Малайско-португальская война
Поделись знанием:
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
| Малайско-португальская война | |||
 Португальская крепость А'Фамоса в Малакке | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
португальское завоевание Малакки, установление их контроля над торговлей в регионе | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Малайско-португальская война — вооружённый конфликт XVI-XVII веков, в котором Малаккский султанат при поддержке империи Мин, Голландской Ост-Индской компании (с 1607) и Джохора безуспешно сопротивлялся Португальской империи, стремившейся захватить Малакку и установить контроль над торговлей между Индией и Китаем.
Содержание
Предыстория
Портовый город Малакка контролировал узкий и стратегически важный Малаккский пролив, через который проходили все торговые маршруты между Китаем и Индией[1]. Захват Малакки было частью плана короля Португалии Мануэла I, который в 1505 году решил помешать мусульманской торговле в Индийском океане, захватив Аден, блокировать их торговлю через Александрию, захватив Ормуз, и взять под свой контроль торговлю с Китаем, захватив Малакку[2].
Взятие Малакки
В 1509 году Диогу Лопиш ди Секейра был отправлен в Малаккский пролив королём Португалии с четырьмя кораблями, чтобы установить контакт с Султанатом Малакка. Первоначально Секейра был хорошо принят султаном Махмуд Шахом (1488-1528). Однако вскоре мусульманская община убедила султана, что португальцы должны быть изгнаны. Несколько европейцев были схвачены и убиты, но кораблям удалось уйти[3].
В апреле 1511 года в Малакку направился Афонсу д'Албукерки с 1200 солдатами на 17 (или 18) кораблях[1][3]. Целью Албукерки было пресечь исламскую и венецианскую торговлю через пролив. Первое нападение португальцев на Малакку состоялось 25 июля 1511 года[1]. Капитаны Албукерки выступил против очередной попытки, но он снова атаковал, захватив Малакку в августе, несмотря на сильное сопротивление и наличие артиллерии у войск султана[1][3]. В рамках празднования победы Триштан да Кунья был отправлен к папе Льву X в Рим с богатыми подарками, включая слона Ханно[1].
Китайское участие
В ответ на португальское вторжение в Малакку правительство империи Мин заключило в тюрьму и казнило нескольких португальских посланников в Гуанчжоу, после пыток. Малаккцы были давними торговыми партнерами китайцев, и китайцы восприняли атаку португальцев на Малакку как объявление войны[4][5].
Малаккский султан отправил жалобу на португальское вторжение китайскому императоры, что привело к изменению отношения китайцев к португальцам на враждебное. Сам Махмуд Шах бежал на остров Бинтанг, откуда продолжал отправлять письма китайцам, в которых описывал насилие, учиняемое португальцами. Португальцы, захватив контроль над проливом, наладили морское сообщение с Китаем, но из-за враждебности китайцев перешли к пиратским рейдам, на что китайцы ответили полным истреблением португальцев в Нинбо и Цюаньчжоу. Они фактически взяли португальских послов в заложники, используя их в качестве аргумента в переговорах о восстановлении Махмуд Шаха на престоле[6][7] The Chinese were very "unwelcoming" to the Portuguese.[8][9][10][11].
Китайцы разгромили португальский флот в 1521 году в первой битве при Туен Муне. Португальцы были вынуждены бросить горящие корабли и отступить только с тремя кораблями обратно в Малаккский пролив, от гибели их спасло то, что сильный ветер рассеял китайские корабли, когда они готовили последнюю атаку[12].
В 1522 году Мартим Афонсу де Коутинью был назначен командующим португальским флотом и послан в Китай для урегулирования дипломатических отношений[13]. Однако китайцы отказались от переговоров и разгромили португальские корабли во второй битве при Туен Муне (1522). 40 португальцев были захвачены, а один корабль потоплен во время битвы. Португальцы были вынуждены отступить в Малакку[14]. Китайцы также заставили посла Пириша написать письмо с требованием к португальцам восстановить свергнутого султана, и малайский посол в Китае доставил это письмо[15].
