Мирослав (Любачивский)

Его Высокопреосвященство кардинал Мирослав Иоанн Любачивский Мирослав Іван Любачівський<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
9-й верховный архиепископ Львовский
7 сентября 1984 — 14 декабря 2000
Церковь:	Украинская грекокатолическая церковь
Предшественник:	Кардинал Иосиф Слипый
Преемник:	Кардинал Любомир Гузар
Имя при рождении:	Мирослав Евстахиевич Любачивский
Оригинал имени при рождении:	Мирослав Євстахієвич Любачівський
Рождение:	24 июня 1914(1914-06-24) Долина, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия
Смерть:	14 декабря 2000(2000-12-14) (86 лет) Львов, Украина
Похоронен:	крипта Собора св. Юра (Львов)
Отец:	Евстахий Любачивский
Мать:	Анна Олийник
Принятие священного сана:	21 сентября 1938 года
Епископская хиротония:	12 ноября 1979 года
Кардинал с:	25 мая 1985 года

Миросла́в Иоа́нн Любачи́вский (укр. Мирослав Іван Любачівський; 24 июня 1914, Долина, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия — 14 декабря 2000, Львов) — епископ Украинской грекокатолической церкви, в 1984—2000 годы — её предстоятель с титулом «верховный архиепископ Львовский, Митрополит Галицкий, епископ Каменецкий», кардинал-священник Римской католической церкви с титулом настоятеля собора святой Софии на Виа Боччеа.

Образование

Обучался во Львовской духовной семинарии, возглавляемой в то время Иосипом Слипым, по окончании которой 21 сентября 1938 года рукоположен митрополитом Галицким Андреем Шептицким в священники. Продолжает получать образование в Университете Инсбрука (Австрия) и швейцарском Сьоне. Затем уезжает на обучение в Рим, откуда не смог возвратится в связи с занятием в 1939 году Западной Украины советскими войсками и последовавшей Великой Отечественной войной. Заканчивает Папский Григорианский университет. Степень доктора теологии получает в Папском Библейском институте.

В 1947 году переезжает в США, где проводит следующие 30 лет своей жизни.

От священника к кардиналу

Служил священником в грекокатолических приходах американской украинской диаспоры. В 1967 на год возвращался в Рим, где преподавал в Папском Украинском колледже, после чего стал духовным директором украинских семинарий в Вашингтоне и Стэнфорде. 13 сентября 1979 папа Иоанн Павел ІІ назначил Мирослава Иоанна Любачивского архиепископом Филадельфийской епархии УГКЦ в США, и 12 ноября 1979 вместе с верховным архиепископом Иосифом Слипым в Соборе св. Петра в Ватикане лично папа хиротонизировал его в епископы, а несколькими месяцами спустя (27 марта 1980) назначил епископа Мирослава Иоанна Любачивского коадъютором (преемником) верховного архиепископа Иосифа Слипого. После смерти кардинала Слипого 7 сентября 1984 стал новым верховным архиепископом Львовским, предстоятелем УГКЦ. 25 мая 1985 возведён папой Иоанном Павлом ІІ в сан кардинала. Кардинал-священник собора св. Софии на Виа Боччеа.

Возвращение на родину

30 марта 1991 митрополит Мирослав Иоанн возвратился во Львов, откуда руководит возрождением Украинской грекокатолической церкви на Украине. Уже через пять лет как глава до семи миллионов верующих оказался в непростой ситуации. Перед ним стояла задача духовно обновить церковь, снять напряжение во взаимоотношениях с православными, возродить различные церковные институции, обеспечить нужды священства, наладить связи с представителями власти и оправдать надежды активных мирян.

В 1995 году кардинал Любачивский заболел воспалением легких, что серьёзно повлияло на общее состояние его здоровья. В 1996 благодаря его ходатайству папа римский Иоанн Павел II признал архиерейскую хиротонию епископа Любомира Гузара (совершённую ещё 2 апреля 1977 митрополитом Иосифом Слипым, но не признанную папой Павлом VI в связи с совершением её без соответствующих согласований с ватиканскими властями); а Синод епископов УГКЦ 17 октября 1996 ввиду тяжелого состояния здоровья митрополита Мирослава Иоанна избрал епископа Любомира Гузара его помощником.

С этого времени верховный архиепископ Мирослав Иоанн, оставаясь главой УГКЦ, отошёл от активного управления ей.

Похоронен в крипте Архикафедрального Собора св. Юра во Львове.

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bluba.html Информация]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Мирослав (Любачивский)

– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.