Логвин, Андрей Николаевич
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
| Андрей Николаевич Логвин |
Андрей Николаевич Логвин (род. 1964, село Ипатово Ставропольского края) — русский плакатист, художник-график, дизайнер в области графического дизайна и рекламы. Академик графического дизайна и член Alliance Graphique International (AGI). Обладатель более 30 премий международных и российских конкурсов дизайна и рекламы. Лауреат Государственной премии РФ в области литературы и искусства[1].
Представлен в справочнике «Who is who in Graphic Design» (300 лучших дизайнеров мира). В 2004 году китайское издательство Lignan Art Publishing House на 165 страницах выпустило монографию «Andrey Logvin».
Плакат «Жизнь Удалась» стал визитной карточкой дизайнера.
Содержание
Биография
Родился в 1964 в селе Ипатово Ставропольского края. Окончил Ипатовскую художественную школу. 1982—1984 Служба в Советской армии. В 1987 окончил Московское художественное училище памяти 1905 года (отделение промышленной графики), по предмету «композиция» (дизайн) обучался у Малинковского. Сразу после училища был взят на работу в мастерскую «Промграфика» Московского Союза Художников (одно из первых профессиональных объединений в нашей стране, занимающимся разработкой фирменного стиля). В 1989—1992 был арт-директором издательства «Има-пресс». В 1996 основал виртуальную рекламную группу «ЛогвинDesign».
С 1999 года преподаёт в Высшей Академической школе графического дизайна. Член Российской Академии графического дизайна и Alliance Graphique International (AGI).
В 2001 стал лауреатом Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства за 2000 год.
Плакаты
Andrey Logvin (Russie) son travail se caractérise par une grande force visuelle, associant des concepts puissants à une palette de couleurs étendue ainsi qu’à une grande précision technique. его работа характеризуется большой визуальной силой, сочетающей мощные концепции в палитре цветов и большую техническую точность. (перевод)— 14ème Festival international de l’affiche et des arts graphiques Chaumont [2]
Плакат «Жизнь удалась»
Полная статья: Жизнь Удалась
«Жизнь удалась» — плакат Андрея Логвина, создан в 1997 году. Знаковый плакат России девяностых годов.[3][4][5] — эпохи первичного накопления капитала. Жизнеутверждающий девиз чёрной икрой по фону из красной икры демонстрировал иронию над оптимизмом нового социального класса — молодой российской буржуазии, или как тогда было принято называть новых русских. «Жизнь удалась» — одним жестом выхватил самую суть современности.[3][4]
Это самое известное произведение автора[5]. Плакат опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет». И номинирован на включение в книгу Phaidon Graphic Classics о мировых иконах графического дизайна всех времен[6]. По версии журнала Артхроника входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX—XXI веков»[7]. Плакат «Жизнь удалась» находится в собрании Третьяковской галереи[8], а также многочисленных частных собраниях.
Плакат «Без этикетки — грустно!»
1995 [www.postermuseum.pl/index.php/en/biennale/number/15/winners/page/3 Без этикетки — грустно!]. [www.webcitation.org/67lZCoxQ9 Архивировано из первоисточника 19 мая 2012]. — плакат для московской типографии «Линия График».
В 1995 плакат завоевал Grand Prix «Золотое яблоко» V ММФР в категории «Печатная реклама». В 1996 золотую медаль на 15-й Варшавской биеннале плаката (International Poster Biennale in Warsaw) в категории Advertising.
Этот плакат можно считать точкой отсчета появления культуры упаковки в России[9].
В СССР производили продукцию, возможно, не уступающую по качеству западной, но у неё был один существенный недостаток — отсутствовала достойная упаковка[10]. Это не значит, что в стране не существовало художников и дизайнеров. Просто не было конкуренции, а значит, стимула для более качественного оформления товара.
В 1995 году появляется символический плакат: «Без этикетки грустно», на котором изображена унылая нагнувшая горлышко бутылка. Первыми «упаковываться» потянулись соки, за ними другие продукты питания. Сегодня производители еды и напитков самые частые заказчики на разработку упаковки. Потому как этикетка и упаковка — эффективное средство продвижения товара. [9]
Плакат «10 лет Калининградскому ГЦСИ»
Плакат [www.postermuseum.pl/en/biennale/number/21/winners/page/5 10 лет Калининградскому ГЦСИ]. [www.webcitation.org/67lZDZW46 Архивировано из первоисточника 19 мая 2012]. создан в 2007 году. В 2008 он завоевал серебряную медаль на 21-й Варшавской биеннале плаката Серебряную медаль в категории B (реклама событий культуры, искусства, образования и спорта). За 42 года существования самого уважаемого плакатного мирового конкурса это — седьмая медаль русских плакатистов и вторая — Логвина.
