Кинжалов, Ростислав Васильевич
Поделись знанием:
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.
Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
| Ростислав Васильевич Кинжалов | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН |
| Учёная степень: | |
| Альма-матер: |
ЛГУ (1947) |
| Награды и премии: |
|
Ростисла́в Васи́льевич Кинжа́лов (15 июля 1920, г. Козлов, Тамбовская губерния — 9 июля 2006, Санкт-Петербург) — советский и российский историк, этнограф, писатель, специалист по культуре древних племён Америки и Востока. Главный научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН. Доктор исторических наук (1971). Заслуженный деятель науки Российской Федерации (2004). Представитель ленинградской/петербургской исследовательской школы.
Содержание
Биография
Ростислав Кинжалов родился 15 июля 1920 г. в городе Козлове (ныне - Мичуринск) Тамбовской области, в семье учителя. В детстве у него обнаружились разносторонние способности, включая музыкальные. Был период, когда Ростислав колебался в выборе: музыке или науке посвятит он свою жизнь. Именно тогда он послал образцы своего композиторского творчества Д. Д. Шостаковичу и получил от него доброжелательный отзыв.
Хотя по состоянию здоровья Ростислав не подлежал призыву, в самом начале Великой Отечественной войны Р. В. Кинжалов уходит в армию добровольцем и служит во фронтовом госпитале. Образование получил на классическом отделении филологического факультета ЛГУ, который окончил в 1947 году. Во время пребывания ЛГУ в Саратове Кинжалов, не прекращая занятий на филологическом факультете, поступает на теоретико-композиторский факультет Консерватории и некоторое время проходит обучение в нескольких высших учебных заведениях сразу. Затем, однако, пришлось сделать выбор, и интерес к древним культурам всё-таки победил. С 1945 года он начал работать в Отделе Востока Государственного Эрмитажа, где его непосредственным руководителем был академик И. А. Орбели. В 1955 г. в Ученом совете Государственного Эрмитажа им была защищена кандидатская диссертация на тему “Политическая и социальная направленность повести «О жизни Александра Македонского» (Версия А)”. За время работы в Государственном Эрмитаже Р. В. Кинжалов вырос в серьезного специалиста по истории культуры Эллинистического мира. Им был опубликован ряд памятников из Эрмитажных собраний. Он был участником нескольких археологических экспедиций в Закавказье.
Однако, еще со школьных лет предметом особого интереса Кинжалова были доколумбовы цивилизации Центральной Америки. Он организовал первую выставку американских древностей Эрмитажа в 1956 г., стал научным консультантом международной выставки “Искусство Мексики” в 1961 г. С февраля 1957 г., перейдя на работу в МАЭ, Р. В. Кинжалов сосредоточился на изучении наиболее важных вопросов истории и культуры древних майя. С 1962 по 1990 гг. Р. В. Кинжалов руководил сектором, а затем Отделом Америки Ленинградской части Института этнографии АН СССР. С 1991 г. он - главный научный сотрудник МАЭ РАН. В своё время он был Ученым секретарем ЛЧ ИЭ АН СССР, занимал ряд руководящих постов в общественных организациях Института. Р. В. Кинжалову принадлежит перевод на русский язык важнейшего источника по истории и культуре Центральной Америки - эпоса киче “Пополь-Вух”. Кроме того, он перевёл “Титуло «Родословная владык Тотоникапана»”, индейскую драму “Рабиналь-Ачи” и др. Вообще, интерес к источникам, умение тонко и изящно их интерпретировать и вводить в научный оборот характерны для всего научного творчества Р. В. Кинжалова. Тщательно изучив основные направления развития цивилизации древних майя, Р. В. Кинжалов перешёл к углубленной разработке таких важнейших её аспектов, как искусство и культура. Этой тематике были посвящены три основные его монографии “Искусство Древней Америки”, “Искусство древних майя” и “Культура древних майя”[1]. Всего перу Р. В. Кинжалова принадлежат восемь монографий, а общее число его работ приближается к 280. Особенно велик вклад учёного в исследование мифологий народов древнего мира, что, в частности, нашло отражение в двухтомной энциклопедии “Мифы народов мира”, членом редколлегии которой он был.
