Далай-лама
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
Дала́й-ла́ма (тиб. ཏཱ་ལའི་བླ་མ་, Вайли: ta la’i bla ma, монг. Далай багш) — линия передачи (тулку) в тибетском буддизме школы Гелугпа, восходящая корнями к 1391 году. По представлениям тибетского буддизма, Далай-лама является перевоплощением бодхисаттвы Авалокитешвары (тиб.: Ченрезиг [spyan ras gzigs]), бодхисаттвы сострадания. Начиная с XVII века вплоть до 1959 года Далай-ламы были теократическими правителями Тибета, руководя страной из тибетской столицы Лхасы. В связи с этим, и теперь Далай-лама рассматривается как духовный лидер тибетского народа.
По отношению к Далай-ламе (хотя и не только к нему) используется титул «Его Святейшество». Хотя Далай-ламу часто считают руководителем школы Гелугпа, на самом деле он таковым формально не является, — ею официально руководит ганден трипа (dga' ldan khri pa).
«Далай» означает в монгольском языке «океан» — в значении «Великий» (правящие ханы после Чингиса носили титул Далай-хан), «лама» (bla ma) в тибетском эквивалентно санскритскому слову «гуру» и имеет значение «учитель».
После смерти Далай-ламы монахи организуют поиски его следующей инкарнации (тулку, тиб. sprul sku), маленького ребёнка, который должен обладать определёнными признаками и пройти тесты. Поиск занимает обычно несколько лет. Затем ребёнок отправляется в Лхасу, где проходит обучение под руководством опытных лам. Далай-лама и Панчен-лама связаны, как учитель и ученик: тот из них, кто старше, бывает учителем, кто моложе — учеником. Также далай-ламу называют лидером Тибета.
История
В 1578 году правитель монголов-тумэтов Алтан-хан вместе со своим народом принял буддизм от одного из высших лам школы гелуг — Сонама Гьяцо — и дал ему титул Далай-лама[1]. Далай-лама V, заручившись поддержкой правителя ойратов-хошутов Гуши-хана, смог в XVII веке объединить Тибет. С тех пор Далай-ламы продолжали управлять страной вплоть до вторжения китайских войск в 1949 году и полного захвата Тибета в 1959 году. Далай-лама XIV бежал в Индию, где вплоть до 2011 года являлся фактическим главой Тибетского правительства в изгнании. В 2011 году он объявил, что отказывается от светской власти, которая переходит к председателю правительства в изгнании (калону-трипа).
Правительство КНР пытается взять на себя процедуру выборов новой реинкарнации, опираясь на прецедент во время правления императора Хунли династии Цин, который санкционировал порядок выборов Далай-ламы и других высших лам с помощью записок с именами, вытягиваемых из золотой урны. Недавно такую практику применили для назначения Панчен-ламы, которого объявили обладающим полномочиями для избрания нового Далай-ламы.
В 2007 году в интервью «Эхо Москвы» Далай-лама XIV сказал, что после избрания политического руководства в ходе всенародных выборов он находится «наполовину в отставке». Также он высказал мнение, что в следующих перевоплощениях Далай-лама не будет являться политическим лидером, а сохранение института Далай-ламы остаётся на усмотрение тибетского народа[2].
Зимней резиденцией Далай-лам в Тибете (начиная с пятого), являлся дворец Потала в Лхасе, в летний период — дворец Норбулинка. С 1959 года Далай-лама проживает в резиденции в северо-индийском городке Дхарамсала.
