Журов (телесериал)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
| «Журов» | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Создатель |
Кинокомпания «Единорог» (1-й сезон), |
| В ролях |
Андрей Панин, |
| Композитор |
Илья Духовный (1-й и 2-й сезоны) |
| Страна | |
| Количество серий |
16 (1-й сезон), |
| Производство | |
| Режиссёр |
Илья Макаров (1-й сезон), |
| Оператор |
Владимир Брыляков (1-й сезон), |
| Сценарист |
Михаил Бартенев (1-й и 2-й сезоны), |
| Хронометраж |
50 минут |
| Трансляция | |
| Телеканал |
«Первый канал» (Россия) |
| На экранах |
с 9 ноября 2009 года (1-й сезон), |
| Ссылки | |
|
[www.1tv.ru/anons/id=151447 Официальный сайт (1-й сезон)] | |
| IMDb | |
«Жу́ров» — российский многосерийный остросюжетный детективный телевизионный художественный фильм режиссёров Ильи Макарова и Карена Оганесяна, первый сезон которого снят и выпущен на экраны в 2009 году. Второй сезон картины произведён в 2010 году, а впервые продемонстрирован — в 2013 году.
Главный герой фильма — эксцентричный опытный сыщик-одиночка Иван Иванович Журов[1].
Премьерный показ первого сезона телесериала — «Журов 1» — состоялся 9 ноября 2009 года на российском «Первом канале»[2].
Премьера второго сезона телесериала — «Журов 2» — началась также на российском «Первом канале» 18 марта 2013 года, через двенадцать дней после трагической гибели исполнителя главной роли — актёра Андрея Панина[3][4][5].
Первоначально планировалось снять всего восемь законченных историй, представленных по главам, в каждой — по две серии. В итоге, существуют тридцать две серии на DVD.
Содержание
Сюжет
Действие фильма происходит в маленьком провинциальном российском городке — Задольске, где и работает следователем прокуратуры Иван Иванович Журов (Андрей Панин).
На первый взгляд Журов кажется незадачливым чудаком. Он разъезжает по городу на своей старенькой бежевой «Победе», слушает рок-н-ролл, любит «приложиться» к спиртному, один воспитывает дочь Лизу (Светлана Иванова (1-й сезон), Ксения Роменкова (2-й сезон)), имеет непростые отношения с начальницей Люсьеной Павловной (Елена Сафонова) и весьма смутные амурные — со своей коллегой, экспертом-криминалистом Наташей Феофановой (Олеся Судзиловская). Кроме того, у него есть ещё один близкий друг — верная собака Жучка. У причудливого, но очень опытного и талантливого сыщика Журова непростой характер, вызывающее поведение, человеческий подход и бульдожья хватка.
Однако, всё это не мешает ему виртуозно раскрывать самые сложные и запутанные дела, за которые, кроме него, больше никто не рискует браться. Главное его оружие — интеллект. Пистолет в руки берёт только в крайних случаях...
