Квинт Мамилий Витул
| Квинт Мамилий Витул |
Квинт Мамилий Витул (лат. Quintus Mamilius Vitulus; III век до н. э.) — древнеримский политический деятель из плебейского рода Мамилиев, консул 262 года до н. э.
Квинт Мамилий был младшим братом Луция Мамилия Витула, консула 265 года до н. э. Его коллегой по должности стал Луций Постумий Мегелл.
Консулы вместе отправились на Сицилию, чтобы продолжать начавшуюся двумя годами ранее войну с Карфагеном. Им предоставили всего два сформированных из римских граждан легиона вместо четырёх, так как их предшественники заключили союз с Сиракузами[1].
Мамилий и Постумий нанесли удар по Акраганту, главной базе карфагенян на острове. В июне 262 года до н. э. началась осада, продолжавшаяся пять месяцев. Внутри города оказалось около 50 тысяч человек; римлян и гражданских, выполнявших осадные работы, согласно Диодору, было до 100 тысяч[2]. Карфагеняне высадили на Сицилии ещё одну армию, которая отрезала римлян от их баз снабжения и поставила в трудное положение. Войско Мамилия и Фабия начало страдать от голода и болезней, а противник уклонялся от боя.
В конце концов Ганнону, командовавшему полевой армией Карфагена, всё же пришлось принять решительные меры для деблокирования города, так как голод в Акраганте достиг критического уровня. В сражении римляне одержали полную победу. Следующей же ночью остатки гарнизона Акраганта ушли, а римляне заняли город без сопротивления. Все его жители (до 25 тысяч человек[3]) были проданы в рабство.
Эта победа настолько воодушевила римлян, что они стали претендовать уже на всю Сицилию. Тем не менее Мамилий и Постумий не получили триумфа, так как часть карфагенских войск смогла от них уйти.
Напишите отзыв о статье "Квинт Мамилий Витул"
Примечания
Отрывок, характеризующий Квинт Мамилий Витул
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