Внеся большой вклад в этноамериканистику, Р. В. Кинжалов не прекращал работу в области истории культуры Древнего Востока и эллинизма, поддерживает постоянные контакты со специалистами Государственного Эрмитажа. Высокой оценкой его научных достижений стало участие тогдашнего директора Эрмитажа академика Б. Б. Пиотровского как первого официального оппонента при защите им докторской диссертации “Культура древних майя” (1971 г.). Характерной чертой научного творчества Р. В. Кинжалова было стремление рассказать об изучаемых им древних культурах не только специалистам, но и массовому, широкому читателю. Он начал с книги “Падение Теночтитлана” (в соавторстве с А. М. Беловым), успешно продолжил эту линию в ряде научно-художественных статей, а затем выступил как писатель, издав два исторических романа (“Воин и Киригуа” и “Тайна Священного Круга”). Научная достоверность гармонично сочетается с несомненным писательским талантом. К сожалению, пока остается неопубликованным третий роман Кинжалова о походе Александра Македонского на Восток.
Сочинения
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Работы Р. В. Кинжалова получили международное признание и изданы, кроме России, в Венгрии, Германии, Коста-Рике, Мексике, Румынии, США и других странах.
Библиография Р. В. Кинжалова
1971
- Культура древних Маяй. Ленинград, 1970. 388 с. м илл.
- 1976
- Воин из Киригуа: Историческая повесть. Ленинград: Детская литература, 1976. 237 с. с илл.
- 1993
- «Потомки божественного ягуара: Древнее искусство и религия». Спб, Лениздат, 1993.
- Кто она? // Кунсткамера: Этнографические тетради. — 1993. — Вып. 1. — С. 122—131: ил. — Библиогр. в примеч.: с. 131.
- 1994
- Индейские хроники Гватемалы: Общий обзор // Открытие Америки продолжается. — СПб., 1994. — Вып. 2. — С. 143—182.
- Потерянный кувшин // Кунсткамера: Этнографические тетради. — 1994. — Вып. 4. — С. 109—123: ил.
- «Прекрасная пришла» // Кунсткамера: Этнографические тетради. — 1994. — Вып. 5-6. — С. 308—313.
- 1995
- Комплекс из Мистекильи и ритуальный смех // Курьер Петровской Кунсткамеры. — 1995. — Вып. 2-3. — С. 337—346: ил. — Библиогр. в примеч.: с. 345—346.
- Первая теорема: (Медведь-бык-леопард/ягуар) // Системные исследования взаимосвязи древних культур Сибири и Северной Америки: Духовная культура. — СПб., 1995. — Вып. 2. — С. 146—149.
- 1996
- Агава в мифологии индейцев Америки // Животные и растения в мифоритуальных системах: Материалы научной конференции. СПб., 1996. С.130-131.
- 1997
- Охота за индюком// Кунсткамера: Этнографические тетради. Вып. 11. СПб, 1997. С.268-276
- Роль реки в истории Месоамерики // Природа и цивилизация: Реки и культуры. Материалы конференции. СПб, 1997. С. 35-38.
- Вторая теорема: О некоторых особенностях культов женских божеств и женских ритуалов древнего мира: (К постановке вопроса) // Кунсткамера вчера, сегодня, завтра. — СПб., 1997. — Т. 2. — С. 98-108. — Библиогр. в примеч.: с. 108.
- Дионис и Майауэль // Системные исследования взаимосвязи древних культур Сибири и Северной Америки: Духовная культура. — СПб., 1997. — Вып. 5. — С. 32-55. — Библиогр. в примеч.: с. 54-55.
- 1998
- К толкованию полисемантики «входа» в мифологии и монументальном искусстве древности // История ментальности: Традиционное искусство в контексте музея. — СПб., 1998. — Вып. 3. — С. 18-21.