«Журов» (1-й сезон)
Наименование серий
Первый сезон телесериала «Журов» включает в себя восемь фильмов, каждый из которых состоит из двух серий (всего — шестнадцать серий)[1][2][6][7]:
- 1. 1. 01-02. «Теорема Лобачевского»
- Совершено покушение на олигарха Леонида Пылаева. Подозрение падает на партнёра Пылаева по бизнесу Степана Караяна. Задольская прокуратура берёт это дело под особый контроль. Следователь Иван Журов занят другим "громким" делом: пьяный сантехник Тыркин сознаётся, что убил бандита Прокопенко, хотя сам ничего не помнит. В квартире Тыркина Журов находит странный кулон, на котором выгравировано имя Люба. Журову удаётся вычислить таинственную незнакомку…
- Встреча с Любой заканчивается для Журова больницей. Девушку объявляют в розыск. Журов старается узнать всё о её прошлом и понять, почему она подставила Тыркина. Выясняется, что Люба работала в офисе Пылаева…
- 1. 2. 03-04. «Игра в куклы»
- В одной из аудиторий медицинской академии университетского городка неподалёку от Задольска находят мёртвой студентку Дашу Гущину. Экспертиза устанавливает, что смерть наступила в результате инфаркта. В общежитии Журов узнаёт, что кто-то обыскал её комнату. Соседка по комнате Вера, рассказывает, что Даша увлекалась мистикой. В комнате девушки Журов находит три странные восковые фигурки кукол…
- Академию потрясает новое убийство — преподавателя Сысоева. А через день находят задушенной красавицу-студентку Алёну Степанову. Под подозрения Журова попадают несколько студентов…
- 1. 3. 05-06. «Старые доски»
- Из квартиры Козлова, внука художника-иконописца Боголепского, вор Грищенко крадёт старинную икону «Страшный суд», которая по всем каталогам числится в Ярославском музее. Не успевает вор выйти с ней на улицу, как его забирают подъехавшие милиционеры. Грищенко удаётся сбежать от них. Опасаясь за свою жизнь он является с повинной к Журову в прокуратуру. Журов берётся за расследование этой кражи и отправляется в Ярославль…
- Расспросы Журова, представившегося журналистом, заставляют очень нервничать директора местного музея. Журов устанавливает, что в музее висит не подлинник иконы, а копия. Ниточки приводят Журова в церковь села Козлово…
- 1. 4. 07-08. «Тяжкий крест»
- Людмила, жена депутата областной Думы Николая Сметанина, обнаруживает труп горничной Оксаны. Она уверена, что преступление совершил её неполноценный пасынок Алексей. Николай решает избавиться от трупа. Людмила рассказывает о случившемся своему любовнику — журналисту Александру Щёголеву. В доме Сметаниных появляется Журов. Он знакомится с больным Алексеем…
- Щёголева находят застреленным в собственной квартире. Сметанин признаётся Журову в убийстве Оксаны. Милиция находит труп девушки. Экспертиза устанавливает, что смерть Оксаны наступила в результате сердечного приступа. Сметанина отпускают под подписку о невыезде. Но неожиданно в деле появляются новые обстоятельства…
- 1. 5. 09-10. «Курортный роман»
- В санатории, Журова, приехавшего на лечение, поселили в номер, где только что умерла жена директора санатория. Вокруг ходят разные и загадочные слухи. Вскоре при странных обстоятельствах умирает один из врачей. Интриги вокруг событий принимают другой оттенок: неверность мужа, жены, старая любовь, приезд загадочной богатой клиентки…
- 1. 6. 11-12. «Предвыборный ход»
- В городе идёт предвыборная компания кандидатов на пост мэра города. Для данной работы привлечены пиарщики. Вдруг у одного из кандидатов из детского сада выкрали сына, требуя выкуп, но выясняется, что мальчик просто однофамилец. Однако, денег у воспитателя ребёнка для шантажистов нет. Кандидат отказывается помогать собирать выкуп. Тогда деньги пытается собрать сам Журов…
- 1. 7. 13-14. «Смертельный номер»
- С моста под колёса поезда падает человек. Он оказывается актёром цирка, разработавшим новый номер. Что за человек это был — предстоит разобраться Журову. Суицид или убийство? Невольным свидетелем оказался молодой сотрудник, вскоре и он срывается из-под купола цирка. Есть несколько подозреваемых. Как разобраться в мотивах убийств и найти убийцу?..
