Луций Фурий Камилл (консул 349 года до н. э.)

Луций Фурий Камилл

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Луций Фурий Камилл (лат. Lucius Furius Camillus; IV век до н. э.) — древнеримский политический деятель из патрицианского рода Фурии, консул 349 года до н. э.

Луций Фурий был сыном «второго основателя Рима» Марка Фурия Камилла. В 350 году до н. э. он был назначен диктатором для проведения консульских выборов, поскольку один из консулов этого года был болен, а другой ранен в сражении с галлами. В результате победителями выборов стали два патриция, в том числе сам экс-диктатор. Ливий сообщает о недовольстве этим плебса.

Во время консульства Луция Фурия усилилась галльская угроза, а латины отказались предоставить Риму помощь; тем не менее удалось набрать десять легионов из одних только граждан. Ещё во время подготовки к походу умер второй консул Аппий Клавдий, и Луций Фурий остался единственным консулом, сосредоточив в своих руках всю военную власть. Назначать диктатора над Фурием сенат не стал «то ли из уважения вообще к его достоинству, чтобы не унижать его подчиненьем диктатору, то ли потому, что само имя его при галльском нашествии служило благим предзнаменованием».

Фурий отправил претора Луция Пинария с частью войска на охрану побережья от пиратов, а сам двинулся в помптийскую землю. Здесь накануне решающего сражения отличился Марк Валерий, победивший в поединке рослого галла; затем и всё галльское войско было разбито без особого труда.

После этой победы Камилл по приказу сената отправился на побережье. Военные действия против пиратов затянулись, так как римляне не считали себя достаточно сильными для морского боя, а их противник — для сухопутного. В конце концов пиратам, лишённым доступа к побережью, пришлось покинуть Италию. Камилл был занят этой войной до конца года, а поэтому прибег к диктатуре для организации выборов на следующий год.

Отрывок, характеризующий Луций Фурий Камилл (консул 349 года до н. э.)

После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.