Каульбах, Вильгельм фон

Вильгельм фон Каульбах
Жанр:	историческая живопись
Влияние на:	Крелинг, Август фон, Густав Греф, Карл Иоганн Лаш

Вильгельм фон Каульбах (нем. Wilhelm von Kaulbach; 15 октября 1805, Арользен — 7 апреля 1874, Мюнхен) — художник, один из наиболее значительных представителей немецкой исторической живописи.

В 1821 году Вильгельм фон Каульбах поступил в Дюссельдорфскую академию художеств и обучался у Петера фон Корнелиуса, позднее, в 1826 году переехал в Мюнхен и в течение некоторого времени обучался в Мюнхенской академии художеств. В 1835 году Каульбах предпринял поездку в Италию, где создал большое количество рисунков и эскизов по мотивам природы Италии. К первым самостоятельным работам Каульбаха в Мюнхене относятся плафон «Аполлон и музы» в Одеоне, несколько фресок в аркадах мюнхенского Хофгартена, 16 настенных картин (сцены из истории Амура и Психеи во дворце герцога Максимилиана, несколько таких же картин в королевском дворце и ряд изображений на темы из стихотворений Клопштока в «Кёнигсбау». В этих работах уже нашёл своё выражение талант художника как в рисунке, так и в композиции. Однако такие картины не соответствовали мечтам художника о создании произведений, отражающих драматические и патетические события, какими стали два поразительных по своей экспрессивности рисунка к «Преступнику из-за потерянной чести» и «Дому умалишённых» Шиллера. В 1834-37 годах Каульбах создал своё бесспорно лучшее произведение: величественную «Битву гуннов». За этим произведением следовала не менее значительная картина Каульбаха «Разрушение Иерусалима» (1839-45). Упомянутые работы обеспечили художнику имя и известность по всей Германии, благодаря чему прусский король Фридрих Вильгельм IV поручил ему роспись стен парадной лестницы берлинского Нового музея. Каульбах вместе с учениками написал восковыми красками шесть картин символическо-исторического содержания («Вавилонское столпотворение», «Разрушение Иерусалима», «Битва гуннов», длинный фриз «Игры гениев», «Изида», «Венера», «Сага», «Живопись», «Скульптура», «Моисей», «Солон» и пр.), которые как нельзя лучше говорят о сильных и слабых свойствах художника: о его редкой изобретательности, глубокомыслии, строгости его рисунка, умении умно и ясно характеризовать и группировать фигуры, но вместе с тем и о холодности его фантазии, о преимущественно рефлективном отношении к своим задачам, чем о живом, непосредственном вдохновении. При всём том картины на лестнице Нового музея считаются самым крупным памятником монументальной живописи XIX в. Наиболее удачная из этих картин — расположенный над всеми остальными картинами фриз, в котором различные моменты всемирной истории аллегорически представлены в образах малюток-гениев, играющих среди арабесок.

Юмор Каульбаха, проявившийся в этих фигурах, ещё отчётливее обнаруживается в его иллюстрациях к «Рейнеке-Лису» Гёте, опубликованного вскоре после написания берлинских картин. Более удачными считаются фрески на внешних стенах Новой пинакотеки в Мюнхене, порученных ему по окончании «Разрушения Иерусалима». В этих фресках Каульбах попытался сатирически отобразить историю современного ему немецкого искусства и художественные затеи короля Людвига I. Помимо указанных произведений художника достойны упоминания ещё несколько портретов, иллюстрации к Гете (типы его женщин) и к драмам Шекспира и Шиллера, настенная картина в нюрнбергском Германском национальном музее, на которой изображён император Оттон III у могильного склепа Карла Великого, «Битва при Саламине» в мюнхенском Максимилианиуме, «Убийство Цезаря» (рисунок углём), «Нерон», «Пляска смерти» (четыре рисунка) и незаконченный картон «Страшного суда».

Каульбах умер во время великой эпидемии холеры в Мюнхене в 1874 году.

Художником стал сын Вильгельма фон Каульбаха — Герман фон Каульбах, а также его племянник — Фридрих Каульбах.

• Wilhelm von Kaulbach 001.jpg

  Битва гуннов. Ок. 1850. Новая пинакотека. Мюнхен

• Kaulbach Zerstoerung Jerusalems durch Titus.jpg

  Разрушение Иерусалима Титом

• Reineke Fuchs.jpg

  Иллюстрация к изданию «Рейнеке-Лис»

См. также

• Каульбах — художественная династия Каульбахов, родоначальником которой стал Вильгельм фон Каульбах.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/1497/КАУЛЬБАХ Энциклопедия Кольера]

Отрывок, характеризующий Каульбах, Вильгельм фон

– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.