Национальный фронт Чехословакии

Национа́льный фронт Чехослова́кии (также Национальный фронт чехов и словаков, чеш. Národní fronta Československa, Národní fronta Čechů a Slováků) — объединение политических партий и общественных организаций, действовавшее в Чехословакии в 1945—1990 годах.

Формально с 1960 года (принятие новой конституции Чехословакии и переименование страны в ЧССР), а фактически с февраля 1948 года руководящей силой Национального фронта и единственным носителем политической власти в Чехословакии была Коммунистическая партия Чехословакии.

Формирование Национального фронта

Идея Национального фронта — объединения всех антифашистских и прогрессивных патриотических политических партий Чехословакии — появилась в левых кругах лондонской чехословацкой эмиграции в 1943—1944 годах. В ходе переговоров с представителями коммунистов были определены следующие параметры деятельности Национального фронта в послевоенной Чехословакии:

• Национальный фронт будет общенациональным политическим объединением. Деятельность партий, не входящих в него, будет запрещена. О включении тех или иных партий в Национальный фронт будут принимать решение 6 партий, его сформировавших.
• В правительстве страны будут представлены все партии, входящие в Национальный фронт; по итогам свободных парламентских выборов первоначальное пропорциональное соотношение будет изменено в пользу партии, победившей на выборах.
• Программа правительства Национального фронта будет поддержана всеми партиями, входящими в него, под угрозой исключения из Национального фронта.
• Между партиями, входящими в Национальный фронт, возможна свободная политическая конкуренция, на выборах партии не формируют единого списка, а состязаются друг с другом и образуют самостоятельные фракции в парламенте.

Договор о создании Национального фронта между представителями чехословацкого правительства в изгнании и коммунистами был заключен в Москве в марте 1945 года. Первое правительство Национального фронта во главе с социал-демократом Зденеком Фирлингером было назначено в апреле 1945 году в Кошицах. Его программа была обязательна для исполнения всеми партиями Национального фронта.

Состав Национального фронта и его деятельность в 1945-48 годах

В состав Национального фронта чехов и словаков (официальное наименование организации до 1960 года) вошли 4 чешские политические партии: Коммунистическая партия Чехословакии, Народная партия Чехословакии, Национально-социалистическая партия Чехословакии и Социал-демократическая партия Чехословакии, и 2 словацкие партии: Демократическая и Коммунистическая. В 1946 году в Национальный фронт были также допущены 2 малые словацкие партии — Партия труда и Партия свободы.

Все эти партии официально выступали за построение народно-демократического строя в Чехословакии, союзные отношения с СССР и — в большей или меньшей степени — переход страны к социализму, который, однако, трактовался ими по-разному. Существовавшие до Второй мировой войны «буржуазные» партии, в том числе крупнейшая Аграрная партия, в Национальный фронт допущены не были и оказались под запретом.

В результате выборов 1946 года было сформировано новое правительство Национального фронта во главе с руководителем одержавших победу на выборах коммунистов Клементом Готтвальдом. Около половины мест в правительстве получили чешские и словацкие коммунисты, однако в нем были представлены все партии Национального фронта (кроме мелких словацких).

Если демократические партии видели в Национальном фронте коалицию близких по программным установкам партий, то коммунисты стремились к завоеванию руководящих позиций в этой организации, в руках которой, по сути, была сосредоточена вся власть в стране. В 1947 и особенно начале 1948 года на заседаниях руководящего органа Национального фронта — президиума — практически не удавалось прийти к консенсусу ни по одному важному вопросу.

Реконструкция Национального фронта в феврале 1948 года

20 февраля 1948 года представители трех партий в правительстве Готтвальда подали в отставку (См. Февральские события 1948 года в Чехословакии). Коммунисты обвинили своих партнеров по Национальному фронту в нарушении принципов деятельности Национального фронта и призвали к реконструкции этой организации на «подлинно демократической» основе, с привлечением, помимо партий, массовых общественных организаций, таких как профсоюзы, возглавлявшиеся одним из лидеров коммунистов А. Запотоцким.