В ответ на португальское пиратство и создание ими баз в провинции Фуцзянь на острове Вуйю китайский заместитель командующего Чжу Ван разрушил португальский форпост в Чжуаньчжу и силой заставил население отказаться от торговли с иностранцами по морю[16]. В итоге китайские торговцы начали бойкотировать Малакку после её перехода под португальское управление[17][18].
Бой у мыса Рашадо
Султан Малакки перебрался в Джохор, правитель которого также был недоволен появлением португальцев регионе. В свою очередь, союзником Джохора была Голландская Ост-Индская компания, чье правление пришло к выводу, что в их интересах вернуть Махмуд Шаха на престол. Однако в последовавшем бою у мыса Рашадо португальский флот Афонсу де Каштру разбила голландский флот Корнелиса де Йонга. Однако португальский флот понес более тяжелые потери, а к союзу голландцев и Джохора присоединился Султанат Ачех.
Форт А'Фамоса
После захвата Малакки в 1511 году португальцы построили крепость А'Фамоса на естественной возвышенности на берегу моря. Албукерки считал, что Малакка станет важным портом, связывающим Португалию на торговых путях в Китай. В то же время португальцы строили форпосты в Макао, Китае и Индии, в Гоа.
Последняя битва за Малакку
В начале XVII века Голландская Ост-Индская компания (Verenigde Oostindische Compagnie, VОС) начала активную кампанию по уничтожению португальского господства на Востоке. К тому времени португальцы превратили Малакку в неприступную крепость, контролировавшую доступ к морским путям в Малаккском проливе и торговле пряностями. Голландцы образовали флот вторжения и двинулись в пролив. С июня 1640 года по 14 января 1641 года голландцы осаждали Малакку, добившись её падения. Потеря португальцами Малакки означала утрату ими морского господства в Юго-Восточной Азии и фактическое окончание малайско-португальского конфликта.
Напишите отзыв о статье "Малайско-португальская война"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 The Cambridge History of the British Empire Arthur Percival Newton p.11 [books.google.com/books?id=Y-08AAAAIAAJ&pg=PA11]
- ↑ [books.google.com/books?id=9mR2QXrVEJIC&pg=RA1-PA312 Malabar Manual by William Logan p.312]
- ↑ 1 2 3 A history of modern Indonesia since c. 1300 Merle Calvin Ricklefs p.23 [books.google.com/books?id=ukurAAAAIAAJ&pg=PA23]
- ↑ Nigel Cameron. [books.google.com/books?id=ZOc-AQAAIAAJ&q=envoy,+had+most+effectively+poured+out+his+tale+of+woe,+of+deprivation+at+the+hands+of+the+Portuguese+in+Malacca;+and+he+had+backed+up+the+tale+with+others+concerning+the+reprehensible+Portuguese+methods+in+the+Moluccas,+making+the+case+(quite+truthfully)&dq=envoy,+had+most+effectively+poured+out+his+tale+of+woe,+of+deprivation+at+the+hands+of+the+Portuguese+in+Malacca;+and+he+had+backed+up+the+tale+with+others+concerning+the+reprehensible+Portuguese+methods+in+the+Moluccas,+making+the+case+(quite+truthfully)&hl=en&ei=BHafTvGvLILo0QHDuNXeBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC4Q6AEwAA Barbarians and mandarins: thirteen centuries of Western travelers in China]. — illustrated, reprint. — University of Chicago Press, 1976. — Vol. Volume 681 of A phoenix book. — P. 143. — ISBN 0-226-09229-1.)
- ↑ Zhidong Hao. [books.google.com/books?id=LP9q1dzVRYQC&pg=PA11&dq=malacca+chinese++portuguese++attack&hl=en&ei=lyr1TYTtCKfn0QGi_6yFDg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6&ved=0CEIQ6AEwBQ#v=onepage&q=malacca%20chinese%20%20portuguese%20%20attack&f=false Macau History and Society]. — illustrated. — Hong Kong University Press, 2011. — P. 11. — ISBN 988-8028-54-5.
