Инбал, Элиаху

Элиаху Инбал
Элиаху Инбал
Основная информация
Дата рождения	16 февраля 1936(1936-02-16) (88 лет)
Место рождения	Иерусалим, Палестина Палестина
Страна	Израиль Израиль
Профессии	дирижёр

Элиаху Инбал (ивр. ‏אליהו ענבל‏‎, англ. Eliahu Inbal; род. 16 февраля 1936, Иерусалим) — израильский дирижёр.

Биография

Учился в Израильской академии музыки как скрипач, брал уроки композиции у Пауля Бен-Хаима. По рекомендации Леонарда Бернстайна продолжил обучение в Парижской консерватории, затем занимался у Серджиу Челибидаке и Франко Феррары. В 1963 г. выиграл в Италии Конкурс дирижёров имени Гвидо Кантелли.

Дебютировав в итальянских оркестрах, Инбал добился первого большого успеха в 1965 г. с Лондонским филармоническим оркестром, вслед за чем последовал ряд ангажементов в Великобритании, так что Инбал даже принял второе британское гражданство.

В 1974—1990 гг. Инбал возглавлял Симфонический оркестр Франкфуртского радио. С этим оркестром он записал все симфонии Малера и исполнил несколько симфоний Брукнера в первоначальных авторских редакциях. В 1984—1989 гг. Инбал одновременно был главным дирижёром венецианского оперного театра «Ла Фениче», в который вернулся в 2007 г. в качестве музыкального руководителя. В 1995—2001 гг. работал в Турине с Симфоническим оркестром Итальянского радио, с которым, в частности, поставил оперную тетралогию Вагнера. В 2001—2006 гг. возглавлял Берлинский симфонический оркестр. С 2008 г. главный дирижёр Токийского столичного симфонического оркестра. Среди других заметных работ Инбала — все симфонии Шостаковича с Венским симфоническим оркестром, произведения Бартока и симфонические поэмы Рихарда Штрауса с Оркестром романской Швейцарии.

В 2009—2012 гг. — главный дирижёр Чешского филармонического оркестра.

Отрывок, характеризующий Инбал, Элиаху

Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.