Интернэшнл

Интернэшнл
The International
Жанр	Политический триллер/драма
Режиссёр	Том Тыквер
Продюсер	Чарльз Ровен Ричард Сакл Ллойд Филлипс
Автор сценария	Эрик Сингер
В главных ролях	Клайв Оуэн Наоми Уоттс
Оператор	Франк Грибе
Композитор	Том Тыквер Джонни Климек Райнхольд Хайль Мэттью Беллами
Кинокомпания	Columbia Pictures
Длительность	118 мин
Бюджет	50 млн $
Сборы	60 161 391 $
Страна	США США Германия Германия Великобритания Великобритания
Язык	английский итальянский немецкий
Год	2009
IMDb	ID 0963178
Выход фильма «Интернэшнл» (оригинальное название — The International)

К:Фильмы 2009 года

«Интернэшнл» (англ. The International) — художественный фильм Тома Тыквера в жанре политического триллера с элементами драмы. Главные роли исполняют Клайв Оуэн и Наоми Уоттс. Они соответственно играют агента Интерпола и помощницу окружного прокурора, которые ведут расследование дела по отмыванию денег IBBC — вымышленным инвестиционным банком, штаб-квартира которого располагается в Люксембурге. Банк перепродаёт оружие преступным организациям и коррумпированным правительствам. Безжалостные менеджеры банка убивают всех, кто может помешать их бизнесу, даже собственных сотрудников.

Сценарий фильма перекликается с реальным скандалом, который произошёл в конце 1980-х годов с Bank of Credit and Commerce International (BCCI). Также сценаристами двигала обеспокоенность тем, как глобальные финансовые структуры влияют на политику во всём мире. Съёмки начались в Берлине в сентябре 2007 года. Специально для фильма за 4 месяца была построена точная копия Музея Соломона Гуггенхайма для самой зрелищной сцены фильма с перестрелкой. Фильм открыл 59-й Берлинский международный кинофестиваль 5 февраля 2009 года. Отзывы были различными: многие похвалили красивую картинку и то, что фильм предсказал финансовый кризис; другие критиковали фильм за скучный сценарий, отсутствие саспенса и неправдоподобность главных героев.

Сюжет

Агент Интерпола Луис Сэлинджер и помощница окружного прокурора Нью-Йорка Элеанор Уитмен неожиданно теряют своего сотрудника, который возвращался после переговора со служащим банка. Медики констатировали естественные причины смерти, но Луис им не верит. Буквально спустя несколько часов в автокатастрофе гибнет второй участник переговоров. Луис подозревает, что убийства санкционированы руководством банка, которое намеревалось пресечь утечку информации о своей нелегальной деятельности. Одновременно герои замечают, что их собственное руководство всеми правдами и неправдами стремится помешать расследованию. Расследование Сэлинджера и Уитмен ведёт их из Берлина в Милан, где они получают зацепку в виде следа снайпера, работающего на банк. Особенности следа приводят Луиса и его напарницу в Нью-Йорк, где разворачивается масштабная перестрелка в музее Гугенхайма. Луис выходит на бывшего сотрудника штази, который является посредником между киллером и банком. Тот объясняет могущество банка и его посредническую роль в мировой торговле оружием и финансировании региональных конфликтов. Тем не менее он рассказывает Луису, где состоится очередная сделка банка. Луис едет в Стамбул. Сэлинджер выслеживает руководителя банка и хочет его убить. Но его опережает человек оружейной компании, руководитель которой застрелен за несговорчивость с банком.

В ролях

Актёр	Роль
Клайв Оуэн	Луис Сэлинджер Луис Сэлинджер
Наоми Уоттс	Элеанор Уитмен Элеанор Уитмен
Армин Мюллер-Шталь	Вильгельм Векслер Вильгельм Векслер
Ульрих Томсен	Йонас Скарссен Йонас Скарссен
Брайан О'Бирн	консультант
Михел Волетти	Виктор Хаас Виктор Хаас
Патрик Балади	Мартин Уайт Мартин Уайт
Халук Билгинер	Ахмет Сунай Ахмет Сунай
Лука Барбарески	Умберто Кальвини Умберто Кальвини

Роли дублировали

• Валерий Соловьев — Луис Сэлинджер
• Мария Цветкова — Элеанор Уитмен

Отзывы

Западные критики

«Интернэшнл» получил различные отзывы критиков. На сайте Rotten Tomatoes из 192-х рецензий 59 % — положительные. В своём обзоре для The Guardian, Питер Брэдшоу отметил помятый вид Оуэна, а также назвал фильм добротным триллером, который сочетает в себе и интеллект, и огневую мощь. Филип Фрэнч, в обзоре для The Observer, охарактеризовал фильм как «стремительный детективный триллер», особо отметив захватывающую перестрелку в Гуггенхайме. На страницах издания The Independent Энтони Куинн написал: «Умелый, довольно интересный и напряжённый фильм, многое перенявший от серии фильмов про Борна: вот только неуклюжий Оуэн выглядит не так хорошо во время бега по городским улицам, как Мэтт Дэймон, да и монтаж не соответствует стремительной манере Пола Гринграсса».