- ↑ [books.google.com/books?id=BeDKqPTeHnUC&pg=PA11&dq=China+was+far+from+friendly;+this,+it+seems,+had+something+to+do+with+the+complaint+which+the+ruler+of+Malacca,+conquered+by+the+Portuguese+in+1511,+had+lodged+with+the+Chinese+emperor,+his+suzerain.+There+are+hints+that+Pires&hl=en&ei=WUifTuucEMfs0gHy07GaCQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC4Q6AEwAA#v=onepage&q=China%20was%20far%20from%20friendly%3B%20this%2C%20it%20seems%2C%20had%20something%20to%20do%20with%20the%20complaint%20which%20the%20ruler%20of%20Malacca%2C%20conquered%20by%20the%20Portuguese%20in%201511%2C%20had%20lodged%20with%20the%20Chinese%20emperor%2C%20his%20suzerain.%20There%20are%20hints%20that%20Pires&f=false Readings on Islam in Southeast Asia] / Ahmad Ibrahim, Sharon Siddique, Yasmin Hussain. — Institute of Southeast Asian Studies, 1985. — P. 11. — ISBN 9971-988-08-9.)
- ↑ John Horace Parry. [books.google.com/books?id=kCREcRCFD0QC&dq=malacca+chinese++portuguese&q=sultan+marshes+his+remote+suzerain+chinese+emperor#v=snippet&q=sultan%20marshes%20his%20remote%20suzerain%20chinese%20emperor&f=false The discovery of the sea]. — University of California Press. — P. 238. — ISBN 0-520-04237-9.
- ↑ John Horace Parry. [books.google.com/books?id=kCREcRCFD0QC&pg=PA239&dq=malacca+chinese++portuguese&hl=en&ei=fir1TfPPA6Hn0QGv7-zrDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=7&ved=0CE8Q6AEwBg#v=onepage&q=malacca%20chinese%20%20portuguese&f=false The discovery of the sea]. — University of California Press. — P. 239. — ISBN 0-520-04237-9.
- ↑ Ernest S. Dodge. [books.google.com/books?id=B9jOp9SlQIwC&pg=PA226&dq=The+inexusable+behavior+of+the+Portuguese,+combined+with+the+ill-chosen+language+of+the+letters+which+Pires+presented+to+the+celestial+emperor,+supplemented+by+a+warning+from+the+Malay+sultan+of+Bintan,+persuaded+the+Chinese+that+Pires+was+indeed+up+to+no+good&hl=en&ei=0nefTsPpB-n20gHF1NTWBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=The%20inexusable%20behavior%20of%20the%20Portuguese%2C%20combined%20with%20the%20ill-chosen%20language%20of%20the%20letters%20which%20Pires%20presented%20to%20the%20celestial%20emperor%2C%20supplemented%20by%20a%20warning%20from%20the%20Malay%20sultan%20of%20Bintan%2C%20persuaded%20the%20Chinese%20that%20Pires%20was%20indeed%20up%20to%20no%20good&f=false Islands and Empires: Western Impact on the Pacific and East Asia]. — U of Minnesota Press, 1976. — Vol. Volume 7 of Europe and the World in Age of Expansion. — P. 226. — ISBN 0-8166-0853-9.)
- ↑ Kenneth Scott Latourette. [books.google.com/books?ei=wUifTpLqF8r50gHE45GFCQ&ct=result&id=MkBwAAAAMAAJ&dq=The+Moslem+ruler+of+Malacca%2C+whom+they+had+dispossessed%2C+complained+of+them+to+the+Chinese+authorities.+A+Portuguese+envoy%2C+Pires%2C+who+reached+Peking+in+1520+was+treated+as+a+spy%2C+was+conveyed+by+imperial+order+to+Canton&q=moslem+pires+1520 The Chinese, their history and culture, Volumes 1-2]. — 4, reprint. — Macmillan, 1964. — P. 235.(the University of Michigan)
- ↑ Stephen G. Haw. [books.google.com/books?id=CBOpWiyl4NsC&pg=PA134&dq=malacca+chinese+portuguese+embassy&hl=en&ei=BCr1TevSB6ez0AG_sdjtDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CEEQ6AEwBA#v=onepage&q=malacca%20chinese%20portuguese%20embassy&f=false A traveller's history of China]. — 5, illustrated. — Interlink Books, 2008. — P. 134. — ISBN 1-56656-486-7.
