Гриценко, Анатолий Иванович

Анатолий Гриценко
поэт Анатолий Гриценко
Имя при рождении:	Гриценко Анатолий Иванович
Дата рождения:	30 мая 1936(1936-05-30)
Место рождения:	село Шалаевка, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР
Дата смерти:	2007(2007)
Место смерти:	Ростов-на-Дону, Россия
Гражданство:	СССР, Россия
Род деятельности:	поэт, прозаик, журналист
Годы творчества:	1955—2007
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	стихотворение, поэма, баллада, повесть
Язык произведений:	русский

Анато́лий Ива́нович Грице́нко (30 мая 1936—2007) — русский советский поэт.

Биография

Родился 30 мая 1936 года в селе Шалаевка Северо-Кавказского края (ныне Кашарского района Ростовской области) в семье учителя. Затем отец перевёз семью в Краснодарский край, в посёлок Первомайский при железнодорожном разъезде Кавалерском. Там будущий поэт окончил семь классов.

Затем поступает в Ростовское ремесленное училище, и оканчивает его в 1954 году. Поступает на работу в Волго-Донское речное пароходство рулевым теплохода.

Тогда же начинает писать первые стихи, в 1955 году их публикует многотиражное издательство «Волго-Дон».

Затем его призывают в ряды Советской армии, и он проходит действительную службу в Заполярье. После демобилизации в течение семи лет был формовщиком, затем слесарем-сборщиком на заводе «Ростсельмаш».

Затем переходит на журналистскую работу, сотрудничая сначала в армейской газете, а затем в редакции газеты «Комсомолец».

В 1975 году Гриценко поступает на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени М. Горького, и оканчивает их в 1977 году. Участвует во Всесоюзном совещании молодых писателей.

В 1975 году вступает в ряды КПСС.

Публикует стихи в коллективных книгах Ростиздата и журналах «Дон», «Дружба народов», «Сельская молодёжь», «Подъём», «Молодая гвардия», «Огонёк» и других, а в 1965 году выходит его первая книга стихов «Медовый месяц», в 1968 году в серии «Поэзия Дона» — небольшая книга «Стихи».

В 1973 году Гриценко принимают в Союз писателей СССР.

Затем он выпускает сборники стихов «Роса полей», «Желтобровое поле», «Над порогом моим», «Проталины» (1986), «Все от любви» (1986), «Эхо разлук» (1990) а также прозаическую книгу для детей «Сказка о Старом Адмиралтейском Якоре».

Автор стихотворных переводов с языков народов Северного Кавказа и с болгарского.

После распада Советского Союза и образования Союза писателей России и Союза российских писателей Гриценко вошёл в первый из них.

Долгое время был заведующим отделом поэзии журнала «Дон», с 1996 года — литературный редактор газеты «Крестьянин».

Жил и работал в Ростове-на-Дону. Умер в 2007 году.

Награды и премии

• Премия Ростовского областного комитета ВЛКСМ (1972)
• Премия Администрации Ростовской области (1997)

Литература

• Писатели Дона: Биобиблиогр. сб / [Сост. Г. Г. Тягленко]. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1976. — С. 73—75. — 288 с. — 10 000 экз.

• Писатели Дона: Биобиблиогр. указ / [О. И. Кузина и др.]. — изд. 2-е, испр. и доп. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1986. — С. 93—96. — 416 с. — 20 000 экз.

• Культура Дона в лицах: Экскл. досье / Редкол.: Ф. Ф. Баев и др.. — Ростов н/Д: Ростиздат, 1997. — С. 71. — 431 с. — ISBN 5-7509-0818-6.

• Гарнакерьян А. Г. Доброе начало // Молот. — 17 сентября 1965.
• Тер-Маркарьян А. А. Мир, открытый снова // Комсомолец. — 19 августа 1971.
• Шемшелевич Л. В. [Рецензия на сборник стихов «Роса полей»] // Дон. — 1975. — № 1. — С. 190—192.
• Азовский А. А. Трудный мед // Комсомолец. — 27 апреля 1979.
• Сухорученко Г. А. Предчувствие хлебных зарниц // Дон. — 1984. — № 8. — С. 131—132.

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:652227 Гриценко, Анатолий Иванович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/40349/%D0%93%D1%80%D0%B8%D1%86%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE Анатолий Иванович Гриценко] в Большой биографической энциклопедии
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=30207 Анатолий Иванович Гриценко] на сайте «Биография.ру»

Отрывок, характеризующий Гриценко, Анатолий Иванович

Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.