Милов, Леонид Васильевич

Леонид Васильевич Милов
Дата рождения:	28 июля 1929(1929-07-28)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	17 ноября 2007(2007-11-17) (78 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР СССР, Россия Россия
Научная сфера:	История России до начала XIX века
Место работы:	истфак МГУ
Учёное звание:	академик РАН
Альма-матер:	истфак МГУ
Научный руководитель:	М. Н. Тихомиров
Известен как:	Специалист в области генезиса капитализма в России и проблем становления крепостного права. Одним из первых историков в СССР начал использовать клиометрические методы.
Награды и премии:

Леони́д Васи́льевич Мило́в (28 июля 1929, Москва — 17 ноября 2007, Москва) — советский и российский историк, академик РАН (2000). Профессор исторического факультета МГУ, заведующий кафедрой истории России до начала XIX века. Член Международного клиометрического общества.

Биография

Окончил среднюю школу (1948) и исторический факультет МГУ (1953). В студенческие годы работал артистом Государственного ансамбля народного танца СССР. Младший научный сотрудник Института славяноведения АН СССР (1956—1960).

В январе 1958 года под руководством академика М. Н. Тихомирова защитил кандидатскую диссертацию «„Экономические примечания“ к Генеральному межеванию второй половины XVIII — начала XIX вв. (некоторые вопросы источниковедения)», а в 1973 году — докторскую: «Формирование аграрно-товарного рынка Европейской России в середине XVIII — конце XIX вв. (опыт количественного анализа)». Утверждён в степени доктора исторических наук в 1975 году.

В 1960—1966 годах преподавал на кафедре источниковедения истории СССР МГУ (ассистент, старший преподаватель, доцент), до июля 1971 года работал там же по совместительству. С 1966 года — заместитель главного редактора журнала «История СССР», с 1971 года — заведующий лабораторией, старший научный сотрудник в Институте истории СССР.

С сентября 1976 года вновь на историческом факультете МГУ; с декабря 1978 года — профессор. В марте 1989 года был назначен заведующим кафедрой истории СССР периода феодализма (с 1992 года — кафедра истории России до начала XIX века). За время работы на историческом факультете прочитал курсы лекций «Источниковедение истории СССР (до 1861 г.)», «Юго-славянская кириллическая и глаголическая палеография», «Количественные методы в исторических исследованиях», «Введение в археографию»; спецкурсы «Генезис капитализма в России», «Методические основы изучения основных разновидностей исторических источников российского средневековья», «Особенности российского исторического процесса». Член-корреспондент АН СССР с 26 декабря 1990 года по Отделению истории (история СССР), академик с 26 мая 2000 года. Член бюро Отделения истории РАН (1991—2002).

Член редколлегии журналов «История СССР/Отечественная история» (1966—1975, 1992—1997) и «Вестник Московского университета». Председатель Научного совета РАН по проблемам аграрной истории (1992—2007). Входил в состав Международного клиометрического общества, Межведомственной комиссии по историческому образованию, совета РГНФ, учёного совета ГИМ (2001—2007). В течение ряда лет был членом секции истории Комитета по Государственным премиям СССР и гуманитарной секции Комиссии по Государственным премиям РФ.

Дочь — историк О. Л. Милова (род. 1956).

Скончался 17 ноября 2007 года. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище в Москве.

Научная деятельность

Специалист в сфере древнерусского и византийского права, аграрного развития России XVII—XVIII веков, генезиса капитализма и проблем становления крепостного права в России. В своих исследованиях использовал количественные методы, применив их, например, к анализу материалов писцовых книг. В результате удалось установить достоверность сведений писцовых книг и выявить важнейшие черты аграрного развития страны в эпоху после Смуты. Так, было выяснено, что две формы крупного землевладения (вотчины и поместья) имеют по многим экономическим показателям существенные качественные различия, причем большей хозяйственной устойчивостью отличались вотчины (вопреки традиционному представлению об исторической «прогрессивности» поместного землевладения).

Автор около 150 научных публикаций, в том числе 6 монографий. Подготовил более 25 кандидатов наук.

Награды и звания

Лауреат Государственной премии Российской Федерации 2000 года за монографию «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» и Ломоносовской премии МГУ (2003) за педагогическую деятельность.

Заслуженный профессор МГУ (1998), почётный профессор Цзыминского университета (КНР, 2002).

Основные труды

• «Всероссийский аграрный рынок. XVIII — начало XX вв. (Опыт количественного анализа)» соавт. И. Д. Ковальченко, 1974
• «Количественные методы в исторических исследованиях» соавт., 1984
• «Тенденции аграрного развития в Русском государстве I половины XVII в. Источник, компьютер и методы исследования» соавт. М. Б. Булгаков, И. М. Гарскова, 1986
• «От Нестора до Фонвизина: новые методы определения авторства» соавт., 1994
• «История России» в 3 тт., соавт., 1996
• [bookz.ru/authors/milov-lv/milovlv01.html «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса»] 1998
• [statehistory.ru/3039/Prirodno-klimaticheskiy-faktor-i-osobennosti-rossiyskogo-istoricheskogo-protsessa/ «Природно-Климатический фактор и особенности российского исторического процесса»], журнал «Вопросы истории» 4-5 издание, 1992 г.

Литература

• Особенности российского исторического процесса: Сборник статей памяти академика Л. В. Милова (к 80-летию со дня рождения) / Ред. кол.: А. А. Горский (отв. ред.), Н. С. Борисов, Л. Н. Вдовина, С. В. Воронкова, С. П. Карпов, Н. В. Козлова, В. А. Кучкин, Н. В. Пиотух, И. Е. Тришкан, Б. Н. Флоря, Д. А. Хитров (отв. секр.), Е. Н. Швейковская, В. Л. Янин. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. — 384, [26] с. — 800 экз. — ISBN 978-5-8243-1280-5. (в пер.)
• [www.hist.msu.ru/Departments/RusHis19/maps/Rus,Rossiya2013.pdf Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Выпуск 3: Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к международной научной конференции. Москва, 21-23 ноября 2013 г.] / Ред. колл.: В.Л. Янин (предс.), Д.Ю. Арапов, Н.С. Борисов, Л.Н. Вдовина. С.В. Воронкова, А.А. Голубинский, А.А. Горский (зам. предс.), С.П. Карпов, Н.В. Козлова, В.А. Кучкин, О.Л. Милова, И.Е. Тришкан, Б.Н. Флоря (зам. предс.), Д.А. Хитров (отв. секр.), Е.Н. Швейковская; Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Исторический факультет. Российский гуманитарный научный фонд. — М., 2013. — 556 с. — ISBN 978-5-88060-056-4.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2195.ln-ru Профиль Леонида Васильевича Милова] на официальном сайте РАН
• [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=aka&fio=%CC%E8%EB%EE%E2%20%CB%E5%EE%ED%E8%E4%20%C2%E0%F1%E8%EB%FC%E5%E2%E8%F7 Биографические сведения] на сайте «Всё о Московском университете»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=FCD93FFE-8DF5-4EA8-4BA2-511E043D104C Историческая справка] на сайте Архива РАН
• [scepsis.net/authors/id_404.html Публикации] на сайте журнала «Скепсис»
• Горский А. А. [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s1_31_11.pdf Памяти Л. В. Милова]
• [www.hist.msu.ru/Science/Milov/index.html Материалы к 80-летию академика Л. В. Милова]

Отрывок, характеризующий Милов, Леонид Васильевич

Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.