Алексей II Великий Комнин
| Алексей II Великий Комнин Αλέξιος Β΄ Μέγας Κομνηνός <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета Алексея II</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1297 — 1330 | |||
| Предшественник: | Иоанн II Великий Комнин | ||
| Преемник: | Андроник III Великий Комнин | ||
| Рождение: | август 1283 | ||
| Смерть: | 3 мая 1330 Трапезунд, Трапезундская империя | ||
| Отец: | Иоанн II Великий Комнин | ||
| Мать: | Евдокия Палеолог | ||
Алексе́й II Вели́кий Комни́н (греч. Αλέξιος Β΄ Μέγας Κομνηνός; август 1283 — 3 мая 1330, Трапезунд) — император Трапезундской империи в 1297—1330 годах.
Содержание
Биография
Алексей был сыном трапезундского императора Иоанна II и Евдокии Палеолог, дочери императора Византии Михаила VIII Палеолога. Правление Алексея II характеризуется ослаблением константинопольского влияния в империи и переориентацию трапезундцев на союз со своими восточными соседями и, в первую очередь, с Грузией.
Алексей взошел на трон в возрасте 14 лет. Опеку над ним взял на себя византийский император Андроник II Палеолог, его дядя. В 1300 году Андроник рассчитывал женить племянника на дочери видного византийского чиновника Никифора Хумноса, но Алексей женился на грузинской княжне Джияджак Джакели вопреки воле Андроника II, и имел от этого брака четверых сыновей и нескольких дочерей. Андроник обратился к священникам, чтобы отменить брак, но Патриарх Константинопольский отказался это сделать на том основании, что Джияджак была уже беременна от Алексея. Мать Алексея Евдокия, вернувшаяся в Трапезунд под предлогом заставить сына расторгнуть брак, также посоветовала ему сохранить брак [1].
В 1301 или 1302 году Алексей отразил вторжение огузов, который после завоевания провинции Халибия, проникли вглубь территории Трапезунда, чтобы захватить Керасус (современный Гиресун), второй по важности город в империи. Алексей разбил их отряды и построил форт с видом на море, чтобы обеспечить своё господство над городом [2].
Еще одной проблемой были генуэзцы, которые установили экономическую монополию в регионе Черного моря по результатам Нимфейского договора с Михаилом VIII Палеологом 1261 года. Они создали колонию в Дафнии, прибрежном городке к востоку от Трапезунда, однако скоро потребовали её расширения. Генуэзские купцы отказались предоставлять имперским таможенникам свои товары для досмотра. В 1306 году они потребовали от Алексея новых уступок и угрожали вообще покинуть Трапезунд. Когда генуэзцы отказались платить пошлины за свои товары, Алексей приказал своим грузинским наемникам напасть на них. В ответ генуэзцы подожгли пригород Трапезунда и уничтожили значительную часть своего имущества и имущества горожан. В конце концов обе стороны заключили мир, подтвержденный в сохранившихся договорах от 1314 и 1316 годов [3].
Эти договора не означали окончание напряженности в отношениях между генуэзцами и императором Трапезунда. Так, в 1319 году Алексей заключил договор с венецианцами, главными конкурентами генуэзцев, предоставив им те же привилегии, что и генуэзцам [4].
Проблему для империи создавали также пираты Синопского эмирата, чьими целями были христианские торговцы, в том числе генуэзцы. Пираты даже подожгли Трапезунд в 1319 году. Чтобы защитить свой народ от пиратских рейдов, Алексей к 1324 году завершил строительство в Трапезунде большой городской стены вплоть до морского берега, обезопасившей жителей восточной части города также и от османских набегов, а также организовал полицию, чтобы охранять город ночью [5].
Как и его отец до него, Алексей II был объектом усилий Папы, направленных на его переход в католичество. В 1329 году папа Иоанн XXII отправил императору письмо, но пять месяцев спустя император умер.
Сохранилось два источника, написанных на тему смерти императора: надгробная речь, написанной его протонотарием Константином Лукитом, и панегирик Иосифа, митрополита Трапезунда (урожденный Иоанн Лазаропулос) [6].
После смерти Алексея II 3 мая 1330 года власть в Трапезундской империи перешла к его сыну Андронику, который, однако, вскоре был убит, а в стране на следующие двадцать с лишним лет настало время смут и кровавых междоусобиц, обусловленных борьбой провизантийской и прогрузинской партий.
Брак и дети
- Жена: с 1300 Джияджак Джакели, дочь Беки Джакели, атабека Самцхе (1279—1308)
- Андроник III Великий Комнин (ок. 1310 — 8 января 1332), император Трапезунда
- Василий Великий Комнин (уб. 6 апреля 1340), император Трапезунда
- Михаил Анахутлу Великий Комнин (уб. май 1330), убит по приказу своего брата Андроника III
- Георгий Ахпуга Великий Комнин (уб. май 1330), убит по приказу своего брата Андроника III
- Анна Анахутлу Великая Комнина (уб. сентябрь 1342), императрица Трапезунда
- Евдокия Великая Комнина; муж: (?) Адиль-бек ибн Якуб.
Напишите отзыв о статье "Алексей II Великий Комнин"
Примечания
- ↑ William Miller, Trebizond: The last Greek Empire of the Byzantine Era: 1204-1461, 1926 (Chicago: Argonaut, 1969), pp. 32f
- ↑ Miller, Trebizond, p. 33
- ↑ Miller, Trebizond, pp. 33-35
- ↑ Miller, Trebizond, pp. 38f
- ↑ Nicols, The last centuries of Byzantium, 1261-1453 (Cambridge: University Press, 1993), p. 402
- ↑ Miller, Trebizond, p. 41
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/TREBIZOND.htm Fondation for Medieval Genealogy : Императоры Трапезунда] (англ.)
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Алексей II Великий Комнин
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
