Иоанн II Великий Комнин
| Иоанн II Великий Комнин Ιωάννης Β΄ Μέγας Κομνηνός<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета Иоанна II</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1280 — 1284 | |||
| Предшественник: | Георгий Великий Комнин | ||
| Преемник: | Феодора Великая Комнина | ||
| |||
| 1285 — 1297 | |||
| Предшественник: | Феодора Великая Комнина | ||
| Преемник: | Алексей II Великий Комнин | ||
| Рождение: | 1262/1263 Трапезунд, Трапезундская империя | ||
| Смерть: | 16 августа 1297 крепость Лимния, Трапезундская империя | ||
| Отец: | Мануил I Великий Комнин | ||
| Мать: | Ирина Сирикаина | ||
Иоа́нн II Вели́кий Комни́н (греч. Ιωάννης Β΄ Μέγας Κομνηνός; 1262/1263, Трапезунд, Трапезундская империя — 16 августа 1297, крепость Лиминия, Трапезундская империя) — седьмой трапезундский император в 1280—1297 годах.
Содержание
Биография
Был младшим сыном трапезундского императора Мануила I от его третьей жены Ирины Сирикаины, трапезундской дворянки [1]. Вступил на престол в июне 1280 года после получения в Трапезунде известия о том, что его брат император Георгий попал в плен к туркам, брошенный на территории врага своими бежавшими войсками [2].
В 1281 году Иоанн принял посольство от Михаила VIII Палеолога, состоявшее из Георгия Акрополита и видного священнослужителя по имени Ксифилина. Целью этой миссии было убедить Иоанна прекратить использовать титул "Император и самодержец (автократор) римлян". Михаил за 20 лет до этого получил престол Никейской империи в результате переворота против малолетнего Иоанна IV Ласкариса, который приобрел этот титул в порядке правопреемства после взятия Константинополя крестоносцами, и поэтому Михаил считал свои претензии на титул автократора более обоснованными. Кроме того, Михаила беспокоило то, что некоторые его противники видели в Иоанне претендента на императорский трон. Подозреваемых с связях с Трапезундом аристократов Михаил приказал заключить в тюрьму, а затем ослепить или убить [3].
Михаил неоднократно требовал от предшественников Иоанна прекратить использовать императорский титул. Когда Акрополит и Ксифилин предложили Иоанну руку византийской принцессы в обмен на отказ от титула автократора, Иоанн отказался [4]. Иоанна ответил, что дворянство Трапезунда не позволит ему отказаться от традиционного титулования.
После того, как Акрополит оставил Трапезунд, Иоанн столкнулся с восстанием некоего Пападопулоса, который, согласно историку Джорджу Финлею, захватил цитадель и пленил императора. Финлей утверждает, что "можно установить причастность византийских агентов к этому делу". Он также указывает, что даже если Михаил VIII не имел отношения к восстанию, "не может быть сомнений в том, что это [восстание] стало причиной больших перемен во взглядах императора Трапезунда и его двора" [5].
После подавления восстания Пападопулоса в Трапезунд прибыло второе посольство от Михаила, состоявшее из логофета Димитрия Ятропулоса и некоего видного священника, которые в очередной раз предложили сделку. На этот раз Иоанн согласился на брак, но объяснил, что он не может отказаться от императорского титула, который носили его предки. "Титул басилевса, пурпурные сапоги, вышитые орлами одежды и поклонение аристократии были дороги гражданам Трапезунда" [5]. После обещания искренности от Михаила Иоанн согласился на брак. Когда он достиг Константинополя, он, прежде чем войти в город, снял пурпурные сапоги и имперские одежды из уважения к Михаилу Палеологу, несмотря на то, что его будущий тесть в это время находился в походе против турок [6]. В обмен на эту уступку Михаил наградил Иоанна титулом деспота. Однако Михаил умер прежде, чем свадьба состоялась.
В 1282 году, пока Иоанн был в Константинополе, его родственник, царь Имерети Давит VI Нарин предпринял попытку восстановить грузинское влияние на империю и осадил её столицу. После провала осады грузинские войска заняли несколько провинций.
