Маркес, Хосе Игнасио де
| Хосе Игнасио де Маркес-Баррето José Ignacio de Márquez Barreto<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 10 марта 1832 — 1 апреля 1837 | |||
| Президент: | Франсиско Сантандер | ||
| Предшественник: | Хосе Мария Обандо | ||
| Преемник: | Доминго Кайседо | ||
| |||
| 1 апреля 1837 — 1 апреля 1841 | |||
| Предшественник: | Франсиско Сантадер | ||
| Преемник: | Педро Алькантара Эрран | ||
| Рождение: | 7 сентября 1793 Рамирикуй | ||
| Смерть: | 21 марта 1880 (86 лет) Богота | ||
| Отец: | Хосе Грегорио Маркес-Кастаньеда | ||
| Мать: | Хуана Мария Баррето | ||
- У этого человека испанская фамилия; здесь Маркес — фамилия отца, а Баррето — фамилия матери.
Хосе Игнасио де Маркес-Баррето (исп. José Ignacio de Márquez Barreto, 7 сентября 1793 — 21 марта 1880) — южноамериканский политический деятель.
Хосе Игнасио Маркес родился в 1793 году в Рамирикуе; его родителями были Хосе Грегорио Маркес-Кастаньеда и Хуана Мария Баррето. В 1807 году он поступил в Колледж Св. Варфоломея в Санта-Фе-де-Богота, где изучал юриспруденцию, после его окончания стал адвокатом.
В 1821 году Маркес стал делегатом Конгресса в Кукуте и, несмотря на свой молодой возраст, был избран президентом Конгресса. В этом качестве он принимал президентскую клятву Симона Боливара при провозглашении того президентом Великой Колумбии.
В 1825 году Маркес стал главой Бояка, где сумел наладить экономику и занимался развитием школ. В 1830 году Боливар назначил его префектом провинции Кундинамарка, но вскоре Доминго Кайседо сделал его министром финансов находившейся в тяжёлом положении страны.
Вакуум власти привёл к развалу Великой Колумбии, и 15 ноября 1831 года была собрана Конституционная Ассамблея, чтобы создать новую Конституцию для территории, являвшейся Департаментом Кундинамарка в составе бывшей Великой Колумбии; Маркес был избран президентом Ассамблеи. 29 февраля 1832 года в соответствии с новой конституцией название страны было изменено на Республика Новая Гранада. На первых в истории новой страны выборах Маркес был избран вице-президентом.
В 1837 году, при поддержке умеренных либералов и бывших боливарианцев, Маркес был избран президентом страны. В 1839 году Конгресс издал закон о ликвидации мелких церковных владений в провинции Пасто, что привело там к народному восстанию. Конфликт, получивший название «война Высших» (исп. guerra de los Supremos), распространился на всю страну. Однако противники были разобщены, и правительству удалось выиграть эту войну.
После окончания президентского срока Маркес посвятил себя юриспруденции.
Напишите отзыв о статье "Маркес, Хосе Игнасио де"
Ссылки
- [wsp.presidencia.gov.co/asiescolombia/presidentes/ng_07.html José Ignacio de Marquez Barreto]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Маркес, Хосе Игнасио де
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