На предприятиях и в учреждениях стали формироваться Комитеты действия Национального фронта под руководством коммунистов, к которым переходили реальные рычаги управления. 23 февраля 1948 года в Праге состоялся конгресс т. н. «Возрожденного» Национального фронта, в котором приняли участие лидеры коммунистов и перешедшие на их сторону представители иных партий Национального фронта. В результате февральских событий 1948 года статус Национального фронта изменился — он превратился в полностью контролируемую коммунистами организацию. Остальные партии, проведя «чистки» в своих рядах, признали руководящую роль КПЧ. Кроме того, в состав Национального фронта вошли многочисленные общественные организации.

Национальный фронт в социалистической Чехословакии

В народно-демократической (1948—1960) и социалистической (1960—1990) Чехословакии Национальный фронт играл роль декоративной организации, не имея практически никакого политического влияния, и своего рода «фильтра» для общественных организаций — каждая более-менее массовая организация должна была быть принята в Национальный фронт, чтобы легализовать свою деятельность.

На выборах в различные органы власти в 1948—1989 годах граждане Чехословакии голосовали за единый безальтернативный список кандидатов Национального фронта.

Правительство страны также именовалось правительством Национального фронта (представители некоммунистических партий имели в нем по 1-2 креслу).

Попытка оживления первоначальной идеи Национального фронта как общенародного политического движения была предпринята в 1968 году во время Пражской весны, когда ЦК фронта возглавил видный реформатор Франтишек Кригель. С концом Пражской весны, однако, был положен конец и попыткам реформы Националього фронта.

Организации, входившие в Национальный фронт

В 1980-х годах в Национальный фронт входили следующие организации:

Коммунистическая партия Чехословакии, Чехословацкое революционное движение профсоюзов, Чехословацкий союз молодежи, Союз крестьян, Чехословацкий союз женщин, Союз чехословацко-советской дружбы, Центральный совет кооперативов, Чехословацкий союз физкультуры, Союз сотрудничества с армией, Чехословацкий союз борцов с фашизмом, Чехословацкий красный крест, Союз пожарной охраны ЧССР, Чехословацкое научно-техническое общество, Союз инвалидов, Чехословацкий комитет сторонников мира, Социалистическая академия, Чехословацкий союз журналистов, Чехословацкий союз филателистов, а также Национальный фронт Чешской социалистической республики (в который входили Чехословацкая народная партия, Чехословацкая социалистическая партия и еще более 30 организаций) и Национальный фронт Словацкой социалистической республики (в который входили Партия словацкого возрождения, Партия свободы и еще более 30 организаций).

Роспуск Национального фронта

В результате бархатной революции 1989 года Коммунистическая партия потеряла монополию на власть в Чехословакии. В декабре 1989 — январе 1990 была проведена реконструкция парламента, в который вошли представители бывших оппозиционных движений, в первую очередь Гражданского форума. Некоммунистические партии Национального фронта в Чехии и Словакии поддержали процесс демократизации в стране и начали подготовку к свободным выборам самостоятельно, вне рамок Национального фронта.

В новых политических условиях сохранение Национального фронта по объективным причинам не было возможным. 7 февраля 1990 года на последнем заседании президиума Национального фронта входившие в него партии и организации приняли решение о его добровольном роспуске. В марте 1990 года статья, регулировавшая роль Национального фронта в жизни Чехословакии, была исключена из Конституции страны.

Организационная структура

Высший орган — общегосударственная конференция (Celostátní konference), между общегосударственными конференциями центральный комитет (Ústřední výbor) (раннее - центральный комитет действия (ústřední akční výbor)), высшее должностное лицо — председатель (Předseda), на местах существовали краевые (krajský výbor) (раннее - краевые комитеты действия (krajské akční výbor)), окружные комитеты (okresní výbor) (раннее - окружные комитеты действия (okresní akční výbor)) и местные комитеты (místní výbor) (раннее - местные комитеты действия (místní akční výbor)).

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/112829/%D0%9D%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9 Статья "Национальный фронт Чехословакии в БСЭ]

Отрывок, характеризующий Национальный фронт Чехословакии

Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.