Дусик, Ян

Не следует путать с Франтишеком Душеком.

Ян Ладислав Дусик Jan Ladislav Dussek
Основная информация
Страна	Богемия Богемия
Профессии	пианист, композитор
Инструменты	фортепиано
Жанры	классическая музыка

Ян Ладислав Дусик (чеш. Jan Dusík, также Душек (чеш. Dušek, нем. Duschek), Дуссек (Dussek); 12 февраля 1760, Часлав, Королевство Богемия — 20 марта 1812, Сен-Жермен-ан-Ле, Франция) — чешский композитор и пианист, крупный представитель чешской музыки второй половины XVIII и начала XIX века; предвозвестник некоторых особенностей музыкального Романтизма.

Биография

Семья Дусиков имеет чрезвычайно длинную историю профессиональных музыкантов, начиная, по крайней мере, еще с деда Яна Ладислава — Яна Йозефа Дусика (с 1712 г.). Прочные музыкальные корни были также у моравской ветви семьи, по крайней мере до 1970-х годов. Мать Яна Ладислава, Вероника Дусикова (урожденная Штебетова), играла на арфе, инструменте, для которого её сын много писал, наряду с фортепиано. Его отец, Ян Йозеф, был также известным органистом и композитором. Ян Ладислав, старший из трёх детей, родился в чешском городе Чаславе, где его отец преподавал и играл на органе. Свои первые уроки музыки он получил от отца, который стал учить Яна фортепиано с пяти и органу с девяти лет. У маленького Яна были также хорошие голосовые данные, он пел в церковном хоре собора Святого Румбольда в Мехелене.

Дусик изучал музыку в гимназии иезуитов в Йиглаве, где учился у Ладислава Шпинара, директора хора. С 1774 года по 1776 год он учился в гимназии иезуитов в Кутна-Горе, где также служил органистом в иезуитской церкви Святой Варвары. В 1776 году Дусик отправился в новую городскую гимназию в Праге, где о нём отзывались как о ленивом студенте. В 1777 году поступил в университет в Праге, где его обучение продлилось лишь один семестр.

Умер в 1812 году в Сен-Жермен-ан-Ле или в Париже, похоронен под Парижем, точное место захоронения неизвестно.

Творчество

Дусик — один из первых пианистов-виртуозов, путешествовавших по всей Европе. Он выступал в концертных залах от Лондона до Санкт-Петербурга и Милана, и был знаменит своим техническим мастерством. Во время почти десятилетнего пребывания в Лондоне он сыграл важную роль в расширении диапазона фортепьяно, побудив Джона Бродвуда создать первые шестиоктавные фортепиано.

Однако, ни его стиль игры, ни его состав, не имели никаких заметных долгосрочных последствий. Хотя высказано предположение, что Франц Лист был преемником Дусика в области фортепианной виртуозности. И хотя его музыка продолжала быть популярной в Великобритании XIX века, сейчас она практически неизвестна.

Дусик был предшественником романтических композиторов, особенно Шопена, Шумана и Мендельсона. Многие из его произведений поразительно расходятся с преобладающим стилем позднего классицизма других композиторов того времени. Однако, несмотря на его отход от основных идей современников Гайдна и Моцарта, стилистическое влияние Дусика на более поздних композиторов было ограничено, поскольку его работы практически не известны за пределами Англии. Эволюция стиля у Дусика показывает, что он проводил независимую линию развития, которая, однако, как предполагается, не оказала сильного влияния на развитие раннего романтизма (несколько в духе Джезуальдо).

Его наиболее известные работы включают несколько крупных сольных пьес для фортепиано, фортепианные сонаты, много фортепианных концертов, сонат для скрипки и фортепиано, музыкальную драму, а также различные произведения камерной музыки, в том числе «Трио для фортепиано, валторны и скрипки», и необычные сонаты для фортепиано, скрипки, виолончели и ударных, озаглавленных «Морской бой», что является чрезвычайно редким примером камерной музыки, предшествующей XX веку, которая включает перкуссии.

Сочинения

Подавляющее большинство произведений Дусика тем или иным образом включают в себя фортепиано. Он написал 35 сонат для фортепиано и 11 для фортепианного дуэта, а также многочисленные другие работы разных конфигураций. Его камерная музыка включает 65 скрипичных сонат, 24 фортепианных трио, а также ряд произведений для арфы или арфы с фортепиано. Оркестровые произведения были ограничены концертами, в том числе 16-ю для фортепиано, 4-мя для арфы, и одним для двух фортепиано. Он написал небольшое количество вокальных произведений, в том числе 12 песен, кантату, мессу, и одну оперу «Пленник Спилберг». Его композиции включают также элементы других работ, особенно увертюра оперы, для фортепиано.

Каталогизация работ имеет свою собственную историю. Творчество Дусика исторически было трудно организовать, отчасти из-за числа издателей, которые первоначально публиковали его работы, а также по причине того, что некоторые из его работ были опубликованы более чем одним издателем. Некоторым работам, опубликованным несколькими издателями, были присвоены различные опусы, иногда разным опусам различными издательствами был присвоен тот же номер.

Компания «Артария» опубликовала тематический каталог его произведений, которые является неполным, новый тематический каталог был разработан в 1964 году. Работы пронумерованы в порядке возрастания и им был предписан префикс «С» или «Craw», работам сомнительного происхождения, перечисленным в отдельном разделе, даны номера с префиксом «Craw D».

Теоретические труды

Дусик — автор нескольких работ об искусстве игры на фортепиано или клавесине, опубликованных в Англии, Австрии, Дании и Италии.

Ссылки

• Соловьёв Н. Ф. Дусек, Иоганн-Людвиг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Ян Ладислав Дюссек — [www.classon.ru/product_info.php?cPath=1017&products_id=546 Ноты произведений] в нотной библиотеке проекта [www.classon.ru/ «Детское образование в сфере искусства России»].
• Ян Ладислав Дюссек — путешествие с фортепиано – [radio.cz/ru/rubrika/allegro/yan-dyussek-puteshestvie-s-fortepiano].

Отрывок, характеризующий Дусик, Ян

– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!