Далай-лама XI
| Кхэдуп Гьяцо མཁས་གྲུབ་རྒྱ་མཚོ་<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Община: | тибетский буддизм | |
| Предшественник: | Далай-лама X, Цултим Гьяцо | |
| Преемник: | Далай-лама XII, Тинлей Гьяцо | |
| Рождение: | 1 ноября 1838 Литанг, ныне Сычуань | |
| Смерть: | 31 января 1856 (17 лет) Лхаса, Тибет | |
Кхэдуп Гьяцо (тиб. མཁས་གྲུབ་རྒྱ་མཚོ་, 1 ноября 1838, Литанг — 31 января 1856, Лхаса) — Далай-лама XI[1], тибетский религиозный и политический деятель.
Биография
Он был признан одиннадцатым Далай-ламой в 1840 году в возрасте двух лет отроду. Он родился в том же посёлке, что и в 1708 году Кэлса́нг Гьяцо́, Далай-лама VII,[1], то есть в Литанге (ныне Ганьцзы-Тибетский автономный округ китайской провинции Сычуань). В свою очередь Кэлсанг Гьяцо был признан перерождением Шестого Далай-ламы на основании стихотворения последнего, в котором Цаньян Гьяцо говорил, что вернётся в Литанг.
В 1841 году седьмой Панчен-лама, Палден Тенпай Ньима, принял у него предварительные монашеские обеты и, совершив пострижение, дал ему имя Кхэдуп Гьяцо[1].
25 мая 1842 года Кхэдуп Гьяцо был возведен на трон во дворце Потала, и в 1849 году, в возрасте одиннадцати лет, он принял обеты монаха-послушника от Седьмого Панчен-ламы[2] .
Хотя Кхэдуп Гьяцо был возведен на трон 1842 г., предполагалось, что полную власть и право руководства его правительством он получит с 1 марта 1855 года. Однако он умер менее чем через год, став третьим подряд Далай-ламой, который умер в столь юном возрасте, что не успел укрепить свою власть.
Кхэдуп Гьяцо написал книгу строф История обезьян и птиц (Bya sprel gyi gtam-rgyud). Это аллегория войны в конце XVIII века между тибетцами и гуркхами («птицы» и «обезьяны» соответственно)[3].
При жизни Кхэдуп Гьяцо шли войны за Ладакх, ослабившие власть лам над Тибетским плато. Однако опиумные войны и восстание тайпинов одновременно ослабили влияние Китая на Тибет. В последние годы его правления непальцы вторглись в Тибет, но потерпели поражение в Непало-Тибетской войне 1855—1856 гг.
31 января 1856 года Кхэдуп Гьяцо скоропостижно скончался во дворце Потала в Лхасе.
Напишите отзыв о статье "Далай-лама XI"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.dalailama.com/biography/the-dalai-lamas#11 His Holiness the Eleventh Dalai Lama, Khedrup Gyatso // The Office of His Holiness The Dalai Lama. 16 July 2012]
- ↑ Khetsun Sangpo Rinpoche. 1982. Life and times of the Eighth to Twelfth Dalai Lamas. The Tibet Journal. Vol. VII Nos. 1 & 2. Spring/Summer 1982, p. 50.
- ↑ Stein, R. A. 1972. Tibetan Civilization, p. 269. Stanford University Press. ISBN 0-8047-0806-1 (cloth); ISBN 0-8047-0901-7 (pbk)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Далай-лама XI
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
