Далу, Жюль
Эме-Жюль Далу | |
фр. Aimé-Jules Dalou | |
Портрет Далу работы А. Легроса | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: |
Франция |
Жанр: |
скульптор |
Работы на Викискладе |
Эме-Жюль Далу (фр. Aimé-Jules Dalou; род. 31 декабря 1838 г. Париж — ум. 15 апреля 1902 г. Париж) — французский скульптор, представитель натуралистической школы.
Жизнь и творчество
В возрасте 11 лет Далу поступил в школу рисования, где учился в классе скульптора Жана-Баптиста Карпо, преподававшего ему рисование и пластику на античных образцах. Как лучшему ученику, Далу разрешалось работать в мастерской Карпо. В 1856 году Далу перешёл в художественное ателье Франциска Жозефа Дюре, но оставался там недолго. Позднее молодой скульптор некоторое время работал в качестве автора моделей для ювелиров и мастеров по бронзе.
В 1862 году он дебютировал на выставке в парижской Школе изящных искусств, представив там свою гипсовую статую. В 1870 году он создал статую «Вышивальщица», за которую получил премию на Парижском салоне. Во время Франко-прусской войны скульптор служил в Национальной гвардии; обвинённый в участии в Парижской коммуне, Далу был вынужден эмигрировать в Англию, где его работы пользовались большим успехом.
После возвращения в 1879 году во Францию он выставил свои произведения в салоне 1883 года и получил за два выставленных барельефа 2 почётные медали (один из барельефов Далу делал по заказу Национального собрания Франции). Похоронен на кладбище Монпарнас.
Галерея
- Dalou, Hommage à Delacroix 03.JPG
Памяти Эжена Делакруа.
- Dalou, Hommage à Delacroix 06.JPG
Памяти Эжена Делакруа (деталь).
- Dalou-Republique-1.jpg
Триумф Республики (1889).
- Dalou, Le triomphe de Silène 01a.JPG
Триумф Силена, Люксембургский сад, Париж
- Dalou - tombeau de Victor Noir - CP.jpg
Надгробье Виктора Нуара на кладбище Пер-Лашез.
- Etats Généraux - gravés par Lamotte.jpg
Мирабо отвечает Дрё-Брезе. Гравюра Альфонса Ламота с горельефа Далу (1883). Бронзовый оригинал горельефа находится в Бурбонском дворце в Париже, где заседает Национальная ассамблея Франции.
- Raffaëlli Chez le fondeur.jpg
Художник Жан-Франсуа Рафаэлли. Литейщик. Эжен Гонон (слева) распоряжается отливкой рельефа Далу «Мирабо отвечает Дрё-Брезе». Музей изящных искусств Лиона.
- Dalou Liseuse.jpg
Скульптура «Читающая». Малый дворец (Париж).
- Jules Dalou-Young Woman Wearing a Headscarf-Hermitage.jpg
«Девушка в косынке». Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
- Jules Dalou-Peasant woman nursing a baby-.jpg
Крестьянка с ребёнком на руках. Музей Виктории и Альберта, Лондон.
- Monument CNAM La Plaine Saint-Denis.JPG
Памятник химику Буссенго, ранее стоявший во дворе Консерватории искусств и ремёсел. В настоящее время перенесён в Сен-Дени.
- Pont Alexandre III Paris 07.jpg
Скульптура на мосту Александра Третьего, Париж.
- Paris Grands Magasins Dufayel 413.JPG
Рельеф на здании универмага Дюфайель. Париж.
- Quiberon - Statue Hoche.jpg
Памятник Лазару Гошу. Киберон.
- MLevassor.JPG
Памятник Эмилю Левассору.
Напишите отзыв о статье "Далу, Жюль"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Далу, Жюль
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.