Императорский фарфоровый завод

Императорский фарфоровый завод
Тип	публичная компания
Год основания	1744
Прежние названия	Ленинградский фарфоровый завод имени М. В. Ломоносова
Основатели	Елизавета Петровна
Расположение	Санкт-Петербург
Отрасль	фарфоро-фаянсовая промышленность
Продукция	посуда, художественные фарфоровые изделия
Сайт	[www.ipm.ru/ .ru]

К:Предприятия, основанные в 1744 году

Импера́торский фарфо́ровый заво́д — одно из старейших в Европе, первое и одно из крупнейших в России предприятий по производству художественных фарфоровых изделий. Расположен в Санкт-Петербурге, основан в 1744 году.

Названия

Первоначально именовался «Невской порцелиновой мануфактурой», с 1765 — Императорский фарфоровый завод, с 1917 — Государственный фарфоровый завод (ГФЗ — аббревиатура клейма), в 1925 году заводу в связи с 200-летием Российской академии наук было присвоено имя М. В. Ломоносова; предприятие получило официальное наименование — Ленинградский фарфоровый завод имени М. В. Ломоносова, наряду с которым имела употребление краткая форма — Ломоносовский фарфоровый завод (ЛФЗ — аббревиатура клейма истолковывалась и как Ленинградский фарфоровый завод) — до 2005 года.

История

В XVIII веке в России отмечался высокий интерес к фарфору. 1 февраля 1744 года камергер императрицы Елизаветы Петровны, барон Николай Корф, находившийся с дипломатическим поручением в Стокгольме, заключил по поручению императрицы договор с Христофором Гунгером, который обязался организовать в Санкт-Петербурге производство фарфора. Организация будущей Порцелиновой мануфактуры и надзор за ней были поручены управляющему кабинета Её Императорского Величества барону Ивану Черкасову.

Гунгер получил материальную поддержку и свободу действий, но не был настолько сведущ, чтобы организовать производство фарфора с нуля. За всё время пребывания в России (1744—1748) он изготовил лишь полдюжины чашек сомнительного качества: они имели искривлённую форму, а цвет их был тёмен. Перед Черкасовым встала проблема: искать нового мастера за границей или доверить производство Дмитрию Виноградову, русскому химику, сподвижнику М. Ломоносова, зачисленному на мануфактуру именным указом императрицы в ноябре 1744 года и с самого начала приставленного к Гунгеру для обучения. Выбор Черкасова оказался удачным: Виноградов смог наладить в Санкт-Петербурге производство высококачественного фарфора.

В 1779 г. на должность модельмейстера завода был приглашён французский специалист Жан-Доминик Рашет (в России приобрёл имя Яков Иванович Рашет). Проработав здесь четверть века, Я. И. Рашет внёс большой вклад в развитие художественного фарфорового производства. Сам он прославился знаменитой серией фигур «Народы Российского государства» (1780-е гг.), которая имеет большую историко-этнографическую и художественную ценность. По моделям Рашета создан также «Арабесковый сервиз» (1784) и другие образцы русской фарфоровой промышленности (в частности 27-сантиметровый бюст Екатерины II).

Изначально завод имел статус Императорской фарфоровой мануфактуры и располагался на Шлиссельбургском тракте, близ берега Невы, в 10 верстах от Петербурга. При нём действовала Преображенская церковь 1730-х гг. постройки, а рядом образовалось кладбище Фарфорового завода. В XX веке весь участок вошёл в черту города ([maps.yandex.ru/map.xml?mapID=3&size=5&scale=7&mapX=6357200&mapY=6643700&act=5&mapWidth=800 пр. Обуховской Обороны, 151]).

Валериан Емельянович Галямин (1794—1855) был назначен директором в 1832 году. Руководя до этого топографическим училищем, он сумел как-то вручить императрице два альбома своих акварелей. «Отличный рисовальщик» — так говорили про него при дворе. Возможно, не это сыграло роль при выборе его кандидатуры на должность директора изящного завода, но его вкус к прекрасному очевидно сказался на продукции предприятия. При Галямине стали работать такие художники-мастера, как А. Воронихин, С. Пименов. Были построены лазарет, аптека, богадельня. Созданы бронзовое заведение, гончарная мастерская. Открыты отечественная школа мастеров-художников по фарфору и училище для детей работников завода. К 100-летию производства создали музей, где демонстрировались образцовые изделия.

В конце XIX века император Александр III распорядился, чтобы все заказы императорской семьи исполнялись на заводе в двух экземплярах — один должен был оставаться в музее завода. Традиция регулярного пополнения заводского музея была сохранена и в XX веке, в том числе в советскую эпоху.

В 1901—1907 были выполнены в бисквите скульптуры Адамсона: «Внимая шепоту моря», «Поцелуй волны», [commons.wikimedia.org/wiki/File:BirthVenus.jpg?uselang=ru ,"Рождение Венеры"]; [commons.wikimedia.org/wiki/File:TheLastSigh.jpg?uselang=ru «Последний вздох корабля»], «Демон», «Вопль души».

Коллекция музея дважды эвакуировалась, первый раз — осенью 1917 г. её вывезли в Петрозаводск (до 1918 г.), второй — в 1941 г., когда экспонаты были вывезены в Ирбит (Урал).

В 1920-х на заводе творили известные художники-супрематисты — Казимир Малевич, Илья Чашник, Николай Суетин, а также учёный-технолог Николай Качалов.

В течение более чем 60 лет на заводе работал виртуоз русского традиционного стиля Алексей Воробьевский. С 2002 года завод является собственностью главы «Уралсиба» Николая Цветкова. В 2005 году по решению акционеров был вновь переименован в «Императорский фарфоровый завод».

Продукция

Фарфор ИФЗ представлен в Эрмитаже, московском Историческом музее, лондонском музее Виктории и Альберта, нью-йоркском Метрополитен-музее и др.

• TheLastSigh.jpg

  А. Адамсон, Последний вздох корабля. Музей Куму.

• BirthVenus.jpg

  А. Адамсон, Рождение Венеры.

• Porcelain sculptures "Peoples of Russia" 02.jpg

  Серия «Народности России» (74 статуэтки)

С 2005 года ИФЗ ориентируется на выпуск высокохудожественных авторских произведений класса «люкс» под брендом «Императорский фарфор».

• LFZ chinaware 2.jpg
• LFZ chinaware 1.jpg

Клейма

• Клеймо Императорского фарфорового завода.JPG

  Клеймо Императорского фарфорового завода

• Клеймо Императорского фарфорового завода (ЛФЗ).JPG

  Клеймо Ломоносовского фарфорового завода

См. также

• Список скульптур Амандуса Адамсона

Литература

• [www.ipm.ru/upload/file/quick-folder/kostyanoy_farfor_%281%29.pdf Костяной фарфор ИФЗ] (PDF) С. 25 (28 апреля 2009). Проверено 13 марта 2015.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Императорский фарфоровый завод
• [www.ipm.ru/ Официальный сайт]
• [books.google.ru/books?id=BrYbbcDgjKYC&pg=PA17&lpg=PA17&dq=jean+dominique+rachette&source=bl&ots=7KYvGYxTvG&sig=SnwzvjHBIpmdwfgkvhhZJR5l5xc&hl=ru&ei=4A6cS7aLAoumnQP5lpGfCw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CBgQ6AEwAw#v=onepage&q=jean%20dominique%20rachette&f=false Lomonosov porcelain manufacture St. Petersburg, 1744—1994]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Императорский фарфоровый завод

– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.