28 ноября 2007 года отметил своё десятилетие Калининградский Филиал Государственного Центра Современного Искусства. В качестве символа юбилея оргкомитет выбрал кусок угля. а провизуализировать идею заказали студии ЛогвинDesign. Углем до сих пор отапливается многие дома Калининграда, в том числе и ГЦСИ. Потому, со дня его основания, во дворе лежит куча угля. История создания плаката [logvin.ru/russian/life/2008/16.06.08.shtml на сайте студии]. В работе так же участвовали фотограф Владислав Ефимов и стажер из Швейцарии Yannick Lambiel.Горючее-каменное-ископаемое, по мнению сотрудников Центра — четкое определение состояния современного искусства, которое использует все достижения и находки мировой культуры «спрессованные в недрах прошлого», как уголь. Другое дело, что мало кому из современных художников удается достичь «нужного градуса» в своем творчестве, чтобы их работы согрели зрителя по-настоящему. Поэтому плакат от ЛогвинDesign — скорее метафора идеального, чем рефлексия на реально происходящее.— [www.sostav.ru/sotka/news/2007/11/30/r4/ обсуждение плаката на сайте sostav.ru]
Плакат «Вкус жизни»
Плакат «Вкус жизни» создан для VI «Музейной ночи» в Красноярском музейном центре прошедшую 16 апреля 2005 года.
Плакат завоевал Grand-Prix на 17-м Poster Festival в Шомоне, во Франции в 2006 ([posterpage.ch/winners/chau_06/chau_06.htm смотреть всех победителей фестиваля)] и диплом Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве.
В этот раз темой одного из самых ярких культурных событий города Красноярска стал «Вкус жизни». Этой ночью Красноярский музейный центр превратился в хранителя уникальной коллекции вкусов, звуков, запахов, ощущений и настроений жизни. Каждому гостю музея предлагалось ощутить «вкус жизни», все богатство и разнообразие действительности, которая окружает нас, и поразмышлять над тем, что есть «вкус». Своеобразным лейтмотивом размышлений над жизнью, общением, творчеством стал кофе — бодрящий сознание и мысли, обостряющий воображение, один из самых демократичных напитков, объединяющий практически все страны мира и людей самых разных возрастов. Посетители смогли совершить увлекательное путешествие по различным тематическим площадкам музея, наполненным определенной атмосферой культуры и быта стран Европы, Азии, Австралии, культур, обладающих яркими и своеобразными вкусами жизни, музыки, творчества, политики, истории, времени — уникальной «кухней бытия».— [www.mira1.ru/doc.php?id=791 VI Музейная ночь в Красноярском музейном центре]
Потому в центре плаката кружка кофе. Снимал фотограф Владислав Ефимов
Плакат «NUL…»
NUL…(Никто…)[www.posterpage.ch/winners/mons_04/mons_04.htm] создан по заказу французского министерства просвещения. Плакат, иллюстрирует 5 главу Декларации прав человека. Тираж 70 тысяч.
В 2004 завоевал специальный «Приз города Монс», на 9 триеннале политического плаката в Монсе, Бельгия и диплом Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве.
Статья 5.
Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию. No one shall be subjected to torture or to cruel, inhuman or degrading treatment or punishment.— [www.un.org/ru/documents/udhr/ Всеобщая декларация прав человека]
Список плакатов (выборочно)
- Сериалы (Выставочный проект ГЦСИ. Плакат выставлен в постоянной экпозиции Мюнхенского художественного музея)
- Кикс (Рекламный плакат к фильму Сергея Ливнева)
- Высокое разрешение (Плакат для выставки графики в ЦДХ)
- Саша (Bыставка графики А. Белослудцева. «Приз Критики» Биеннале графического дизайна в Брно в 1994 году)
- Революция в опасности! (Выставочный проект Музея Революции)
- Дизайн’95 (Всероссийская выставка-конкурс. Плакат был опубликован в специальном выпуске журнала I.D «40 дизайнеров мира»)
- Артотека (Выставочный проект Государственного Центра Современного Искусства)
- За Родину… (Международный плакатный проект посвященный 50-летию Победы)
- Враждебность — синдром нехватки информации! (Плакат для конференции в Швейцарии по проблеме СПИДА)
- Лучшие знаки и логотипы России (Всероссийская выставка-конкурс)
- Лучшие календари России (Всероссийская выставка-конкурс)
- Держись, Егорий! (Плакат к 850-летию Москвы)
- В кубе (Выставочный проект Стаса Ищенко В Зверевском центре)
- 2 века русской этикетки (Выставка в политехническом музее)
- Мастерклассы (Анонс программы лекций иностранных дизайнеров в Москве)
- Фауна (Выставочный проект Государственного Центра Современного Искусства)
- Новое кино Италии (Анонс фестиваля в Киноцентре)
- Они это мы, мы это они (Международная плакатная акция «Я не хочу ненавидеть!»)