- «Стела» из Вентильи (К вопросу о социальной семантике некоторых произведений изобразительного искусства Теотиуакана) // Американские аборигены и их культура. — СПб., 1998. — С. 158—176: ил. — Библиогр. в примеч.: с. 174—176
- Грустная нереида // Кунсткамера: Этнографические тетради. Вып. 12. СПб, 1998. С.293-307.
- 1999
- К реконструкции древнегреческого свадебного обряда // Астарта. — СПб., 1999. — Вып. 1. — С. 39-95. — Библиогр. в примеч.: с. 90-95
- Женщина и власть в Месоамерике. Донья Марина // Астарта. — СПб., 1999. — Вып. 2. — С. 204—229. — Библиогр. в примеч.: с. 228—229
- Богиня Иш-Таб // Женщина в мире мужской культуры. Путь к себе. Материалы международной научной конференции 15-17 июля 1999 г. СПб, 1999. С. 49-50.
- К социальной семантике некоторых произведений изобразительного искусств // Вопросы этнической семиотики: Забытые системы письма. — СПб., 1999. — С. 49-63. — Библиогр. в примеч.: с. 61-63.
- К проблеме синкретизма в культуре индейцев Мексики и Гватемалы после конкисты // Империи нового времени: Типология и эполюция (XV—XX вв.). Кр. Содерж. Докл. СПб, 1999. С. 294—298. (Вторые Петербургские Кареевские чтения по новистике 22-25 апреля 1997 г.)
- Этнографическая конкретика ацтеков XVI в. // Этнос, ландщафт, культура. Спб, 1999. С.266-270.
- Первый день в Ленинградском университете // Санкт-Петербургский университет. № 11, 1999. С. 13-15.
- «Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне — дна…» // Все музеи Санкт-Петербурга и Ленинградской области. № 5, 1999. С. 5.
- Дридзо А. Д., Кинжалов Р. В. Ю. В. Кнорозов (1922—1999) // Курьер Петровской Кунсткамеры. — 1999. — Вып. 8-9. — С. 270—271.
- 2000
- Разделы «Пополь-Вух (Книга народа)» и «Рабиналь-Ачи (Воин из Рабиналя)» // Священные письмена майя/ Спб: «Амфора», 2000.
- Устное творчество и литература (разделы «Народы науа» и «Народы майя») // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. М.: Росспэн, 2000. С. 20-23.
- Театр (разделы «Театр науа» и «Театр майя») // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. М.: Росспэн, 2000. С. 48-50.
- Индейская культура // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. М.: Росспэн, 2000. С. 54-62. (совм. С Ю. А. Зубрицким, П. А. Пичугиным, В. Н. Селивановым)
- Иштлилшочитл Ф. де Альба // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. — М., 2000. — С. 334—335.
- «Пополь-Вух» // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. — М., 2000. — С. 555.
- «Чилам-Балам» // Культура Латинской Америки: Энциклопедия. — М., 2000. — С. 696.
- Шинка. Современное состояние проблемы // 285 лет Петербургской Кунсткамере. Материалы итоговой научной конференции МАЭ РАН, посвященной 285-летию Кунсткамеры. СПб, 2000. (Сб. МАЭ, т. XLVIII). С. 271—277.
- Начало Титуло Тотоникапана (к вопросу о религиозном синкретизме индейцев киче, Гватемала, XVI в.) // Христианский мир: Религия, культура, этнос. Мат-лы науч. конф., Декабрь 2000 года. Спб, 2000. С.238-241.
- 2001
- Катабасис Кецалькоатля // Смыслы мифа: Мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия со дня рождения профессора М. И. Шахновича. СПБГУ, 2001. (Серия «Мыслители», Вып. 8). С. 54-56.
- Ритуал кормления змеи// Вера и ритуал: Мат-лы VIII Санкт-Петербургских религиоведческих чтений. Декабрь 2001. Спб, 2001. С.12-14.
- Шибальба (пер. с яз. Киче и комментарий) // Книга мертвых. СПб, 2001. С. 165—222.
