1039, внук Милона II
- ок. 1046 — 1065: Гуго Рено (ум. 1084), граф Тоннера ок. 1039—1065, граф де Бар-сюр-Сьен, епископ Лангра с 1065, сын предыдущего
- 1065: Ирменгарда (ум. до 1083), графиня Тоннера с 1065
- муж: Гильом I (1029—1083), граф Невера, Осера и Тоннера
Наследственные графы
- 1065—1083: Гильом I (1029—1083), граф Невера и Осера с 1040, граф Тоннера с 1065
- 1083— после 1099: Гильом II (ум. после 1097), граф Тоннера с 1083, сын предыдущего
- после 1099—1148: Гильом III (ок. 1083—1148), граф Невера (Гильом II), Осера (Гильом II) с ок. 1089 и Тоннера с после 1099, сын графа Невера Рено II, внук Гильома I
- 1148—1161: Гильом IV (ок. 1110—1161), граф Невера (Гильом III), Осера (Гильом III) и Тоннера с 1147, сын предыдущего
- 1161—1176: Ги I (ум. 1176), граф Тоннера с 1161, граф Невера и Осера с 1168, брат предыдущего
- 1176—1181: Гильом V (ум. 1181), граф Невера, Осера и Тоннера с 1176, сын предыдущего
- 1181—1193: Агнес I (ум. 1193), графиня Невера, Осера и Тоннера с 1181, сестра предыдущего
- муж: с 1184 Пьер II де Куртене
- 1184—1207: Пьер II де Куртене (ок. 1167—1217), сеньор де Куртене 1180—1217, граф Невера 1184—1207, граф Осера и Тоннера 1184—1217, маркиз Намюра 1193—1217, император Латинской империи 1217
- 1207—1257: Матильда (Маго) I де Куртене (1188—1256), графиня Невера с 1207, графиня Осера и Тоннера с 1217, дочь предыдущего
- 1-й муж: с 1199 Эрве IV де Донзи (ок. 1175—1222), барон де Донзи с 1187, граф Невера с 1207, Осера и Тоннера (по праву жены) с 1217
- 2-й муж: с 1226 Гиг IV (ок. 1199—1241), граф де Форе (Гиг IV) с 1203, граф Невера, Осера и Тоннера (по праву жены) с 1226
- Наследники графств Невер, Осер и Тоннер в 1222—1257
- 1222—1225: Агнес де Донзи (ок. 1205—1225), дама де Донзи с 1222, наследница графств Невер, Осер и Тоннер с 1222, дочь Матильды и Эрве IV де Донзи
- муж: Ги I (IV) де Шатильон (до 1196—1226), граф де Сен-Поль с 1221
- 1225—1250: Гоше де Шатильон (ум. 1250), сеньор де Донзи, наследник графств Невер, Осер и Тоннер с 1225, сын предыдущей
- 1250—1254: Иоланда де Шатильон (до 1221—1254), дама де Донзи с 1250, наследница графств Невер, Осер и Тоннер с 1250, сестра предыдущего
- муж: Аршамбо IX де Бурбон-Дампьер (1205—1249), сеньор де Бурбон с 1242
- 1257—1262 : Матильда II (ок. 1234—1262), дама де Бурбон с 1249, дама де Донзи с 1254, графиня Невера, Осера и Тоннера с 1257, дочь предыдущей
- муж: Эд Бургундский
- 1254—1262: Эд Бургундский (1230—1266), наследник герцогства Бургундия, граф Невера с 1254, Осера и Тоннера с 1257, муж предыдущей
- 1262—1308: Маргарита (1251—1308), графиня Тоннера с 1262, королева Неаполя и Сицилии с 1268, дочь предыдущего
- 1293—1304: Гильом (ок. 1270—1304), граф Осера с 1290, граф Тоннера с 1293, сын предыдущего
- 1304—1335: Жан II (ок. 1292—1362), граф Осера с 1304, граф Тоннера 1304—1335, сеньор де Рошфор с 1309, сын предыдущего
- 1335—1360: Жанна I (1300—1360), графиня Тоннера с 1335, сестра предыдущего
- 1362—1379: Жан III (ум. 1379), граф Осера 1362—1370, граф Тоннера с 1360, сын Жана II
- 1379—1398: Людовик I (ум. 1398), граф Тоннера с 1379, сын предыдущего
- 1398—1410: Людовик II (ум. до 1422), граф Тоннера 1398—1410, титулярный граф Тоннера с 1410, сын предыдущего
В 1410 году графство Тоннер было конфисковано герцогом Бургундии Жаном Бесстрашным, который передал его Артуру де Ришмону. В 1435 году Тоннер был возвращен сестре графа Луи II.
