Кештманд, Султан Али
| Султан Али Кештманд перс. سلطانعلی کشتمند | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 21 февраля 1989 — 6 мая 1990 | |||
| Президент: | Мохаммад Наджибулла | ||
| Предшественник: | Мохаммад Хасан Шарк | ||
| Преемник: | Фазль-уль-Хак Халекьяр | ||
| |||
| 11 июня 1981 — 26 мая 1988 | |||
| Предшественник: | Бабрак Кармаль | ||
| Преемник: | Мохаммад Хасан Шарк | ||
| Вероисповедание: | Ислам, шиитского толка | ||
| Рождение: | 22 мая 1935 (88 лет) Чахардех, провинция Кабул, Королевство Афганистан | ||
| Отец: | Наджаф Али | ||
| Супруга: | Карима Кештманд | ||
| Партия: | НДПА (1965-1991) | ||
| Образование: | Кабульский университет | ||
| Профессия: | Экономист | ||
Султан Али Кештманд (22 мая 1935) — афганский государственный, политический и партийный деятель, министр планирования (1978 и 1980—1982) и премьер-министр Афганистана (1981—1988 и 1989—1990), первый вице-президент (1990—1991), член политбюро ЦК НДПА, член политбюро и президиума Революционого совета, секретарь ЦК НДПА.
Содержание
Биография
Ранние годы
Султан Али Кештманд родился 22 мая 1935 года в местечке Чахардех провинции Кабул в хазарейской семье дуканщика (владелец лавки) шиита Наджафа Али[1][2]. В 1961 году он окончил экономический факультет Кабульского университета[1]. Во время учёбы в 1960 году Кештманд вступил в подпольный кружок Кармаля. В январе 1965 года участвовал в I учредительном съезде НДПА, на котором был избран членом ЦК НДПА, но в том же году он был арестован за организацию и руководство массовыми антиправительсвтенными демонстрациями, пробыв в тюрьме около года[1][2].
В 1965 и 1969 гг. Кетманд баллотировался от округа г. Кабул в нижнюю палату парламента — Вулуси Джиргу, но потерпел поражение[2]. В период с 1967 по 1968 год он работал генеральным директором экономического департамента Министерства горных дел и промышленности[1]. При расколе НДПА Султан Али Кештманд примкнул к фракции «Парчам». После воссоединения партии в 1977 году его избрали членом Политбюро ЦК НДПА и членом Комиссии по теории, агитации и пропаганде[1].
На государственной службе
После Апрельской революции 27 апреля 1978 года, когда военные свергли режим президента Дауда и к власти пришла партия НДПА, Кештманд вошёл в состав Революционного совета ДРА и был назначен министром планирования, но уже через три месяца он был снят со всех постов и арестован по подозрению в заговоре с целью свержения Тараки. Его приговорили к смертной казни, заменённый по настоянию советского правительства на пожизненное заключение, а 7 октября — на 15-летнее тюремное заключение[1][2]. Начальник Службы безопасности того времени Асадулла Сарвари лично участвовал в пытках Кештманда[3].
После ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 года и свержения режима халькистов, Кештманд был освобождён из тюрьмы и восстановлен в качестве члена Политбюро ЦК НДПА, а уже 10 января 1980 года занял должность заместителя премьер-министра и министра планирования Афганистана[1], оставаясь на этом посту до апреля 1982 года. Одновременно с 1980 по 1981 год являлся заместителем председателя Революционного совета[2].
В июне 1981 года Султан Али Кештманд был назначен премьер-министром страны, а в августе того же года был введён в Совет обороны, в котором возглавил комиссию по обеспечению бесперебойной работы коммуникаций страны[2]. В мае 1988 года Кештманд ушёл в отставку с поста главы правительства, уступив пост премьер-министра беспартийному политическому деятелю Мохаммаду Хасану Шарку. С 22 июня 1988 по июнь 1990 года — секретарь ЦК НДПА[1]. 20 февраля 1989 года в связи с введением чрезвычайного положения после вывода советских войск из Афганистана, президент Наджибулла отправил в отставку правительство Шарка и назначил Кештманда заместителем председателя Высшего совета обороны родины и председателем исполнительного комитета совета министров. 13 мая 1990 года Кештманд был утверждён в должности первого вице-президента, а после того как в июне партия НДПА трасформировалась в партию Отечества, он был избран членом Исполнительного комитета ЦК Партии Отечества[2].
