Клингер, Фридрих Максимилиан

Клингер, Фридрих Максимилиан
Портрет Фридриха Максимилиана Клингера работы Иоганна Вольфганга фон Гёте
Дата рождения	17 февраля 1752(1752-02-17)
Место рождения	Франкфурт-на-Майне
Дата смерти	9 марта 1831(1831-03-09) (79 лет)
Место смерти	Дерпт
Принадлежность	Пруссия Пруссия Российская империя Российская империя
Звание	Генерал-лейтенант
Награды и премии	(1806)

Фридрих Максимилиан (в русских документах Фёдор Иванович) фон Клингер (нем. Friedrich Maximilian von Klinger; 1752, Франкфурт-на-Майне — 1831, Дерпт) — немецкий поэт и драматург; генерал российской армии.

Биография

Во Франкфурте Клингер познакомился с представителями молодого поколения писателей, объединившимися вокруг Гёте: Якобом Михаэлем Рейнхольдом Ленцем, Генрихом Леопольдом Вагнером и др. Его драма «Буря и натиск» дала название целой литературной эпохе.

В 1776—1778 годах Ф. М. Клингер пробует себя не только в качестве театрального драматурга, но и актёра труппы А.Зейлера. В 1776 г. покидает Веймар и несколько лет скитается с труппой странствующих актёров, пишет для них пьесы. С лета 1778 по весну 1779 года Ф. Клингер — солдат австрийской армии в войне за баварское наследство. По окончании войны возвращается в театр.

В 1780 году принц Вюртембергский Фридрих Евгений пожелал видеть его в свите своей старшей дочери принцессы Софии-Доротеи, которая в 1776 году вступила в брак с великим князем Павлом Петровичем, будущим российским императором Павлом I. По другим источникам это предложение Клингеру сделал принц Александр Фридрих Вюртембергский, брат Софии-Доротеи.

С 1780 года находился на русской службе. Он был зачислен лейтенантом в морской батальон и принят к «малому двору» в Павловске и Гатчине, наследника русского престола, где быстро заслужил расположение Софии-Доротеи, ставшей Марией Фёдоровной, а также самого Павла, выполняя должность чтеца и библиотекаря будущего императора.

Будучи офицером, Ф. М. Клингер практически не участвовал в военных действиях, лишь в 1783 году он находился в войсках на Западном Буге в Молдавии в ожидании войны с Турцией. Здесь, в свободное время от военных маневров, Клингер написал роман «История о золотом Петухе» («Der goldene Hahn»). Это произведение имело подзаголовок «Добавление к истории церкви» и была ярким антицерковным и атеистическим памфлетом. Роман увидел свет в 1785 году без указания автора и места издания. «Золотой петух» интересен тем, что некоторым образом связан с «Золотым петушком», а возможно и с «Гавриилиадой» А. С. Пушкина (рассказ принца рогоносцев).

Подполковник с 1791, полковник с 1798, генерал-майор с 1798.

1797—1801 инспектор классов Сухопутного шляхетского кадетского корпуса (с 1800 года переименован переименован в «Первый кадетский»).Установил в корпусе педагогическую систему основанную на жестоких телесных наказаниях. По свидетельству учившегося в корпусе будущего композитора Николая Титова, часто говорил, что русских надо меньше учить, а больше бить.

25 февраля (9 марта) 1801 года—1802 директор Первого кадетского корпуса.

1801—1820 инициатор реформы Пажеского корпуса и его «главноуправляющий».

С 1805 член Комитета военно-учебных заведений.

В 1811 году достиг чина генерал-лейтенанта.

1803—1817 попечитель Дерптского университета и одновременно Дерптского учебного округа.

С 1820 года в отставке.

Похоронен в Петербурге на Смоленском лютеранском кладбище.

Был женат на Елизавете Александровне Алексеевой (1769—1847), официально — дочери полковника Алексеева, на самом же деле — внебрачной дочери графа Григория Орлова и сестры графа Буксгевдена Ф. Ф.

Его сын А. Ф. Клингер (1791—1812) в 1809 г. был из камер-пажей выпущен подпоручиком лейб-гвардии Семеновского полка. Позже в чине штабс-капитана того же полка был назначен адъютантом главнокомандующего 1-й Западной аремией и военного министра генерала от инфантерии М. Б. Барклая-де-Толли. Во время Бородинского сражения тяжело ранен в ногу и 12 сентября (24 сентября) скончался в Москве после ампутации раненой конечности.

Произведения

• Рыцарская драма «Отто», 1775
• «Страдающая женщина» (драма), 1775
• «Близнецы» (драма), 1776
• «Новая Аррия» (драма), 1776
• «Симсон и Гризальдо» (пьеса), 1776
• «Буря и натиск» (пьеса), 1776
• «Сцены из жизни и смерти Пирра» (драм. фрагмент), 1776—1779
• «Сожжёный сын богов» (драм. фрагмент), 1777
• «Орфей» (роман в пяти частях), 1778—1780
• «Стильпо и его дети» (драма), 1780
• «Принц Зейденвурм» (комедия), 1780
• «Дервиш» (комедия), 1780
• «Принц Формозос Фидельбоген и принцесса Санаклара Гейге» (роман), 1780
• «Фальшивые игроки» (комедия), 1782
• «Клятва» (комедия), 1782-83
• «Эльфрида» (трагедия), 1783
• «История золотого петуха» (роман), 1785
• «Конрадин» (драма), 1784
• «Фаворит» (комедия), 1785
• «Медея, или Судьба» (позднее переименована в «Медея в Коринфе») (драма), 1786
• «Аристодем» (драма), 1787
• «Родерико» (драма), 1788
• «Дамокл» (драма), 1788,
• «Две подруги» (комедия), 1788
• «Ориант» (трагедия), 1790
• «Медея на Кавказе» (драма), 1791
• «Жизнь Фауста» (роман), 1791
• «История Джафара» (роман), 1792—1794
• «История Рафаэля де Аквилы (роман), 1793
• Путешествия перед потопом» (роман), 1795
• Der Faust der Morgenländer, oder Wanderungen Ben Hafis (роман), 1797
• Geschichte eines Teutschen der neuesten Zeit (роман), 1798
• Der Weltmann und der Dichter (роман), 1798
• Das zu frühe Erwachen des Genius der Menschheit (фрагмент романа), 1803
• Betrachtungen und Gedanken über verschiedene Gegenstände der Welt und der Literatur, 1803—1805

Литература

• Клингер Федор Иванович // Русский биографический словарь : Ибак — Ключарев. — СПб., 1897. — С. 738—740. [www.rulex.ru/xPol/pages/11/738.htm]
• Пуришев Б. И. Клингер Фридрих Максимилиан / Б. П. // Литературная энциклопедия. — М., 1931. — Т. 5. [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9B%D0%B8%D1%82.%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%9A%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D1%80/](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2874 дня))

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фридрих Максимилиан Клингер

• Клингер, Фридрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Клингер, Фридрих Максимилиан

Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.