- ↑ Tomé Pires, Armando Cortesão, Francisco Rodrigues. [books.google.com/books?id=h82D-Y0E3TwC&pg=PR40&dq=malacca+chinese+seized+portuguese+embassy&hl=en&ei=RSr1TdHSLO2o0AH9-OjrDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDUQ6AEwAg#v=onepage&q=malacca%20chinese%20seized%20portuguese%20embassy&f=false The Suma oriental of Tome Pires: an account of the East, from the Red Sea to China, written in Malacca and India in 1512-1515 ; and, The book of Francisco Rodrigues : Pilot-Major of the armada that discovered Banda and the Moluccas : rutter of a voyage in the red sea, nautical rules, almanack ...] / Armando Cortesão. — illustrated, reprint. — Asian Educational Services, 1990. — Vol. Volume 1 of The Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to Japan, Written in Malacca and India in 1512-1515, and The Book of Francisco Rodrigues, Rutter of a Voyage in the Red Sea, Nautical Rules, Almanack and Maps, Written and Drawn in the East Before 1515. — P. xl. — ISBN 81-206-0535-7.
- ↑ Tomé Pires, Armando Cortesão, Francisco Rodrigues. [books.google.com/books?id=h82D-Y0E3TwC&pg=PR40&dq=malacca+chinese+seized+portuguese+embassy&hl=en&ei=RSr1TdHSLO2o0AH9-OjrDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDUQ6AEwAg#v=snippet&q=martim%20afonso%20melo%20countinho%20lisbon%20sailed&f=false The Suma oriental of Tome Pires: an account of the East, from the Red Sea to China, written in Malacca and India in 1512-1515 ; and, The book of Francisco Rodrigues : Pilot-Major of the armada that discovered Banda and the Moluccas : rutter of a voyage in the red sea, nautical rules, almanack ...] / Armando Cortesão. — illustrated, reprint. — Asian Educational Services, 1990. — Vol. Volume 1 of The Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to Japan, Written in Malacca and India in 1512-1515, and The Book of Francisco Rodrigues, Rutter of a Voyage in the Red Sea, Nautical Rules, Almanack and Maps, Written and Drawn in the East Before 1515. — P. xlii. — ISBN 81-206-0535-7.
- ↑ Tomé Pires, Armando Cortesão, Francisco Rodrigues. [books.google.com/books?id=h82D-Y0E3TwC&pg=PR40&dq=malacca+chinese+seized+portuguese+embassy&hl=en&ei=RSr1TdHSLO2o0AH9-OjrDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDUQ6AEwAg#v=snippet&q=six%20sail%20left%2010%20%20attacked%20&f=false The Suma oriental of Tome Pires: an account of the East, from the Red Sea to China, written in Malacca and India in 1512-1515 ; and, The book of Francisco Rodrigues : Pilot-Major of the armada that discovered Banda and the Moluccas : rutter of a voyage in the red sea, nautical rules, almanack ...] / Armando Cortesão. — illustrated, reprint. — Asian Educational Services, 1990. — Vol. Volume 1 of The Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to Japan, Written in Malacca and India in 1512-1515, and The Book of Francisco Rodrigues, Rutter of a Voyage in the Red Sea, Nautical Rules, Almanack and Maps, Written and Drawn in the East Before 1515. — P. xliii. — ISBN 81-206-0535-7.
- ↑ Tomé Pires, Armando Cortesão, Francisco Rodrigues. [books.google.com/books?id=h82D-Y0E3TwC&pg=PR40&dq=malacca+chinese+seized+portuguese+embassy&hl=en&ei=RSr1TdHSLO2o0AH9-OjrDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDUQ6AEwAg#v=onepage&q=mandarins%20letter%20ex%20king%20returned%20master&f=false The Suma oriental of Tome Pires: an account of the East, from the Red Sea to China, written in Malacca and India in 1512-1515 ; and, The book of Francisco Rodrigues : Pilot-Major of the armada that discovered Banda and the Moluccas : rutter of a voyage in the red sea, nautical rules, almanack ...] / Armando Cortesão. — illustrated, reprint. — Asian Educational Services, 1990. — Vol. Volume 1 of The Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to Japan, Written in Malacca and India in 1512-1515, and The Book of Francisco Rodrigues, Rutter of a Voyage in the Red Sea, Nautical Rules, Almanack and Maps, Written and Drawn in the East Before 1515. — P. xliii. — ISBN 81-206-0535-7.