- Supremus Orgasmus Totalis (Выставка в Цюрихе)
- Нате! (Московский Фестиваль Маяковского)
Плакаты автора находятся в собраниях
- Государственная Третьяковская галерея, Москва;
- Государственная библиотека им. Ленина, Москва;
- Государственный Русский музей, Санкт-Петербург;
- Музей плаката в Вилянуве, Варшава, Польша;
- Моравская Галерея, Брно, Чехия;
- Коллекция плаката университета Колорадо, Форт-Коллинз, США;
- Музей Современного искусства в Тояма, Япония;
- Музей Плаката в Огаки, Япония;
- Художественный музей Лахти, Финляндия;
- Новый Художественный Музей Мюнхена, Германия;
- Коллекция Галереи «М’АРС», Москва;
Настоящая Книга Дзен
Автор «Настоящей Книги Дзен» — «наставления по теории и практике Дзен».
Издательство «Истинная литература». Обложка — гофрокартон с биговкой, печать шелкотрафаретом в одну краску. Типография: «Линия График». Первый тираж 500 экземпляров Презентация книги прошла в клубе Дом, с ансамблем японской музыки, демонстрацией приемов айкидо, и каллиграфическим перфомансом Евгения Максовича Добровинского. Книга выложена [logvinidze.livejournal.com/79050.htm в блоге автора l].
Преподавательская деятельность
Андрей Логвин преподает в Школе дизайна НИУ Высшая школа экономики. [11]. Куратор и преподаватель профиля "Коммуникационный дизайн". Преподавал в Высшей Академической школе графического дизайна. Выступал с лекциями и мастер-классами в Швейцарии, Турции, Франции, Украине, Беларуси, Китае, Мексике.
Логвин младший задал такой дикий темп занятиям, что не активизироваться было просто невозможно. Задание сменяли одно другое с интервалом в 15 минут — пять минут работа, пятнадцать минут обсуждение, пять минут работа, пятнадцать минут обсуждение, и так все три часа. Курс вовсю оправдывает название «интенсивного».— [www.addesign.ru/VASHGD/day_10.htm из «Вахтенного журнала» «Летней школы» (образовательный проект Высшей Академической Школы Графического Дизайна) 2002 год].
Персональные выставки и акции
- 2010 — персональная выставка в галерее «Avla», Словения[12]
- 2008 — персональная выставка в музее Гутенберга в городе Фрибург, Швейцария[13]
- 2005 — (совместно с В. Чайкой и Ю. Сурковым) Париж[14]
- 2003 — «Возвращение янтарной комнаты». Арт-Москва, ЦДХ, Москва;
- 2002 — «Логвин, Перет, Плюта, Тартаковер». Музей Плаката, Варшава;
- 2001 — «K.Kujasalo, J.Lin, A.Logvin, R.Tissi». худ. музей Лахти, Финляндия;
- 2001 — «Grafist 5». MSU Tophane i Amire Cultural Center Art Gallery, Стамбул, Турция;
- 2000 — «Graphistes autor du monde». Eshiroles, Франция;
- 2000 — «…НЕТ, Я!». XL-Галерея, Москва;
- 1998 — «У. Г. Сато, Коджи Мизутани, Андрей Логвин». Музей Плаката, Варшава;
- 1998 — «The End». XL-Галерея, Москва;
- 1998 — «Тройка. Китаева. Логвин. Чайка». (Совместно с В. Чайкой и Е.Китаевой). DNP Duo Dojima Gallery, Осака, Япония;
- 1997 — «Жизнь удалась!», performance. Центральный Дом Художника, Москва;
- 1995 — «Ставьте на зелёного!» тараканьи бега, посвящённые президентским выборам. Галерея М. Гельмана, Москва;
- 1995 — «С Днем Рождения, Смерть!» (совместно с Ю.Шабельниковым). Акция, посвящённая 50-летию атомной бомбардировки Хиросимы. Галерея М. Гельмана, Москва;
- 1994 — «Настоящая книга Дзен». Галерея «Студия 20», Москва;
- 1994 — «Андрей Тыквин. Логвины». Галерея «Пункт», ЦДХ, Москва.