- Золотой ацтекский бубенец // IV Конгресс этнографов и антропологов России: Тезисы докладов. Нальчик, 20-23 сентября 2001 г. М., 2001. С.120.
- Драгоценный нефрит: Кукуруза в мифе и ритуале индейцев Месоамерики // Открытие Америки продолжается. — СПб., 2001. — Вып. 3. — С. 5-26. — Библиогр. в примеч.: с. 25-26.
- Кинжалов Р. В. Список новейших публикаций.// Этнографическое обозрение. № 2, 2001.
- 2002
- Статуи Сан-Аугустина (к истории американских коллекций МАЭ) // Музей. Традиция. Этничность. XX-XXI вв.: Материалы междунар. Науч. Конф., посв. 100-летию Российского Этнографического музея. СПб, Кишинев: Нестор, 2002. С. 142—143.
- Этнические конфликты как орудие в испанском завоевании Месоамерики // Лев Николаевич Гумилев. Теория этногенеза и исторические судьбы Евразии. Мат-лы конф., Т.II. Посв. 90-летию со дня рожд. выдающегося евразийца ХХ века — Л. Н. Гумилева. СПБ, «Европейский дом», 2002. С.206-210.
- Музыкальные инструменты ацтеков и майя (XV—XVI вв.) // Музыка Кунсткамеры: К 100-летию Санкт-Петербургского музея музыкальных инструментов. Материалы Первой инструментоведческой научно-практической конференции (Санкт-Петербург, 2002 г.). Спб, 2002. С. 247—250.
- Пок-та-пок и тлачтли (культовая игра в мяч Месоамерики) // Игровое пространство культуры. — СПб., 2002. — С. 237—239.
- Кецалькоатль: некоторые аспекты развития иконографии образа, мифа и ритуала // Музей. Общество. Религия: Аспекты взаимодействия. К 70-летию Государственного музея истории религии. Мат-лы IX Санкт-Петербургских религиеведческих чтений. Ноябрь 2002 г. Спб, 2002. С.55-57.
- Письменные источники по истории и культуре древней Америки. Переводы, проблемы, задачи // История и семиотика индейских культур Америки. М., 2002. С. 354—360.
- 2003
- Тамоанчан, Тлалокан, Метнель и Толлан (представления о рае у народов Месоамерики в доколониальный период) // Образ рая: от мифа к утопии. Спб: СПб философское общество, 2003. С. 86-90. (Серия Symposium, Вып. 31)
- К. Д. Бальмонт и древние культуры Латинской Америки // Санкт-Петербург — окно в Ибероамерику. Международный форум, Санкт-Петербург, 11-12 апреля 2003 г. Сб. докладов. М., 2003. С.408-421.
- Буклет выставки «Пернатый Змей — Кецалькоатль» в серии «Мир одного предмета», МАЭ РАН. 2003.
- «Африки паша великий…» Ольдерогге // Д. А. Ольдерогге в письмах и воспоминаниях. СПб, 2003. С.32-35.
- Индейский и европейский источники сочинений Фернандо де Альва Иштлилшочитля. — Fernando de Alva Ixtlilxochitl Writings: Indian and European Sources // Конгресс американистов. Москва.
- Малиналли — соратница Кортеса // Третьи петербургские Кареевские чтения по новистике. 6-9 декабря 1999 г.: Становление мира как «общего дома» человечества: динамика, этапы, перспективы (XV—XXI вв.). Краткое содержание докладов. СПб: Издательство СПБГУ, 2003. С.510-514.
- Путешествие в Гарни полвека назад // Культурное пространство путешествий: Мат-лы научного форума 8-10 апреля 2003 г. Спб, 2003. С. 219—226.
- К истории культа Мадонны де Гуадалупе (Мексика) // Культура и веротерпимость: К 300-летию Санкт-Петербурга. Мат-лы Х Санкт-Петербургских религиоведческих чтений. Спб, 2003. С. 146—148.