- 1410 — до 1422: Луи II (ум. до 1422),
- до 1422 — 1424: Гуго (ум. 1424), титулярный граф Тоннера с до 1422, брат предыдущего
- 1424—1440: Жанна II (ум. 1440), титулярная графиня Тоннера с 1424, графиня Тоннера с 1435, сестра предыдущего
- 1440—1463: Маргарита (ум. 1463), графиня де Тоннер с 1440, сестра предыдущего
- муж: Оливье, сеньор де Юссон
- 1463—1476: Жан IV (1405—1476), граф Тоннера с 1463, сеньор де Сен-Эньян, сын предыдущей
- 1476—1492: Шарль (ум. 1492), граф Тоннера и сеньор де Сен-Эньян с 1476, сын предыдущего
- 1492—1508: Людовик III (ум. 1508), граф Тоннера с 1492, сын предыдущего
- 1508—1524: Клод (ум. 1524), граф Тоннера с 1508, сын предыдущего
- 1524—1537: Людовик IV (ум. 1537), граф Тоннера с 1492, брат предыдущего
- 1537—1540: Анна (1475—1540), графиня Тоннера с 1537, дочь Шарля де Юссона
- муж: Бернар де Клермон (1440—1532), виконт де Тальяр
- 1540—1592: Луиза (1496—1592), графиня Тоннера с 1540, дочь предыдущей
- 1592—1640: Шарль Анри (1572—1640), граф де Клермон с 1578, граф Тоннера с 1592, сын Анри де Клермона, племянника предыдущей
- 1640—1679: Франсуа (1601—1679), граф Клермона и Тоннера с 1640, сын предыдущего
- 1679—1682: Жак (ум. 1682), граф Клермона и Тоннера с 1679, сын предыдущего
- 1682—1684: Франсуа Жозеф (ум. 1705), граф Клермона с 1679, граф Тоннера 1682—1684, сын предыдущего
В 1684 году Франсуа Жозеф продал Тоннер Франсуа Мишелю Летелье, маркизу де Лувуа
- 1684—1691: Франсуа Мишель Летелье (1641—1691), маркиз де Лувуа, граф Тоннера с 1684, военный министр Франции с 1668
- 1691—1721: Мишель Франсуа (1663—1721), маркиз де Куртанво, граф Тоннера с 1691, сын предыдущего
- 1721—1781: Франсуа Сезар (1718—1781), маркиз де Куртанво и граф Тоннера с 1721, герцог де Дудовиль, внук предыдущего
- 1781—1785: Людовик V (1718—1781), маркиз де Сувре и де Лувуа, граф Тоннера с 1781, сын предыдущего
- 1785—1789: Людовик VI (1783—1844), маркиз де Сувре и де Лувуа, граф Тоннера 1785—1789, сын предыдущего
В результате Великой французской революции 1789 года графство Тоннер было конфисковано и вошло в состав департамента.
См. также
Напишите отзыв о статье "Список графов Тоннера"
Примечания
Ссылки
- [gilles.maillet.free.fr/histoire/famille_bourgogne/comte_nevers_auxerre.htm LES COMTES DE NEVERS, LES COMTES D'AUXERRE ET LES COMTES DE TONNERRE] (фр.). Проверено 20 января 2010. [www.webcitation.org/66wTfqpPH Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
- [fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDIAN%20NOBILITY.htm#_Toc240246666 COMTES et VICOMTES de TONNERRE] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 20 января 2010. [www.webcitation.org/65qdsK8oj Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Список графов Тоннера
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