Куратор
Андрей Логвин куратор выставки плакатов «Я бы обнял тебя, но я только текст». Участники проекта: студенты Института Бизнеса и дизайна (B&D) группа Бориса Трофимова — Алексея Веселовского, студенты ВАШГД группа Эркена Кагарова — Николая Штока, Британская высшая школа дизайна курс Виктора Меламеда[15], Петр Банков, Дмитрий Рекин, Сергей Пахомов. Выставка входила в программу фестиваля Typomania в 2014—2016 годах[16]. В 2015 входила в выставочную программу IX Красноярской ярмарки книжной культуры (КРЯКК)[17]
«Попытка зафиксировать сиюминутные состояния человеческой души, симпатий и отношений, сделать их парадоксально „вечными“, перенеся в формате плаката на стены улиц, офисов и квартир. Сказать миру и людям о серьезных вещах дизайнер или художник может не только картинкой, но и собственным словами. Превращаем вербальное в визуальный знак внимания к конкретной проблеме» — Андрей Логвин об идее акции[15] |
Достижения
- 2001 — Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства (за серию социальных, культурных и рекламных плакатов 1994—2000 годов)[18].
- 1999 — «Человек рекламного года» фестиваль «Приз Прессы» Санкт-Петербург
Grand Prix
- 2006 — Grand Prix на 17-м Poster Festival in Chaumont, во Франции за плакат «Вкус жизни» (для «Музейной ночи» в Красноярском музейном центре) [posterpage.ch/winners/chau_06/chau_06.htm Смотреть всех победителей фестиваля] (англ.). [www.webcitation.org/67lZEGnwB Архивировано из первоисточника 19 мая 2012].
- 1998 — Grand Prix выставки «Лучшие открытки России»
- 1995 — Grand Prix «Золотое яблоко» V ММФР
- 1992 — Grand Prix I Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве
Награды, призы, премии
- 2008 — Серебряная медаль на 21-й Варшавской биеннале плаката за плакат «10 лет Калининградскому ГЦСИ»
- 2006 — Диплом Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве, за плакат «Вкус жизни»
- 2005 — Первое место на VI Красноярской музейной биеннале за проект «Где нефть, там девушки» в номинации «Художественный проект»
- 2005 — Специальный приз жюри на 2 Китае биеннале плаката за плакат «Стефан Загмайстер в Москве»[19]
- 2004 — Специальный «Приз города Монс», на 9 триеннале политического плаката в Монсе, Бельгия, за плакат «NUL …» (Всеобщая декларация прав человека, Статья 5. Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказания .)
- 2004 — Диплом Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве, за плакат «NUL …»
- 1999 — Диплом IV Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве
- 1999 — Второе место на IX Московском Фестивале рекламы
- 1998 — Диплом Международной биеннале плакатов «Golden Bee Award» в Москве за плакат «Держись, Егорий!»
- 1998 — Первое и второе место VIII на Московском Фестивале рекламы
- 1997 — Два первых места и «специальный приз жюри» на VII Московском Фестивале рекламы
- 1996 — Золотая медаль на 15-й Варшавской биеннале плаката в категории Реклама за плакат для московской типографии «Линия График»
- 1996 — Два третьих места на VI Московском Фестивале рекламы
- 1995 — Второе место на V Московском Фестивале рекламы.
- 1995 — Третье место на Всероссийской выставке «Дизайн’95»
- 1994 — Приз критики на XVI Международной биеннале дизайна, Брно за плакат «Саша»(выставка графики Александра Белослудцева
- 1994 — Третье место на IV Московский Фестиваль рекламы
- 1993 — Первое место на Всероссийской выставке «Дизайн’93»
Интересное
- Увлекается Сноубордингом.
- В студии Андрея Логвина собрана большая коллекция ангелов[20]
- Программа, посвященная Андрею Логвину, на телеканале «Культура» в документальном цикле «Штрихи к портрету художника». О том, как он понимает тенденции развития дизайна в нашей стране и как взаимодействуют дизайн и искусство. Автор Карина Афанасьева. Режиссёр Ольга Вихоркова. Оператор Алексей Смирнов.[21]
Напишите отзыв о статье "Логвин, Андрей Николаевич"
Примечания
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/271835?isSearch=True «Награждён за икрометность»] // Журнал «Коммерсантъ Власть» № 25 от 26.06.2001, стр. 36: "Так и написано на его визитной карточке, изготовленной в подарок Логвину коллегой и тезкой Андреем Шелютто: «Андрей Николаевич Логвин, лауреат Государственной премии».
