Моранди, Джорджо
| Джорджо Моранди | |
| Giorgio Morandi | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Влияние на: | |
Джорджо Моранди (итал. Giorgio Morandi, 20 июля 1890, Болонья — 18 июня 1964, Болонья) — итальянский живописец и график.
Биография
С 1907 учился в Академии Изящных Искусств Болоньи (итал. Accademia di Belle Arti di Bologna[1]). Первоначально намеревался заниматься скульптурой. В 1911 году написал первый пейзаж. На его раннее творчество определённое влияние оказал П. Сезанн, художник тяготел в то время также к кубизму, чуть позднее — проявляет интерес к искусству А. Руссо.
В 1914—1929 он преподавал рисование в начальных школах Болоньи. В 1915 был призван в армию, но пережил нервный срыв, в результате чего — демобилизован. В 1918—1922 сближается с метафизической живописью Де Кирико и К. Карра. В 1930—1956 — профессор гравировального искусства в болонской академии.
Творчество и признание
Джорджо Моранди — совершенно самостоятельное явление в искусстве XX века. «Метафизическое» влияние, которое он испытал на раннем этапе своего творчества не представляло бы никакого интереса (это стереотипное расположение «манекеноподобных» фигур в духе Дж. Кирико в упрощённой до геометрии трёхмерности), и ничего не говорило бы о том художнике, с которым ассоциируется его имя, если бы даже самые ранние его произведения не выдавали изысканного колориста, каковым он предстаёт в наиболее выразительный период своей живописи, поэтому о близости и к минимализму, на которую указывают некоторые искусствоведы, говорить не приходится — гамма художника, при кажущейся простоте, чрезвычайно сложна, и построена на тончайших нюансах; да и формы, присутствующие в его произведениях — просты, но достаточно разнообразны, наделены характером, а порой — изощрённо причудливы, а не примитивны — в смысле, подразумеваемом этим стилем.
Ключ к пониманию его искусства кроется в живописи раннего итальянского Ренессанса, во фресках Джотто, в натюрмортах Ф. Сурбарана[2] [3] [4] или в несложных этюдах Ж.-Б. С. Шардена[5] [6] [7]. Сам образ жизни художника, дистанцировавшегося от проблем суетного мира (он практически не выезжал из Болоньи), говорит о стремлении увидеть и показать красоту простых форм,– возможность постоянно находить её в этой тихой, камерной жизни, предстающей за мнимой монотонностью в многообразии, «интимности» оттенков настроений его живописи.
Также интересны опыты Дж. Моранди в станковой графике. Офорты его отличает валёрно близкая к свойственной его живописным произведениям – мягкая тональная гамма, собственно, здесь он решает те же задачи, что и в масляной живописи, однако достигает того, используя технически совершенно иные средства, результат – единство образного строя. Сюжеты натюрмортов Дж. Моранди и здесь замыкаются на прозаических предметах обихода – кофейниках, банках, бутылках... Художник нашёл свой подход к решению интереснейших композиционных и художественно-пластических задач. При помощи пересекающих штрихов,– пересекающих друг друга или переходящих с одного предмета на другой, без контуров, он добивается передачи пространственных соотношений, света и тени. Предметы плавно переходят в фон, нет обводки, нет чётких границ. Художник достигает высокой гармонии и большой цельности эстампа.[8]
Его живопись и графика были отмечены премиями Венецианской биеннале (1948), биеннале в Сан-Паулу (1957). В 1962 художник получил премию Рубенса, в 1963 — Золотую медаль Болоньи. Работы художника фигурируют в фильме Федерико Феллини «Сладкая жизнь» (1960).
Напишите отзыв о статье "Моранди, Джорджо"
Литература о художнике
- Morandi: catalogo generale/ A cura di Lamberto Vitali. Milano: Electa, 1977
- Wilkin K. Giorgio Morandi. New York: Rizzoli, 1997
- Bornfeld A. Seventy shades of green: a biography of Giorgio Morandi. Ventura: Morandi Editions, 1997
- Giorgio Morandi: Paintings, Watercolours, Drawings, Etchings. Munich; New York: Prestel Publishing, 1999
- Giorgio Morandi: die letzten Zeichnungen. München: Neue Pinakothek, 2000
- Jaccottet Ph. Le bol du pèlerin. Paris: La Dogana, 2001
- Giorgio Morandi. London: Tate Pub., 2001.
- Abramowicz J. Giorgio Morandi: The Art of Silence. New Haven; London: Yale UP, 2004
- Сарабьянов Д. Мир Моранди// Творчество, 1973, № 10
- Мизиано В. Предмет в творчестве Джорджо Моранди// Вещь в искусстве. Москва: ГМИИ им. A.C.Пушкина, 1986
Примечания
- ↑ [it.wikipedia.org/wiki/Giorgio_Morandi Giorgio Morandi — it-wiki]
- ↑ [www.wga.hu/art/z/zurbaran/1/stil_lif.jpg Francisco de ZURBARÁN. Cup of Water and a Rose on a Silver Plate. 1630]
- ↑ [www.wga.hu/art/z/zurbaran/1/stillife.jpg Francisco de ZURBARÁN. Still-life with Lemons, Oranges and Rose. 1633]
- ↑ [www.wga.hu/art/z/zurbaran/1/still_li.jpg Francisco de ZURBARÁN. Still-Life with Pottery Jars. 1660]
- ↑ [www.wga.hu/art/c/chardin/1/12s_pipe.jpg Jean-Baptiste-Siméon CHARDIN. Still-Life with Pipe an Jug. 1737]
- ↑ [www.wga.hu/art/c/chardin/2/11brioch.jpg Jean-Baptiste-Siméon CHARDIN. 'La Brioche' (Cake). 1763]
- ↑ [www.wga.hu/art/c/chardin/2/08waterj.jpg Jean-Baptiste-Siméon CHARDIN. Water Glass and Jug. 1760]
- ↑ Звонцов Василий, Шистко Владимир. Офорт. Техника. История. — Санкт-Петербург.: Аврора. 2004 ISBN 5-7300-0712-5
Ссылки
- [www.museomorandi.it/index_exp.htm Сайт музея Моранди (ит.)]
- [www.giorgiomorandi.it/index.php Сайт исследовательского центра Моранди (ит.)]
- [www.artcyclopedia.com/artists/morandi_giorgio.html Работы в музеях мира]
- [www.answers.com/topic/giorgio-morandi Биография (англ.)]
Отрывок, характеризующий Моранди, Джорджо
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