В апреле 1991 года добровольно ушёл в отставку со всех постов, а 16 июля объявил о выходе из партии Отечества, мотивируя это нежеланием «перестраиваться»[1]. 7 февраля 1992 года Кештманд был тяжело ранен в результате покушения, которое могло быть следствием острого конфликта в афганской правящей элите накануне краха режима Наджибуллы. Генерал Александра Ляховский в своей книге «Трагедия и доблесть Афгана» пишет:
Появились слухи о причастности спецслужб к этой акции, что привело к дальнейшей эскалации конфликта на севере Афганистана и резкому обострению обстановки в самой стране. Ведь накануне покушения С. А. Кештманд в интервью корреспонденту Би-Би-Си заявил, что страна только тогда будет единой и мирной, когда будут гарантированы права нацменьшинств и пуштунское руководство разделит власть с другими, и призвал ООН выступить в качестве гаранта данных условий. Кроме того, органы МГБ располагают данными о его активных контактах с представителями национальных меньшинств севера РА, выступающих против политики пуштунизации, проводимой президентом Наджибуллой[4].
Мемуарист
Автор мемуаров в трёх томах «Политические записи и исторические события» (Великобритания, на англ. языке, 2003). В них он защищает деятельность НДПА и своего правительства, а также ввод советских войск в страну. Последняя оценка — весьма непопулярная в Афганистане — может быть объяснена тем, что свержение Амина позволило Кештманду выйти из тюрьмы. Кроме того, Кештманд опасался захвата власти в Афганистане военными кругами Пакистана. Впрочем, длительное пребывание советских войск в Афганистане, по мнению автора, было серьёзной ошибкой.
Кештманд утверждает, что НДПА сделала очень много для рабочего класса страны и только её можно назвать «свободолюбивым и патриотическим движением» в новейшей истории Афганистана. Однако, по его мнению, в последний период своего существования НДПА превратилась в бюрократическую организацию, не имевшую идеологии (партию Отечества).
Семья
Его жена Карима входила в состав НДПА и в 1980-х гг. была секретарём Демократической организации женщин Афганистана[2]. Один из братьев Султана Али Кештманда — Хамид учился в Университете Дружбы народов им. П.Лумумбы в Москве. Два других брата Абдулла и Асадулла получили высшее образование во Франции, причём Абдулла Кештманд в 1984 года стал временным поверенным Афганистана во Франции и женился на француженке, а Асадулла Кештманд работал с 1980 года сотрудником, с 1982 года — заместителем заведующего Международным отделом ЦК НДПА, а в 1986 году был назначен временным поверенным Афганистана в Иране[1].
Ещё один брат — Хасан Али Таэб работал с 1980 года заместителем министра общественных работ Афганистана. Сестра Кештманда — Джамиля, была женой создателя и лидера Революционной организации трудящихся Афганистана (РОТА) Тахера Бадахши, работала секретарём Всеафганского совета женщин, затем сотрудником посольства Афганистана в ГДР[1].
Напишите отзыв о статье "Кештманд, Султан Али"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1067687186 КЕШТМАНД Султан Али] (рус.), База персоналий "Кто есть кто в Центральной Азии".
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Слинкин М.Ф.. [www.nbuv.gov.ua/Articles/KultNar/avtory/slinkin/books/slinkin1.pdf Народно-демократическая партия Афганистана у власти. Время Тараки-Амина (1978-1979 гг.)] (1999.).
- ↑ M. Hassan Kakar. [publishing.cdlib.org/ucpressebooks/view?docId=ft7b69p12h&chunk.id=s1.17.12&toc.depth=1&toc.id=appb&brand=eschol;query=Najibullah#1 Afghanistan. The Soviet Invasion and the Afghan Response, 1979-1982]. — Berkeley: University of California Press, 1995.
- ↑ [www.rsva.ru/biblio/prose_af/afgan_tragedy_and_glory/11.shtml?part=8 Ляховский А. А. «Трагедия и доблесть Афгана»] (рус.), Российский союз ветеранов Афганистана.
Ссылки
- [www.rsva.ru/biblio/prose_af/afgan_tragedy_and_glory/11.shtml?part=8 Из книги А. А. Ляховского]
- [www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1056731160 О мемуарах Кештманда]
Библиография
- Майоров А. М. Правда об афганской войне. М., Права человека, 1996. С. 238.
Отрывок, характеризующий Кештманд, Султан Али
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