- ↑ [www.ville-chaumont.fr/festival-affiches/affiche03/indexetudiant.html 14ème Festival international de l’affiche et des arts graphiques Chaumont] на сайте фестиваля
- ↑ 1 2 [seance.ru/n/27-28/vertigo/v-borbe-s-drakonom/ Леонид Парфенов] о наследии девяностых и стилевом пространстве этого времени
- ↑ 1 2 [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=8e93d10d-304f-4b44-a612-a1bb3c75090b&docsid=317568 Газета «Коммерсантъ» № 60/П (2429) от 08.04.2002 ]
- ↑ 1 2 [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=ece0e8ea-51a2-4f20-9ce9-6721ba6f029a&docsid=806682 На 9-й Лионской биеннале] в «дневнике десятилетия» можно было обнаружить и «популярнейшее произведение» (определение газеты Коммерсант) «жизнь удалась».
- ↑ [logvinidze.livejournal.com/31222.html#cutid1 Письмо опубликовано в блоге автора плаката]
- ↑ [logvinidze.livejournal.com/17631.html Госколлекция или частные руки? Топ-10 русских мастерписов XX—XXI веков] // АртХроника. — 2008. — № 9.
- ↑ [logvinidze.livejournal.com/17631.html logvinidze — Хорошо быть Мастерписом!]
- ↑ 1 2 [www.soob.ru/n/2001/6/g/22/print из статьи про упаковку]
- ↑ [www.savok.name/page,1,4,160-veshhi-sssr.html Вещи времён СССР (фотографии)]
- ↑ [www.hse.ru/org/persons/160660997 Логвин Андрей Николаевич]. www.hse.ru. Проверено 29 июля 2016.
- ↑ [logvinidze.livejournal.com/162480.html logvinidze — Выставка в Любляне]
- ↑ [www.posterpage.ch/div/news08/n080912.htm Rene Wanner’s Poster Page / News]
- ↑ [logvin.ru/russian/life/2005/28.01.05.shtml Выставка Логвина, Суркова и Чайки «Tri Bogateiria» в Париже]. «ЛогвинDesign» (28.01.2005). Проверено 25 марта 2010. [www.webcitation.org/689y4kXNa Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
- ↑ 1 2 [www.culture.ru/events/78526/vistavka-ya-bi-obnyal-tebya-no-ya-tolko-tekst Выставка «Я бы обнял тебя, но я только текст» в Красноярске 2016]. Проверено 29 июля 2016.
- ↑ [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Typomania&oldid=79159958 Typomania] (рус.) // Википедия. — 2016-06-24.
- ↑ [www.prokhorovfund.ru/projects/own/169/3100/ Красноярская ярмарка книжной культуры]. www.prokhorovfund.ru. Проверено 29 июля 2016.
- ↑ [archive.kremlin.ru/text/psmes/2001/06/32392.shtml 2001/06/07-1 Сообщение пресс-службы ] Президента Российской федерации
- ↑ <www.posterpage.ch/winners/hang_05/hang_05.htm /
- ↑ [kak.ru/columns/visits/a882/ [kAk).ru — портал о дизайне]
- ↑ [archive.is/20120914093825/www.tvkultura.ru/news.html?id=22222 Телеканал «Культура»]
Ссылки
- [www.logvin.ru/ Сайт студии ЛОГВИНDESIGN]
- [school.imadesign.ru/102/162/351 А. Логвин на сайте Высшей Академической школы графического дизайна]
- Видео
- [www.youtube.com/watch?v=-3PbcwvrqlI&feature=channel Лекция о дизайне на конференции Creative будущего 2009]
- Интервью
- [kak.ru/columns/masterclass/a9576/ Истории в живую] [кАк)
- [logvin.ru/russian/studio/publications/02.html GQ, № 11, Москва, 2001 Валерий Панюшкин. Контракт рисовальщика]
- [www.adme.ru/gorod/16-mmfr-vse-stalo-melkotravchatym-prosto-83153/ Интервью для adme.ru]
- [www.sostav.ru/columns/efir/2004/stat3/ «Прямой эфир» в 2004 на sostav.ru]
Отрывок, характеризующий Логвин, Андрей Николаевич
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
