Добруджанский деспотат

Добруджанский деспотат
← 1322 — 1395 →
Столица	Каварна (1322 - 1369) Калиакра (1369 - 1385) Варна (1385 - 1395)
Язык(и)	болгарский
Религия	Православие
Форма правления	Деспотия
Преемственность
← Второе Болгарское царство Османская империя →

К:Появились в 1322 годуК:Исчезли в 1395 году

Добруджанский деспотат, Добруджанская деспотовина или Добруджанское княжество. Также имеет название Карвунское княжество (деспотство) — государство, отделившееся от Тырновского царства. Существовало примерно с 1322 года по 1395 год. Наименование деспотата происходит от турецкого произношения имени одного из его правителей — Добротицы.

История

В результате кризиса центральной власти в Болгарии ряд феодалов перестали подчиняться царю. Один из таких феодалов Балик вышел из под контроля центральной власти и образовал полунезависимое образование со столицей в Каварне. Происхождение основателя Добруджи Балика неясно. Есть теория предполагающая, что он происходил из того же рода, что и болгарская династия Тертеров. При этом основываются на том, что имя Балик возможно половецкого происхождения, а также на имени второго сына Добротицы, Тертера.

В годы его правления государство имело неясный статус. Однако следующий правитель княжества Добротица (1347—1386) носил титул «деспот», в результате чего можно утверждать, что Добруджа имела статус деспотата. Начиная с 1357 года Добротица добивается полной независимости от Тырново в результате помощи болгарскому царю Ивану Александру в войне с венграми. В результате этой войны в 1369 году царь Иван Александр восстановил свою власть в Видинском княжестве (оккупированном с 1365 года венграми), а Добротица получил ряд городов (в том числе Варну) как плату за помощь. После этого Добруджанский деспотат стал полностью независимым.

Деспотат занимал территорию вдоль побережья примерно от города Варна до мыса Калиакры. Брат Балика, Добротица (правил 1365—1386) перенес его столицу из Каварны в Калиакру.

Добротица создал маленький военный флот из 14 галер. С его помощью он вёл успешные военные действия против Генуэзского княжества, а также совершает «рейды» против византийских кораблей, которые однако расцениваются противниками, как пиратство. С Венецианской республикой он поддерживает союзные отношения.

Рыцарь из Мюнхена Йоган Шилтбергер в конце XIV века писал:

Я был в трёх странах, которые называются Болгарией ... Третья Болгария лежит там, где Дунай впадает в море и столица её носит имя Калацерка.

Он имел в виду, что вместо единого государства были Тырновское царство, Видинское царство и Добруджанский деспотат со столицей в Калиакре, и каждое претендовало, что оно есть Болгарское царство.

После смерти Добротицы (около 1385—1386) на престол взошёл его сын Иванко, которому пришлось стать вассалом султана Мурада I, осадившего новую столицу деспотата — Варну и подписать мир с Генуезским княжеством.

Однако после поражения небольшого турецкого войска от валашского воеводы Мирчи Старого, ссылаясь на то, что ни тырновский царь Иван Шишман, ни Иванко не выслали войско, как вассалы, султан Мурад I, отправляет большое войско и Добруджанский деспотат прекращает своё существование, войдя в состав Османской Империи. Согласно легенде, крепость Калиакра на одноименном мысе пала последней.

В конце XIX и в начале XX века, в результате освобождения балканских народов от Османской Империи, болгарский и румынский народы с помощью России не только восстановили свою государственность, но и поглотили, разделив между собой, соседнюю Добруджу. Таким образом, гагаузский народ, являвшийся до XX века титульной нацией на территории исторической Добруджи, не только не восстановил свою государственность, но впоследствии был ассимилирован в румын на территории Румынии и в болгар на территории Болгарии.

От окончательной ассимиляции добруджанских гагаузов спасло то, что небольшая часть гагаузских крестьян переселилась в начале XIX на территорию Буджака (Бессарабии).

Деспоты

• Балик (1320—1347)
• Добротица (1347—1385)
• Иванко (1385—1389)

Литература

• Атанасов Г. Добруджанското деспотство. — Велико Търново: Фабер, 2009. — 496 с.
• Мутафчиев П. Още за Добротица // Избрани произведения. — София: Наука и изкуство, 1973. — Т. 2. — С. 120—129.
• Mutafčiev P. [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/slave_0080-2557_1927_num_7_1_7371?luceneQuery Dobrotič-Dobrotica et la Dobrudža] // Revue des études slaves. — 1927. — T. VII. Fasc. 1-2. — P. 27-41. (перевод на болгарский: Мутафчиев П. Добротич-Добротица и Добруджа // Избрани произведения. — София: Наука и изкуство, 1973. — Т. 2. — С. 104—119.)

Отрывок, характеризующий Добруджанский деспотат

– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.