Киркиж, Куприян Осипович

Куприян Осипович Киркиж<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">К. О. Киркиж</td></tr>
Первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана
февраль 1927 — апрель 1929
Народный комиссар рабоче-крестьянской инспекции Украинской ССР, председатель Центральной Контрольной Комиссии КП(б) Украины
ноябрь 1926 — февраль 1927
Ответственный секретарь Харьковского губернского комитета КП(б) Украины
1922 — 1925
Предшественник:	Николай Николаевич Попов
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	29 сентября 1888(1888-09-29) деревня Смолянцы, Лепельский уезд, Витебская губерния, Российская империя
Смерть:	24 мая 1932(1932-05-24) (43 года) Москва, СССР
Партия:	РСДРП → ВКП(б)
Военная служба
Годы службы:	1918—1920
Принадлежность:	Украинская ССР Украинская ССР
Род войск:	армия
Звание:	военный комиссар дивизии
Сражения:	Гражданская война на Украине
Награды:

Куприян Осипович Киркиж (29 сентября 1888, деревня Смолянцы, Витебская губерния — 24 мая 1932, Москва) — советский, украинский партийный и государственный деятель.

Биография

Работал на местной бумажной фабрике.

Переехал в Ригу и поступил работать на фабрику «Эдуард Брунс».

Член Коммунистической партии с 1910 года. В 1911-1912 годах член агитационной коллеги Витебского комитета РСДРП(б). С 1912 года на подпольной партийной работе в Риге. В годы первой мировой войны — секретарь больничной кассы завода ВЭК в Харькове.

В 1917 году — председатель завкома ВЭК, член Харьковского Совета и губкома РСДРП(б).

Участник Октябрьской революции и Гражданской войны. В 1919 году комиссар отдельной Донецкой бригады, частей правого участка Екатеринославского направления. В 1920 году начальник тыла и комиссар дивизии, участник боёв против Деникина и Махно.

С 1922 года заместитель председателя Харьковского губисполкома, ответственный секретарь Харьковского губкома КП(б)У, заведующий отделом ЦК КП(б)У.

1926—1927 годы — нарком рабоче-крестьянской инспекции Украинской ССР. В 1927—1929 гг. — 1-й секретарь ЦК КП(б) Узбекистана.

В 1929—1931 годах председатель ЦК профсоюза совторгслужащих, с 1931 года — профсоюза рабочих машиностроения.

Кандидат в члены ЦК РКП(б) (1924—1925), член ЦК ВКП(б) (1925—1930), член Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и кандидат в члены Президиума ЦКК ВКП(б) с 1930 года.

Кандидат в члены Президиума ЦИК СССР.

Скончался в результате автомобильной аварии, возвращаясь из Коврова. Урна с прахом в Кремлёвской стене.

Награды

• Орден Красного Знамени за заслуги в годы гражданской войны.

Память

Его имя носит улица в городе Коврове.

Завод имени Дегтярёва с 1932 по 1949 год носил имя К. О. Киркижа.

Литература

• Москва. Энциклопедия / Глав. ред. А. Л. Нарочницкий. — М.: Советская энциклопедия, 1980. — 688 с., ил.
• Абрамов А. У Кремлёвской стены. — М.: Политиздат, 1988. — ISBN 5-250-00071-1.
• Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. / Рэдкал.: Г. П. Пашкоў (галоўны рэд.) і інш.; Маст. Э. Э. Жакевіч. — Мн.: БелЭн, 1997. — Т. 4 : Кадэты — Ляшчэня. — 432 с. — ISBN 985-11-0041-2.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/KKK/03155.asp Киркиж Куприян Осипович]. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991. Проверено 5 декабря 2012. [www.webcitation.org/6CjeXM281 Архивировано из первоисточника 7 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Киркиж, Куприян Осипович

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.