Ефремов, Андрей Яковлевич

Андрей Яковлевич Ефремов
Дата рождения	26 августа 1910(1910-08-26)
Место рождения	село Лазинка, Скопинский уезд, Рязанская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 января 1985(1985-01-05) (74 года)
Место смерти	Рига, Латвийская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1932—1964
Звание
Сражения/войны	Советско-финская война, Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии

Андрей Яковлевич Ефремов (1910—1985) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1941).

Биография

Андрей Ефремов родился 26 августа 1910 года в селе Лазинка. Окончил школу фабрично-заводского ученичества в Москве, один курс железнодорожного рабфака, совпартшколу. С 1926 года работал на Московско-Курской железной дороге, затем на заводе имени Войтовича. В 1932 году Ефремов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1934 году он окончил военную авиационную школу лётчиков. Участвовал в советско-финской войне. С июня 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны, в звании капитана командовал эскадрильей 1-го минно-торпедного авиаполка 10-й авиабригады ВВС Балтийского флота.

В начале августа 1941 года Ефремов стал одним из лётчиков, которым было поручено совершить первый боевой вылет на бомбардировку Берлина. В ночь с 7 на 8 августа Ефремов вылетел на задание во главе третьей авиагруппы после групп полковника Преображенского и капитана Гречишникова. Полёт проходил в исключительно тяжёлых условиях, при температуре за бортом около 46 градусов ниже нуля. Тем не менее, Ефремов успешно достиг Берлина и сбросил бомбы на цели.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1941 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом геройство и мужество» капитан Андрей Ефремов был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 528.

Позднее Ефремов был командиром 36-го минно-торпедного авиаполка Северного флота. Участвовал в советско-японской войне. После окончания войны Ефремов продолжил службу в Советской Армии. В 1949 году он окончил Высшие офицерские лётно-тактические курсы ВМФ, в 1952 году — Военно-воздушную академию. Был начальником учебного авиационного отряда, затем начальником авиационной школы. В 1964 году в звании полковника Ефремов был уволен в запас. Проживал в Москве, работал директором Ждановского парка. Позднее переехал в Ригу. Скончался 5 января 1985 года, похоронен на Гарнизонном кладбище Риги.

Был награждён двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами Красной Звезды, рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• В небе — лётчики Балтики. — Таллин: Ээсти раамат, 1974.
• Герои войны. — Таллин, 1984.
• Герои Советского Союза Военно-Морского Флота. 1937—1945. — М.: Воениздат, 1977.
• Золотые Звёзды тихоокеанцев. - Владивосток, 1982.
• Натыкин В. Помните их имена. — Новгород, 1981.

Отрывок, характеризующий Ефремов, Андрей Яковлевич

Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.