Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и Социалистической Эфиопией

Договор о дружбе и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Социалистической Эфиопией
Тип договора	Международный договор
Дата подписания	20 ноября 1978
— место	СССР, РСФСР, Москва, Большой Кремлёвский дворец
Вступление в силу	3 апреля 1979
Подписали	Леонид Ильич Брежнев Менгисту Хайле Мариам
Стороны	Союз Советских Социалистических Республик Социалистическая Эфиопия
Языки	русский, амхарский, английский
	Викитека содержит текст: :ru:Договор о дружбе и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Социалистической Эфиопией

Договор о дружбе и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Социалистической Эфиопией от 20 ноября 1978 года — двусторонний межгосударственный договор, предполагавший тесные политические, экономические и военные отношения между СССР и Эфиопией на основе близости геополитических интересов и идеологических позиций руководства обеих стран. Подписан в Москве Генеральным секретарем ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР, председателем Совета Обороны СССР Маршалом Советского Союза Леонидом Ильичем Брежневым и Председателем Временного Военного Административного Совета и Совета Министров Социалистической Эфиопии, главнокомандующим Революционной армией подполковником Менгисту Хайле Мариамом.

История Договора

Договор о дружбе и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Социалистической Эфиопией был подписан 20 ноября 1978 года в Большом Кремлёвском дворце в присутствии членов Политбюро ЦК КПСС и членов делегации Временного военного административного совета Социалистической Эфиопии после двухдневных (17 ноября и 18 ноября) переговоров руководителей двух стран. Подписание произошло во время второго визита Менгисту Хайле Мариама в СССР. К этому моменту между двумя странами уже была подписана Декларация об основах дружественных взаимоотношений и сотрудничества между СССР и Социалистической Эфиопией от 6 мая 1977 года и Советский Союз оказывал Эфиопии военную помощь в войне за Огаден с Сомали. Договор зафиксировал уже сложившиеся отношения между Эфиопией и СССР и предусматривал их дальнейшее активное развитие. Фактически Социалистическая Эфиопия становилась главным союзником Советского Союза на Африканском континенте. Срок действия договора истекал в 1999 году, что также предполагало тесные и долгосрочные союзнические отношения.

Печать западных стран сразу же откликнулась на подписание Договора. Французская газета «Matin» писала —

«Прием, оказанный Менгисту Хайле Мариама в советской столице свидетельствует о том, что СССР рассматривает Эфиопию как своего близкого друга и союзника, который может рассчитывать на советскую помощь и поддержку».

Особое внимание Запада вызвала статья 7 Договора, предусматривающая координацию действий двух стран в случае «возникновения ситуаций, создающих угрозу миру», которую можно было трактовать как обоснование военного союза.

Договор был ратифицирован Верховным Советом СССР 19 февраля 1979 года и, в соответствии со ст. 15 Договора, вступил в силу после обмена ратификационным грамотами в Аддис-Абебе 3 апреля 1979 года.

В последующие годы руководство Эфиопии со своей стороны проявляло верность союзническим отношениям с СССР, во всем его поддерживало, активно пропагандировало марксизм-ленинизм и установило в Аддис-Абебе первый в Африке памятник В. И. Ленину.

Со своей стороны СССР предоставил Социалистической Эфиопии только безвозмездной военной помощи на сумму в 12 миллиардов долларов, не считая поставок в других областях, помощи специалистами, техникой и т. д. После прихода к власти в СССР М. С. Горбачева руководство Эфиопии было обеспокоено явной сменой курса в Москве, однако новый советский лидер успокаивал Менгисту, заверяя его, что отступлений от марксизма-ленинизма не будет. Тем не менее, Советский Союз, сталкиваясь с огромными экономическими трудностями, начал сворачивать помощь Эфиопии и в итоге перестал выполнять свои обязательства по Договору от 20 ноября 1978 года. К 1991 году поддержка режима Менгисту Хайле Мариама полностью прекратилась и СССР эвакуировал свои военные базы, как в континентальной части страны, так и на архипелаге Дахлак. В том же году с падением Народной Демократической Республики Эфиопии и распадом СССР действие договора прекратилось за 8 лет до минимального срока окончания его действия.

В 1995 году Менгисту Хайле Мариам дал интервью итальянской прессе и заявил —

«Мне удалось при поддержке СССР создать самую лучшую армию в Африке. А потом Горбачев нас предал. Я называл Леонида Ильича отцом родным, а он мне говорил, что готов предоставить все, кроме атомной бомбы, для защиты нашей революции». «В трудные для меня времена Горбачев, вместо того, чтобы помочь, успокаивал: держись, мол, ты столько сделал для Эфиопии, что войдешь в историю как великий государственный деятель».

Литература

• Громыко Ан. А. Советско-эфиопские отношения / М. 1979.
• Современные проблемы и внешняя политика Эфиопии / М. 1982.
• Цыпкин Г. В. Ягья В. С. История Эфиопии в новое и новейшее время / (АН СССР, Ин-т Африки, Ин-т всеобщ. истории) М.: Наука, 1989.
• Сергеев С. Важная веха советско-эфиопского сотрудничества // Международная жизнь − 1979 — № 4.
• Подписание советско-эфиопского договора // Правда, 21 ноября 1978 года.

Отрывок, характеризующий Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и Социалистической Эфиопией

De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.