Марк Фульвий Флакк (консул 264 года до н. э.)

Марк Фульвий Флакк лат. Marcus Fulvius Flaccus
народный трибун
271 год до н. э.
дуумвир
270 год до н. э.
консул
264 год до н. э.
начальник конницы
246 год до н. э.
Смерть:	III век до н. э.
Род:	Фульвии
Отец:	Квинт Фульвий
Дети:	Квинт Фульвий Флакк, Гней Фульвий Флакк

Марк Фульвий Флакк (лат. Marcus Fulvius Flaccus; III век до н. э.) — древнеримский политический деятель из плебейского рода Фульвиев, основатель ветви Фульвиев Флакков, консул 264 года до н. э. Некоторые источники ошибочно называют его Квинтом Фульвием, Квинтом Фабием, Марком Фурием.

Происхождение

Марк Фульвий Флакк принадлежал к плебейскому роду Фульвиев, представители которого переехали в Рим из Тускулума в середине IV века или немного позже и впервые достигли консульства в 322 году до н. э. Капитолийские фасты называют преномены отца и деда Марка Фульвия — Квинт и Марк соответственно. Предположительно Марк-старший — это или Марк Фульвий Курв Петин, консул-суффект в 305 году до н. э., или Марк Фульвий Петин, консул 299 года. В первом случае отцом Марка-младшего мог быть Квинт Фульвий, плебейский эдил 296 года до н. э.

Марк Фульвий стал первым носителем когномена Флакк (Flaccus).

Биография

Марк Фульвий Флакк впервые упоминается в источниках под 271 или 270 годом до н. э. в качестве народного трибуна. Он заявил свой протест против казни римских солдат, поднявших мятеж и захвативших Регий: трибун «объявил, что наказание, по обычаю предков, не может налагаться на римских граждан», но к нему не прислушались. Бунтовщиков высекли и обезглавили.

В 270 году до н. э. сенат поручил Флакку и консуляру Манию Курию Дентату в качестве duoviri aquae perducendae закончить строительство акведука Anio Vetus, чьей задачей было снабжать Рим водой из реки Анио. Дентат уже через пять дней после назначения скончался, так что Флакку пришлось руководить строительством в одиночку.

Следующей ступенью в карьере Марка Фульвия стало консульство (264 год до н. э.), которое он разделил с патрицием Аппием Клавдием Кавдексом. Фульвию выпало командование в войне с этрусским городом Вольсинии, последней общиной Италии, не подчинявшейся Риму. Один из консулов предыдущего года — Квинт Фабий Максим Гургит — начал эту войну по просьбе вольсинийской знати, но погиб при осаде города; Марк Фульвий взял Вольсинии, а его защитников распял на крестах. За эту победу он получил триумф, а в Риме благодаря усилиям Флакка начал распространяться популярный во взятом городе культ Вертумна — бога времён года и их разнообразных даров.

Аппий Клавдий в это время первым из римских военачальников высадился в Сицилии, что стало началом Первой Пунической войны. Ещё одним важным событием, пришедшимся на этот год, стало первое в истории Рима гладиаторское представление, организованное братьями Децимом Юнием Перой и Марком Юнием Брутом в память об отце.

В 246 году до н. э. Марк Фульвий был начальником конницы при диктаторе Тиберии Корункании, назначенном для проведения выборов. После этого он уже не упоминается в источниках.

Потомки

У Марка Фульвия было трое сыновей:

• Квинт Фульвий Флакк, четырёхкратный консул (в 237, 224, 212 и 209 годах до н. э.);
• Гней Фульвий Флакк, претор в 212 году до н. э.;
• Гай Фульвий Флакк, легат в 213 году.

От Квинта и Гнея происходят все последующие Фульвии Флакки.

Источники и литература

Источники

1. [ancientrome.ru/gosudar/capitol.htm Fasti Capitolini]. Сайт «История Древнего Рима». Проверено 3 апреля 2016.
2. Луций Анней Флор. Эпитомы // Малые римские историки. — М.: Ладомир, 1996. — С. 99-190. — ISBN 5-86218-125-3.
3. Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. — СПб.: Издательство СПбГУ, 2007. — 308 с. — ISBN 978-5-288-04267-6.
4. Евтропий. Бревиарий римской истории. — СПб.: Алетейя, 2001. — 305 с. — ISBN 5-89329-345-2.
5. Павел Орозий. История против язычников. — СПб.: Издательство Олега Абышко, 2004. — 544 с. — ISBN 5-7435-0214-5.
6. Фронтин. [simposium.ru/ru/node/798 Римские водопроводы]. Сайт «Симпосий». Проверено 3 апреля 2016.

Литература

1. Broughton T. Magistrates of the Roman Republic. — New York, 1951. — Vol. I. — P. 600.
2. Münzer F. Fulvius // RE. — 1910. — Bd. VII, 1. — Kol. 229.</span>
3. Münzer F. Fulvius 55 // RE. — 1910. — Bd. VII, 1. — Kol. 239.</span>

Отрывок, характеризующий Марк Фульвий Флакк (консул 264 года до н. э.)

Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.