Маруфа
Поделись знанием:
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
| Маруфа | |
 Изображение Маруфы. Минологий Василия II | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть |
ок. 420 |
| Почитается |
в Православной, Католической, Коптской церквях |
| В лике | |
| День памяти |
в Православной церкви и 16 февраля (по юлианскому календарю), в Католической церкви 4 декабря (по григорианскому календарю) |
| Труды |
богословские, агиографические и гимнографические сочинения |
Мару́фа, или Мару́та, или Мару́ф (др.-греч. Μαρουθᾶς; лат. Maruthas; церк.-слав. Марѹ́өа; IV век — ~ 420 года) — епископ Тагритский (Мартиропольский), в Месопотамии, христианский писатель, поэт, гимнограф, агиограф.
Маруфа участвовал в Первом Константинопольском соборе в 381 году против духоборцев, в Антиохийском соборе в 382 году против мессалиан. Он был дважды в Константинополе, с просьбой о защите персидских христиан против шахиншаха Издегерда, и служил посредником при заключении мира между последним и императором Феодосием. Под влиянием Маруфы Издегард дозволил открытое исповедание в Персии христианства, устройство нескольких христианских храмов и созыв двух соборов, из которых второй, 415 году, утвердил для церкви месопотамской Никейский Символ веры. Сократ Схоластик сообщает о том, что Маруфа и Авдий, попостившись и помолившись, избавили сына шашаншаха от мучившего его демона[1].
Его «История мучеников персидских» — один из исторических первоисточников за время 330—370 годы; издан Ассемани на сиро-халдейском языке, с латинским переводом, в «Acta Sanctorum orientalium et occidentalium» (Рим, 1748; русский перевод в «Христианском Чтении» за 1827 и 1828 годы). Толкования на Евангелия (на сирском языке) не изданы; (отрывки у Ассемани). После Маруфы остались еще: «Литургия» в сирийском Служебнике; 26 правил бывшего под его председательством Ктезифонтского собора (в рукописи во Флоренции); 73 правила собора Никейского, с описанием его деяний (в рукописи); священные песнопения в честь месопотамских мучеников, до настоящего времени находящиеся в употреблении у сирийцев.
Напишите отзыв о статье "Маруфа"
Примечания
- ↑ Сократ Схоластик. [azbyka.ru/otechnik/Sokrat_Sholastik/tserkovnaja-istorija-socrata/7_8 Церковная история. Книга 7. Глава 8. О месопотамском епископе Маруфе и о том, как чрез него христианство распространилось в Персии]
Литература
- Сократ Схоластик. [azbyka.ru/otechnik/Sokrat_Sholastik/tserkovnaja-istorija-socrata/7_8 Церковная история. Книга 7. Глава 8. О месопотамском епископе Маруфе и о том, как чрез него христианство распространилось в Персии]
- Маруфа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- «Полный православный богословский энциклопедический словарь» [dlib.rsl.ru/viewer/01004169249#?page=219 Т. 2. кол. 1558]
- Филарет (Гумилевский). [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Файл%3AФиларет_(Гумилевский)._Историческое_учение_об_отцах_церкви._Тома_1-3._(1859).pdf&page=684 Историческое учение об отцах церкви. Том 3. стр. 10]
- В. В. Болотов. [azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Bolotov/lektsii-po-istorii-drevnej-tserkvi/5 Лекции по истории Древней Церкви. III. Источники церковной истории. Раздел 5. Церковная историография на восточных языках]
- Селезнев Н. Н. [east-west.rsuh.ru/binary/67105_50.1346610953.67664.pdf Ассирийская Церковь Востока. Исторический очерк, М.: АЦВ, 2001, стр. 23-24].
- [orientalstudies.ru/rus/images/pdf/PPV_2009_2-2_smelova.pdf Смелова Н. С. Правила Первого Вселенского Никейского собора по рукописи Сир. 34 из собрания ИВР РАН, Письменные памятники Востока, 2(11), 2009. С. 42-65:]
- [syr.ivka.rsuh.ru/binary/1908057_20.1327654856.57356.pdf Пигулевская Н. В. Культура сирийцев в Средние века, Глава II. Империя. Иран и сирийцы, М.: Наука, 1979, с-198-199]
- [www.bogoslov.ru/persons/2992827/index.html Маруфа, епископ Мартиропольский]
- Пролог. [sobornik.ru/text/prolog/prolog12-02/page/prolog02-16.htm Первая половина (сентябрь—февраль) −16.XII. 1642 (15.XII.7150—16.XII.7151). Михаил; Иосиф. 16 февраля. Святых мученик Памфилия и Порфирия и иже с ними. Память святых мученик иже в Марфирополи и преподобнаго Маруфы, создавшаго храм во имя мученическое. Притча от патерика душеполезна, юже сказа отцем.]
- Димитрий Ростовский. [ru.wikisource.org/wiki/Жития_святых_(Димитрий_Ростовский)/Февраль/16#.D0.9F.D0.B0.D0.BC.D1.8F.D1.82.D1.8C_.D1.81.D0.B2.D1.8F.D1.82.D0.BE.D0.B3.D0.BE_.D0.9C.D0.B0.D1.80.D1.83.D1.84.D0.B0_.D0.B5.D0.BF.D0.B8.D1.81.D0.BA.D0.BE.D0.BF.D0.B0_.D0.B8_.D1.81.D0.B2.D1.8F.D1.82.D1.8B.D1.85_.D0.BC.D1.83.D1.87.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D0.BA.D0.BE.D0.B2.2C_.D0.BF.D0.BE.D1.81.D1.82.D1.80.D0.B0.D0.B4.D0.B0.D0.B2.D1.88.D0.B8.D1.85_.D0.B2_.D0.9C.D0.B0.D1.80.D1.82.D0.B8.D1.80.D0.BE.D0.BF.D0.BE.D0.BB.D0.B5 Жития святых — 16 февраля. Память святого Маруфа епископа и святых мучеников, пострадавших в Мартирополе]
Отрывок, характеризующий Маруфа
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