- 1. 8. 15-16. «Шабес-гой»
- В ближайшем пригороде была обнаружена машина, съехавшая на обочину дороги, сгоревшая, с разбитыми от выстрелов стёклами и с паспортом на имя еврейского мальчика, который живёт в районе аварии. Погибших не было обнаружено, но в районной больнице странным образом появилась женщина-еврейка, которой срочно требуется операция. Журов видит пострадавшую без сознания перед операцией. Но, увы, она умирает. На вилле, где жил мальчик, был предъявлен настоящий его паспорт и все, в том числе охрана, твердят о том, что не слышали выстрелов. В больнице Журов несколько раз сталкивается с мужчиной, который интересуется состоянием неизвестной пострадавшей женщины. Чтобы разобраться в данном деле, Журов летит в Израиль, где ему помогает его старинный друг…
В ролях
- Андрей Панин — Иван Иванович Журов, следователь прокуратуры города Задольска
- Олеся Судзиловская — Наталья Феофанова, эксперт-криминалист, коллега Журова
- Елена Сафонова — Люсьена Павловна Ершова, прокурор, начальник Журова
- Иван Моховиков — Михаил Филатов, оперуполномоченный, друг и помощник Журова
- Светлана Иванова — Лиза, дочь Журова (в 1-м сезоне)
- Сергей Баталов — Романыч, сосед Журова
- Ольга Тумайкина — Ниночка, секретарь Люсьены Павловны
- Виктор Раков — Анатолий Анатольевич Карпов, директор пансионата
- Татьяна Рудина — Ирина Николаевна Плежэ, судмедэксперт
- Игорь Юраш — отец Клеина
- Любовь Румянцева — мать Натальи Феофановой
- Игорь Верник — Могилатов, майор, следователь прокуратуры из Москвы
- Андрей Смоляков — Николай Владимирович Сметанин, депутат областной Думы
- Ольга Погодина — Людмила Степановна Сметанина, жена депутата
- Михаил Горевой — Сергей Викторович Бородин, кандидат в мэры города Задольска
- Александр Макогон — Алексей Карякин, помощник Бородина
- Игорь Арташонов — Андрей Михайлович Бабков, начальник охраны (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Андрей Сенькин — Димусик, артист цирка
- Светлана Устинова — Люба Зайцева (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Алексей Шевченков — Валерий Николаевич Тыркин, сантехник, подозреваемый по делу (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Кирилл Сафонов — Леонид Леонидович Пылаев, олигарх (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Александр Никитин — Лощенков (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Сергей Газаров — Степан Суренович Кароян, бизнесмен (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Андрей Бобров — афганец (фильм № 1 «Теорема Лобачевского», серии № 1-2)
- Дмитрий Межевич — Николай Иванович Горбань, реставратор
- Иван Стебунов — Артём Гришин (фильм № 2 «Игра в куклы», серии № 3-4)
- Юлия Галкина — Алёна Николаевна Степанова (фильм № 2 «Игра в куклы», серии № 3-4)
- Сергей Беляев — Олег Павлович Сысоев, преподаватель медицинской академии (фильм № 2 «Игра в куклы», серии № 3-4)
- Маргарита Шилова — тётя Дарьи Гущиной (фильм № 2 «Игра в куклы», серии № 3-4)
- Юрий Шлыков — Аркадий Борисович Козлов, коллекционер
- Константин Воробьёв — Вениамин Грищенко, вор
- Джулиано ди Капуа — Александр Щёголев, журналист
- Ольга Волкова — Ефросинья Андреевна Панкратова
- Сергей Юшкевич — Александр Селезнёв
- Екатерина Семёнова — Елена Селезнёва
и другие.
Интересные факты
- Телесериал «Журов» снимали в Москве, Ярославле, Тутаеве, Дзержинском, в Израиле (фильм «Шабес-гой», 15-16 серии). Большая часть первых шестнадцати эпизодов снималась в исторической части города Ярославля. В главе «Старые доски» герой Андрея Панина по сюжету прибывает именно в Ярославль, где занимается поиском старинной иконы. В остальных главах действие происходит в вымышленном провинциальном городке Задольске, а съёмки осуществлены в Подмосковье.
- По первоначальной информации из интернет-изданий, премьера сериала планировалась в июне 2009 на телеканале «Россия 1». В итоге, его показ начали на российском «Первом канале» 9 ноября 2009 года.
- В эфире «Первого канала» было показано несколько серий, после чего сериал сняли с эфира, по неподтверждённой информации — из-за низких рейтингов. На данный момент существует первая часть проекта «Журов» на DVD в издании «CP Digital».
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 11 мая 2011 года. |
«Журов» (2-й сезон)
В 2010 году было снято продолжение телесериала — «Журов 2» (режиссёр — Карен Оганесян)[3][4].