Далай-ламы с 1391 года по настоящее время
| Имя | Годы жизни | Годы правления | Тибетский язык/Транслитерация Уайли | Китаизированная транскрипция | Другие транскрипции | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Далай-лама I | 1391—1474 | × | དྒེ་འདུན་འགྲུབ་ dge ‘dun ‘grub |
Gêdün Chub | Gedün Drup, Gendun Drup |
| 2. | Далай-лама II | 1475—1541 | × | དགེ་འདུན་རྒྱ་མཚོ་ dge ‘dun rgya mtsho |
Gêdün Gyaco | Gedün Gyatso, Gendün Gyatso |
| 3. | Далай-лама III | 1543—1588 | 1578—1588 | བསོད་ནམས་རྒྱ་མཚོ་ bsod nams rgya mtsho |
Soinam Gyaco | Sönam Gyatso |
| 4. | Далай-лама IV | 1589—1616 | [?] | ཡོན་ཏན་རྒྱ་མཚོ་ yon tan rgya mtsho |
Yoindain Gyaco | Yontan Gyatso |
| 5. | Далай-лама V | 1617—1682 | 1642—1682 | བློ་བཟང་རྒྱ་མཚོ་ blo bzang rgya mtsho |
Lobsang Gyaco | Lobzang Gyatso, Lopsang Gyatso |
| 6. | Далай-лама VI | 1683—1706 | [?]-1706 | ཚང་དབྱངས་རྒྱ་མཚོ་ tshang dbyangs rgya mtsho |
Cangyang Gyaco | |
| 7. | Далай-лама VII | 1708—1757 | 1751—1757 | བསྐལ་བཟང་རྒྱ་མཚོ་ bskal bzang rgya mtsho |
Gaisang Gyaco | Kelsang Gyatso, Kalsang Gyatso |
| 8. | Далай-лама VIII | 1758—1804 | 1786—1804 | བྱམས་སྤེལ་རྒྱ་མཚོ་ byams spel rgya mtsho |
Qambê Gyaco | Jampel Gyatso, Jampal Gyatso |
| 9. | Далай-лама IX | 1806—1815 | (1808—1815)×× | ལུང་རྟོགས་རྒྱ་མཚོ་ lung rtogs rgya mtsho |
Lungdog Gyaco | Lungtog Gyatso |
| 10. | Далай-лама X | 1816—1837 | — | ཚུལ་ཁྲིམ་རྒྱ་མཚོ་ tshul khrim rgya mtsho |
Cüchim Gyaco | Tshültrim Gyatso |
| 11. | Далай-лама XI | 1838—1856 | 1844—1856 | མཁས་གྲུབ་རྒྱ་མཚོ་ mkhas grub rgya mtsho |
Kaichub Gyaco | Kedrub Gyatso |
| 12. | Далай-лама XII | 1857—1875 | [?] | འཕྲིན་ལས་རྒྱ་མཚོ་ ‘phrin las rgya mtsho |
Chinlai Gyaco | Trinle Gyatso |
| 13. | Далай-лама XIII | 1876—1933 | 1895—1933 | ཐུབ་བསྟན་རྒྱ་མཚོ་ thub bstan rgya mtsho |
Tubdain Gyaco | Thubtan Gyatso, Thupten Gyatso |
| 14. | Далай-лама XIV | 1935 — | 1950 — | བསྟན་འཛིན་རྒྱ་མཚོ་ bstan ‘dzin rgya mtsho |
Dainzin Gyaco |
× Титул «Далай-лама» был присвоен первому и второму Далай-ламам уже после их смерти.
×× Девятый Далай-лама официально получил трон, но не управлял страной.
См. также
Напишите отзыв о статье "Далай-лама"
Примечания
- ↑ Кузьмин С. Л. «Скрытый Тибет. История независимости и оккупации» – СПб.: Издание А. А. Терентьева, 2010. – 544 с., илл.ISBN 978-5-901941-23-2
- ↑ Максимова, Марина [nervana.net.ru/buddism/dalay-lama/echo.htm Интервью с Далай-ламой] // Эхо Москвы, 01.01.2007
Ссылки
- [www.dalailama.com The Official Site] (англ.)
- [news.mpr.org/features/200105/07_newsroom_dalai/bios.shtml The 13 Previous Dalai Lamas] (англ.)
- [www.katinkahesselink.net/other/c/c_dalai.html articles by the Dalai Lama] (англ.)
- [www.20min.ch/news/dossier/tibet/story/28475763 Heiliger im Exil] (нем.)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Далай-лама
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