- Слово о друге // Латинская Америка. — 2003. — № 9. -С. 107.
- Воевать мне не довелось // Из истории Кунсткамеры, 1941—1945 / Ред. А. С. Мыльников; Сост., авт. вступ. ст. В. Н. Вологдина; РАН. МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера). — СПб.: МАЭ РАН, 2003. с. 226—228.
- 2004
- Аменхотеп IV и Несауалкойотль — реформаторы традиционных религий // Религия в мировой истории и культуре. Материалы XI Санкт-Петербургских религиоведческих чтений. СПб, 2004. 63-66.
- Какао в культуре индейцев Месоамерики // Феномен удовольствия в культуре: Материалы международного форума 6-9 апреля 2004 г. Спб, 2004. С. 183—185.
- Из истории петербургского востоковедения: Н. Д. Флиттнер // ICCEES-37, Москва, 16-21 августа. Москва, 2004..
- Памятные медали мексиканских музеев // Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 10-11. СПб, 2004. С.126-130.
- Гесиод и Индия // Музейные коллекции и научные исследования. Материалы годич. Науч. Сессии МАЭ РАН 2000 г. СПб, 2004. С. 87-90. (Сборник МАЭ, т. XLIX)
- 2005
- О древнеримском ритуале братьев-пахарей // Радловские чтения 2005: Тезисы докладов. СПб, 2005. С.29-32.
- К юбилею К. В. Чистова // Антропологический форум. Исследователь и объект исследования. № 2. 2005. С. 400—401.
- Царь и зверь в евразийской традиции // VI Конгресс этнографов и антропологов России. Омск, 28 июня — 2 июля 2003 г. Тезисы докладов. М., 2005. С.206.
- Об одном игровом ритуале Месоамерики // Игра и игровое начало в культуре народов мира. СПб, 2005. С.14-17.
- Орудия жертвоприношений в доколониальной Месоамерике // Предметный мир религии. Мат-лы XII Санкт-Петербургских Религиоведческих Чтений, 29 ноября — 2 декабря 2005. СПб, 2005.
- 2006
- Наш Л. П. // Радловские чтения 2006 г.: Тезисы докладов. СПб: МАЭ РАН, 2006. С. 158—161.
Напишите отзыв о статье "Кинжалов, Ростислав Васильевич"
Литература
- Ростислав Васильевич Кинжалов: К 75-летию со дня рождения: [Библиогр. указ.] / Отв. ред., авт. вступ.ст. А. С. Мыльников; Ч. М. Таксами; РАН. МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера). — СПб.: МАЭ РАН, 1996. — 15 с.: портр.
- Ростислав Васильевич Кинжалов // Кунсткамера: Этнографические тетради. — 2003. — Вып. 13. — С. 310—312.
- Поздравляем // Все музеи Санкт-Петербурга и Ленинградской области. 2001.
- Поздравляем Р. В. Кинжалова с присвоением почетного звания «Заслуженный деятель науки РФ» // Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 10-11. СПб: МАЭ РАН, 2004. С.162-165.
Ссылки
- [www.kunstkamera.ru/news_list/science/2006_07_10/ Кунсткамера — Ростислав Васильевич Кинжалов. Некролог]
Примечания
- ↑ Монография получила сочувственную оценку сотрудницы Музея Пибоди Татьяны Проскуряковой: Reseña de Kultura Drevnikh Maya, by R.V. Kinzhalov (1972). American Anthropologist 74:36.
Отрывок, характеризующий Кинжалов, Ростислав Васильевич
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.
Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Мичуринске
- Доктора исторических наук
- Заслуженные деятели науки Российской Федерации
- Учёные по алфавиту
- Историки СССР
- Этнографы СССР
- Авторы энциклопедий и словарей
- Индеанисты
- Историки России
- Сотрудники Музея антропологии и этнографии РАН
- Участники Великой Отечественной войны
- Выпускники филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Персоналии:Государственный Эрмитаж
- Преподаватели исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Преподаватели восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Авторы исторических романов