Главный герой фильма — всё тот же немолодой, честный, преданный своему делу работник задольской прокуратуры. Как и в первой части, в очередных сериях он расследует восемь дел (каждые две серии имеют один законченный сюжет), встречаясь с самыми разными людьми, как по характерам, так и по социальному положению. И в каждом деле его опыт, смекалка и превосходное знание психологии позволяют докопаться до самой сути…
Наименование серий
Второй сезон телесериала «Журов» включает в себя восемь фильмов, каждый из которых состоит из двух серий (всего — шестнадцать серий)[3][4]:
- 2. 1. 01-02. «Пятый день»
- Популярный автор детективных романов Марина Дробышева отравлена. Её муж спешит вернуться из командировки, чтобы помочь следствию. Под подозрением трое гостей кулинарного шоу Марины – у каждого из них есть мотив. Но интуиция ведёт Журова в другую сторону…
- 2. 2. 03-04. «Письма оттуда»
- Кассир Сбербанка Белошникова Нина Матвеевна 50-ти лет найдена мёртвой в своей квартире. На первый взгляд — обычное самоубийство. И предсмертная записка оставлена. Но Журов уверен — не всё так просто…
- 2. 3. 05-06. «Глухарь»
- В квартире найдено тело 23-летнего Олега Кладько, скончавшегося от ножевых ранений. Молодой человек не мог позвать на помощь потому, что был глухонемым. Соседка убитого Анна Прокопьевна уверена, что смерть Олега связана с расселением дома. Она же помогает составить фоторобот двух мужчин, которых видела в коридоре в день убийства. Журову предстоит нелёгкая задача — провести расследование, погрузившись в мир, где нет звуков…
- 2. 4. 07-08. «Прелести ада»
- Журов расследует убийство бомжа, труп которого обнаружил другой обитатель свалки. Журову и самому приходится примерить лохмотья, чтобы выяснить: откуда у убитого банковская карта с миллионными накоплениями…
- 2. 5. 09-10. «Кошкин хвост»
- Известный в городе бизнесмен Скрынников по прозвищу «Славик Большой» заколот кинжалом из собственной коллекции. Не думал Журов, что ему придётся расследовать убийство своего врага номер один. Тем более, в «мирное» время, когда нет ни разборок, ни переделов влияния. Кому же помешал ушедший на покой криминальный авторитет?
- 2. 6. 11-12. «Невиновный»
- Бизнесмен Колтунов обнаруживает свою жену Галину повешенной. Свою вину он категорически отрицает. Журову предстоит решить головоломку. Если смерть женщины — дело рук Колтунова, то какова, в таком случае, роль его друга детства — журналиста Сергея?
- 2. 7. 13-14. «122 сантиметра»
- Убит страховой агент Николай Вершков, человек состоятельный и во всех смыслах положительный. У Журова есть единственная зацепка: перед смертью Вершков разговаривал с дочерью, которая учится стрельбе из лука. Приходится и Журову заняться этим видом спорта…
- 2. 8. 15-16. «Розовый заяц»
- Найден мёртвым пожилой пьяница Савельев Сергей Николаевич. Никаких следов насильственной смерти. Вот только на похороны несчастного пойти некому, и Журов берёт эту миссию на себя. На кладбище его дочка Лиза замечает певицу Булатникову. Неужели звезда такого масштаба пришла попрощаться с покойным?..