В журнале The New Yorker Дэвид Денби написал: «Визуальное щегольство Тыквера не совсем к месту. На самом деле фильм о банальной жадности банка, а не об убийствах, которые заказываются на самом высоком уровне». Статья в газете The New York Post, авторства Лу Люменика, гласит: «Разочаровывающие погони по крышам напоминают нам, что Тыквер лишь переделал фильм десятилетней давности „Беги, Лола, беги“. „Интернэшнл“ значительно хуже приключений Борна, у которых всё же есть один явный недостаток по сравнению с работой Тыквера: монтаж в необузданном и бессмысленном стиле американских горок, когда ни один кадр не задерживается на экране дольше наносекунды». Энтони Скотт, в обзоре для The New York Times, отметил непримечательность фильма и отсутствие хоть сколько-нибудь запоминающихся моментов. И даже перестрелка в Гуггенхайме не произвела на него особого впечатления.

Кинокритик Los Angeles Times Кеннет Тюран написал: «В картине есть несколько эффектных сцен, но он слишком неправдоподобен и распадается на составляющие». Клавдия Пуиг из USA Today считает: «Диалоги слишком неровные. Есть несколько действительно интересных и содержательных разговоров, но остальные звучат фальшиво». Роджер Эберт присудил фильму 3 звезды из 4-х возможных, сказав: «Герой Клайва Оуэна правдоподобен лишь на половину: он совершает не слишком много подвигов, которые чисто физически почти невозможны. Он красив, носит обязательную щетину, которая придаёт ему мужественности, но в нём есть что-то, что заставляет вас скучать». В издании Entertainment Weekly оценили фильм на «B—» («4—»), а Лиза Шварцбаум отрицательно отмечает главных героев, положительно — второстепенных, и особо выделяет декорации, на фоне которых происходили две самые эффектные погони в фильме.

Один из главных европейских киножурналов Screen International охарактеризовал ленту следующим образом: «Это триллер в духе классика шпионского романа времён холодной войны Джона Ле Карре, адаптированный для поколения, которое выросло после падения Берлинской стены». Сайт Rotten Tomatoes резюмирует: «Фильм содержит несколько волнующих экшен-сцен, а также живописные декорации и пейзажи, но всё это портит нелепый сценарий».

Российские критики

Алекс Экслер окрестил фильм «проходной полунудятиной», из положительного узрев лишь перестрелку в Гуггенхайме, которую он назвал «усладой для глаз киноманов». В остальном, по его мнению, всё намного хуже: «Мутные расследования мутных делишек мутного банка. Ни тебе экшена, ни тебе эффектных поворотов сюжета: всё более или менее понятно, ожидаемо и скучновато». Юрий Гладильщиков из издания «Русский Newsweek» охарактеризовал картину как «псевдоинтеллектуальный глянец», который находится где-то между бульварным чтивом и высоким искусством. Также критик согласен с восхищениями большинства коллег по поводу сцены перестрелки в Гуггенхаймском музее: «Редкий пример фильма, снятого ради одной-единственной сцены. Всё прочее режиссёр, сценарист и оператор изобретали, додумывали и снимали в нагрузку».

Роман Волобуев, обозреватель журнала «Афиша», считает что для Тыквера важнее абстракция, символизм и геометрия, нежели всё остальное: «Длина ­шага ему очевидно важнее, чем ­направ­ление движения, а то, как реплики ложат­ся на едва слышный электронный пульс саундтрека, — интереснее того, из каких слов они составлены. Если ненароком вслушаться в слова, закрадётся мысль, что режиссёр, которого ты много лет любишь, — вполне возможно, набитый дурак. Но это не повод его разлюбить — скорее наоборот».

Рецензии Лидии Масловой и Андрея Плахова, из газеты «Коммерсантъ», похожи лишь в том, что обе выделяют сцену перестрелки в музее, а Плахов и вовсе написал, что эта сцена претендует на отдельное место в истории кино. В остальном акценты их отзывов различны. Маслова отмечает повышенное внимание Тыквера к объектам современной архитектуры, мебельную роль Наоми Уоттс и несколько довольно остроумно сконструированных кадров. Плахов, в свою очередь, выделяет ироничное название картины («ведь интернационал нашего времени — это мировой сговор мафий, корпораций, банков, спецслужб, словом, реальных хозяев мира, овладевших им без всякой революции»), называет главного героя гибридом Джеймса Бонда и Дон Кихота, а также отмечает обширную географию съёмок.

Тимофей Синеа на страницах журнала «ТВ ПАРК» пытается разобраться в тематике и смысловой нагрузке фильма. Для этого автор, в частности, приводит слова режиссёра Тома Тыквера: «Если сюжет фильма покажется вам переписанным с заголовков газетных статей, это потому, что статьи показывают, что банки контролируют все аспекты нашей жизни. Вся эта афера началась, когда банки показали людям, что они могут жить не по средствам. Решения банков возымели долгоиграющий эффект — под угрозой наши дома, машины, работа, качество жизни». А Владислав Шувалов на сайте «Синематека» написал следующее: «Фильм радует увлекательным повествованием при размахе производства. Тем не менее, и это важно, фильм лишён критической небрежности в эстетике».

Ссылки

• [www.everybodypays.com/ Официальный сайт фильма] (англ.)
• «Интернэшнл» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v394801 Интернэшнл] (англ.) на сайте allmovie
• [kino-obzor.com/obzor-filma-internacional Обзор фильма на КиноОбзоре]
• [www.cinematheque.ru/post/139268 Рецензия на «Интернэшнл» на Синематеке]
• [www.dvdtalk.ru/disk/3142-international.html Обзор лицензионного DVD-диска]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Интернэшнл

– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…