Иоанн выехал в Трапезунд 25 апреля 1282 года с новой женой, Евдокией Палеолог. Едва прибыв на родину, он столкнулся с двумя новыми угрозами: во-первых, его сводный брат Георгий вернулся в Трапезунд и предпринял неудачную попытку захватить престол. Во-вторых, грузины содействовали сестре Иоанна Феодоре, дочери Мануила I и его второй жены Русудан Грузинской, занять престол. Однако вскоре в 1285 году Феодора была свергнута вернувшимся Иоанном [7].
Правление Иоанна было ознаменовано ослаблением влияния Хулагуидов на Трапезундскую империю. Кроме того в 1291 году папа римский Николай IV отправил Иоанну несколько писем с предложением обратиться в католичество и принять участие в новом крестовом походе, однако император проигнорировал их. В следующем году английское посольство к монголам проследовало через Трапезунд. Историк Энтони Брайер отмечает, что Иоанн не слишком гостеприимно встретил послов, всего лишь "угостив местными деликатесами" [8]. Примерно в это время в Трапезунде была образована генуэзская колония, а также есть сведения, что в первые годы этого десятилетия францисканцы открыли монастырь в Трапезунде, который служил базой для евангелизации Анатолии [9].
Иоанн умер в Лимнии в 1297 году. После смерти мужа императрица Евдокия вернулась из Трапезунда в Константинополь вместе с младшим сыном. Хронист Иоанн Лазаропулос отмечает, что, когда его сын Алексей сменил его, западная часть империи Иоанна была под сильным давлением со стороны турок, и только Гиресун, Унье, часть Халибии и "тринадцать городов или крепостей Лимнии" остались в составе империи. Иоанн, возможно, находился во главе войск, когда умер. Его тело было перевезено в столицу и погребено в "Златоглавой церкви" (ныне - мечеть Фатиха). Портреты Иоанна и его жены Евдокии можно увидеть в церкви святого Григория Нисского. Примечательно, что его мантия была украшена одноглавым орлом - "особой эмблемой Комнинов из Трапезунда", в то время как одежды Евдокии украшали двуглавые орлы Византии [10].
Брак и дети
- Жена: с сентября 1282 года (Константинополь) Евдокия Палеолог (ум. 13 декабря 1302), дочь Михаила VIII Палеолога, императора Византии
- Алексей II Великий Комнин (август 1283 — 3 мая 1330), император Трапезунда
- Михаил Великий Комнин (1285 — после 1355), император Трапезунда
Напишите отзыв о статье "Иоанн II Великий Комнин"
Примечания
- ↑ Trapp, Erich; Walther, Rainer; Beyer, Hans-Veit & Sturm-Schnabl, Katja (1981), "12106. Κομνηνὸς ̓Ιωάννης ΙΙ.", Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit, vol. 5, Vienna: Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften
- ↑ Panaretos, Chronicle, 4; translated in A. Bryer, "The Fate of George Komnenos, Ruler of Trebizond (1266–1280)," Byzantinische Zeitschrift, 66 (1973), p. 333
- ↑ Donald M. Nicol, The last centuries of Byzantium, 1261-1453, second edition (Cambridge: University Press, 1993), pp. 75, 78
- ↑ George Finlay, The History of Greece and the Empire of Trebizond, (1204-1461) (Edinburgh: William Blackwood, 1851), p. 400; Miller, Trebizond, pp. 28f.
- ↑ 1 2 Finlay, History of Greece, p. 401
- ↑ Finlay, History of Greece, p. 402; Miller, Trebizond, p. 29
- ↑ Panaretos, Chronicle, ch. 5; translated by Bryer, "The fate of George Komnenos," p. 333f
- ↑ Anthony Bryer, "Trebizond and Rome", Archeion Pontou, 26 (1964), p. 293
- ↑ Bryer, "Trebizond and Rome", pp. 293-7
- ↑ John Lazaropoulos, Logos, ll. 256-265; translated by Jan Olof Rosenqvist, The Hagiographic Dossier of St Eugenios of Trebizond in Codex Athous Dionysiou 154 (Uppsala: University Press, 1996), p. 219
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/TREBIZOND.htm Fondation for Medieval Genealogy : Императоры Трапезунда] (англ.)
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Иоанн II Великий Комнин
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
