Депортация крымских народов

Депортация крымских народов началась в самом начале Великой Отечественной войны.

Депортация немцев

В августе 1941 года было депортировано более 60 тысяч немцев.

Хотя Указ о переселении немцев появился 28 августа 1941 года и относился только к немцам Поволжья, 18 августа началась депортация немцев Крыма. Быстрое наступление немецких войск не позволило советским функционерам провести массовое переселение семей, поэтому вывозились в основном мужчины призывного возраста.

Депортация крымских татар

Депортация продолжилась сразу после освобождения Крыма.

Следующим депортированным народом стали крымские татары.. Органы внутренних дел СССР (НКВД СССР) по постановлению ГКО № 5859сс от 11 мая 1944 г. 18 мая 1944 года приступили к переселению. В этом случае депортация проводилась массово, в основном семьями. Называется количество депортированных более 180 тысяч человек. Вместе с крымскими татарами в списки на переселение попали турки, цыгане, караимы.

Депортация армян, болгар и греков

2 июня 1944 г. И. В. Сталиным было подписано постановление ГКО № 5984.

«…дополнительно к выселению по постановлению ГКО № 5859сс от 11 мая 1944 г. крымских татар выселить с территории Крымской АССР 37 тыс. чел. немецких пособников из числа болгар, греков и армян», которых «направить для расселения в сельском хозяйстве, в подсобных хозяйствах и на промышленных предприятиях следующих областей и республик: Гурьевская обл. Казахской ССР — 7000 чел., Свердловская обл. — 10 000 чел., Молотовская обл. — 10 000 чел., Кемеровская обл. — 6000 чел., Башкирская АССР — 4000 чел.»

Операция по выселению болгар, греков, армян, проводилась в один день, 27 июня 1944 года.

Депортация представителей других народов

В начале 29 января и 8-10 февраля 1942 года депортации подверглась община итальянцев, проживавших в районе Керчи.

Во время оккупации нацисты массово уничтожали еврейское и цыганское население Крыма. Многие крымские цыгане, разговорным языком большинства которых был крымскотатарский, спасая свои жизни, стремились выдать себя за крымских татар. Почти все они были потом депортированы как крымские татары.

Вскоре после армян, болгар и греков из Крыма были высланы в Ферганскую область Узбекистана жители, имевшие на руках просроченные паспорта иностранных государств: граждане Греции, Турции и Ирана (всего 3531 человек). Также депортации подверглись несколько сот человек венгров, румын и итальянцев, а также около 2000 немцев, не выселенных в 1941 году. Всего летом 1944 года помимо армян, болгар и греков было депортировано 3644 человека.

Последствия для Крыма

В первое время после выселения крымских татар среди оставшегося населения Крыма были распространены панические настроения. Многие боялись, что вскоре депортируют и всех остальных. Особенно усилились эти настроения после депортации в июне 1944 года крымских армян, болгар и греков. Из протокола прошедшего 14 июня 1944 года пленума Крымского обкомка ВКП(б)

Много таких разговоров: «Вот татар вывезли и нас будут вывозить». И даже сухари сушат...

В результате войны, оккупации и депортации население Крыма уменьшилось втрое. В октябре 1944 года в Крыму насчитывалось 379 000 жителей против 1 126 426 в 1939 году. Некоторые районы (горы и Южный берег Крыма, населённые до того в основном крымскими татарами) остались практически без населения. По сообщению ответственного организатора ЦК ВКП(б) по Крымской области в ЦК ВКП(б), «после выселения татар, в некоторых районах, особенно южных, населения почти не осталось. В Куйбышевском районе осталось всего населения 672 чел., Алуштинском — 2637, Судакском — 3380, Балаклавском — 2233. Аналогичное положение с населением в Карасубазарском, Бахчисарайском, Ялтинском районах». Несмотря на активную кампанию по заселению Крыма переселенцами из России и с Украины, хозяйство полуострова смогло оправиться только к 1960-м годам.

После депортаций в Крыму двумя указами от 1945 и 1948 годов были переименованы населённые пункты, названия которых имели крымскотатарское, немецкое, греческое, армянское происхождение (всего более 90 % населённых пунктов полуострова).

Вскоре после депортации Крымская АССР была преобразована в Крымскую область. Автономный статус Крыма был восстановлен лишь в 1991 году.

См. также

Депортация народов в СССР

Литература

• Бугай Н. Ф. Депортация народов Крыма (документы, факты, комментарии) Изд. Инсан 2002, ISBN 5-85840-304-2

Ссылки

• [www.bagnet.org/news/summaries/ukraine/2009-08-18/24919 В Симферополе отметили годовщину депортации немцев из Крыма]

Отрывок, характеризующий Депортация крымских народов

Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…