- ↑ Qingxin Li. [books.google.com/books?id=TV6f2XWG6t4C&pg=PA117&dq=From+there+they+retreated+to+other+islands+off+the+coast+of+China+including+Nan'ao+Island+to+the+east+of+Guangdong,+Shuangyu+Island+of+Wenzhou+in+Zhejiang,+Wuyu+Island+and+Yue+Harbor+in+Zhangzhou+of+Fujian,+where+they+colluded+with+powerful+and+wealthy+families,+scoundrels+of+the+sea+and+Japanese+pirates,+dealing+in+contraband+and+plundering.+In+1547,+the+Ming+court+appointed+Right+Deputy+Commander+and+imperial+agent+Zhu+Wang+as+provincial+commander+in+charge+of+Zhejiang+and+Fujian's+naval+defenses,+strictly+enforcing+the+ban+on+maritime+trade+and+intercourse+with+foreign+countries.+Zhu+Wan+also+destroyed+the+Portuguese+fortress+on+Shuangyu+Island+and+eradicated+all+Chinese+and+Foreign+buccaneers&hl=en&ei=yT_LTv6LNIbu0gHSo4xF&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CDAQ6AEwAA#v=onepage&q=From%20there%20they%20retreated%20to%20other%20islands%20off%20the%20coast%20of%20China%20including%20Nan'ao%20Island%20to%20the%20east%20of%20Guangdong%2C%20Shuangyu%20Island%20of%20Wenzhou%20in%20Zhejiang%2C%20Wuyu%20Island%20and%20Yue%20Harbor%20in%20Zhangzhou%20of%20Fujian%2C%20where%20they%20colluded%20with%20powerful%20and%20wealthy%20families%2C%20scoundrels%20of%20the%20sea%20and%20Japanese%20pirates%2C%20dealing%20in%20contraband%20and%20plundering.%20In%201547%2C%20the%20Ming%20court%20appointed%20Right%20Deputy%20Commander%20and%20imperial%20agent%20Zhu%20Wang%20as%20provincial%20commander%20in%20charge%20of%20Zhejiang%20and%20Fujian's%20naval%20defenses%2C%20strictly%20enforcing%20the%20ban%20on%20maritime%20trade%20and%20intercourse%20with%20foreign%20countries.%20Zhu%20Wan%20also%20destroyed%20the%20Portuguese%20fortress%20on%20Shuangyu%20Island%20and%20eradicated%20all%20Chinese%20and%20Foreign%20buccaneers&f=false Maritime silk road]. — 五洲传播出版社, 2006. — P. 117. — ISBN 7-5085-0932-3.
- ↑ [books.google.com/books?id=aSEJqSQS7wkC&pg=PA179&dq=malacca+chinese++portuguese++attack&hl=en&ei=lyr1TYTtCKfn0QGi_6yFDg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=8&ved=0CE4Q6AEwBw#v=onepage&q&f=false From the Mediterranean to the China Sea: miscellaneous notes] / C. Guillot, Denys Lombard, Roderich Ptak. — Otto Harrassowitz Verlag, 1998. — P. 179. — ISBN 3-447-04098-X.
- ↑ Peter Borschberg, National University of Singapore. Faculty of Arts and Social Sciences, Fundação Oriente. [books.google.com/books?id=ggyl2FSzXvgC&pg=PA12&dq=malacca+chinese++portuguese++attack&hl=en&ei=lyr1TYTtCKfn0QGi_6yFDg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=7&ved=0CEcQ6AEwBg#v=onepage&q=northern%20java%20counter%20attacks%20residents&f=false Iberians in the Singapore-Melaka area and adjacent regions (16th to 18th century)] / Peter Borschberg. — illustrated. — Otto Harrassowitz Verlag, 2004. — Vol. Volume 14 of South China and maritime Asia. — P. 12. — ISBN 3-447-05107-8.
Отрывок, характеризующий Малайско-португальская война
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