В ролях
- Андрей Панин — Иван Иванович Журов, следователь прокуратуры города Задольска (переозвучил голос Андрея Панина во 2-м сезоне и частично в 1-м сезоне сериала актёр Сергей Бурунов, в титрах это не указано[8])
- Олеся Судзиловская — Наталья Феофанова, эксперт-криминалист
- Елена Сафонова — Люсьена Павловна Ершова, прокурор, начальник Журова
- Иван Моховиков — Михаил Филатов, оперуполномоченный, друг и помощник Журова
- Ксения Роменкова — Лиза, дочь Журова (во 2-м сезоне)
- Сергей Баталов — Романыч, сосед Журова
- Ольга Тумайкина — Ниночка, секретарь Люсьены Павловны
- Иван Павлов — Игорь Евгеньевич Лощенков, сотрудник прокуратуры
- Виктор Рыбчинский — Павел Иванович Самсонов, сотрудник прокуратуры
- Инна Дымская — Виктория Либензон, журналист
- Наталья Рогожкина — Дина Булатникова, известная певица
- Александр Тютин — Евгений Рудольфович Зимин, продюсер Булатниковой
- Александр Феклистов — Вадим Иванович Колтунов, бизнесмен
- Валерия Арланова — Марина Дробышева, автор детективных романов, ведущая кулинарного телешоу
- Владислав Ветров — Евгений Дробышев, профессор, муж Марины
- Галина Польских — Валентина Ивановна Сивлярская, актриса
- Виталий Кищенко — Семён Петрович Плавунцов, бомж
- Дмитрий (Митя) Лабуш — Илья Зыков, практикант, сотрудник прокуратуры
- Галина Петрова — Полина Ниловна, менеджер по уборке в ДЮСШ «Колчан» города Задольска
и другие.
Интересные факты
- Премьера второго сезона телесериала «Журов» состоялась 18 марта 2013 года, через двенадцать дней после трагической гибели исполнителя главной роли — актёра Андрея Панина[3][5].
- Значительная часть телесериала «Журов 2» снята в Беларуси, в том числе — в городе Минске.
Напишите отзыв о статье "Журов (телесериал)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.1tv.ru/anons/id=151447 Анонс. Детектив. Многосерийный фильм «Журов» (первый сезон, 2009 год).] «Первый канал» (Россия) // 1tv.ru (9 ноября 2009 года)
- ↑ 1 2 Павел Полуйчик, корреспондент Дирекции информационных программ. [www.1tv.ru/news/about/142716 ВИДЕО. Новости. На Первом канале начинается показ многосерийного фильма «Журов».] «Первый канал» (Россия) // 1tv.ru (9 ноября 2009 года)
- ↑ 1 2 3 4 Юлия Шатилова, корреспондент Дирекции информационных программ. [www.1tv.ru/news/about/228634 ВИДЕО. Новости. На экраны возвращается полюбившийся зрителям следователь Журов.] «Первый канал» (Россия) // 1tv.ru (18 марта 2013 года)
- ↑ 1 2 3 [www.1tv.ru/cinema/fi=7946 Анонс. Детектив. Многосерийный фильм «Журов» (второй сезон, 2010 год).] «Первый канал» (Россия) // 1tv.ru (18 марта 2013 года)
- ↑ 1 2 [www.kp.ru/daily/26048.2/2961047/ «Журов вернулся. После смерти Андрея Панина…». Продолжение детективной истории про «российского Коломбо» три года пылилось на полках.] Газета «Комсомольская правда» // kp.ru (20 марта 2013 года)
- ↑ [www.1tv.ru/cinema/fi=6285#series ВИДЕО. Все серии детективного многосерийного художественного фильма «Журов» (первый сезон, 2009 год)]. «Первый канал» (Россия) // 1tv.ru (ноябрь 2009 года). Проверено 26 марта 2013. [www.webcitation.org/6FeTyE4fD Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
- ↑ [vokrug.tv/product/show/ZHurov/season/1884/ Детективы. Телесериал «Журов» (2009 год). Полное описание всех серий]. Сайт «Вокруг ТВ». Проверено 26 марта 2013. [www.webcitation.org/6FeU2qpfs Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
- ↑ Зоя Игумнова. [sobesednik.ru/culture/20130815-zvezda-bolshoi-raznitsy-sergei-burunov-raskryl-tainy-dublyazha-andreya-panina Звезда «Большой разницы» Сергей Бурунов раскрыл тайны дубляжа Андрея Панина.] // sobesednik.ru (15 августа 2013 года)
Ссылки
- Людмила Беширова. [www.nashfilm.ru/modernserials/2916.html «Журов»: Андрей Панин в англо-русском детективе.] «НашФильм.Ру» // nashfilm.ru
- [www.yarfilm.com/page/show/71/ Сериал «Журов» (2009 год). Кадры со съёмок фильма.] Театр каскадёров «Ярфильм» // yarfilm.com
Отрывок, характеризующий Журов (телесериал)
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
