Никита (епископ Новгородский)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Никита, епископ Новгородский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Икона XVII века</td></tr>
6-й епископ Новгородский
1096 — 1108
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Община:	Киевская митрополия до 1458 года
Предшественник:	Герман
Преемник:	Иоанн I (Папин)
Смерть:	31 января 1108(1108-01-31) Великий Новгород
Похоронен:	Новгородский Софийский собор
Принятие священного сана:	1096 год
Канонизирован:	в 1547 году
В лике:	святителей
День памяти:	31 января (13 февраля), 30 апреля (13 мая) и 14 (27) мая
Почитается:	РПЦ

Никита Затворник (ум. 31 января 1108, Новгород) — епископ Новгородский, постриженник Киево-Печерского монастыря. Почитается Русской церковью в лике святителя, 31 января (13 февраля), 30 апреля (13 мая) — обретение мощей, и 14 (27) мая.

Никита родился в Киеве. В раннем возрасте принял монашеский постриг в Киево-Печерском монастыре и, несмотря на возражения игумена Никона, ушёл в затвор. Житие сообщает, что он был повергнут искушению от дьявола и не выдержал его:

…и прельстил его дьявол. …стал перед ним бес в образе ангела. Пав ниц, поклонился ему инок, как ангелу. И сказал ему бес: «Ты не молись, а только читай книги, и таким путём будешь беседовать с Богом, и из книг станешь подавать полезное слово приходящим к тебе. Я же постоянно буду молить о спасении твоем Творца своего». Прельстившись, монах перестал молиться, а прилежно занимался чтением и книжной премудростью; видя же беса, постоянно молящегося о нём, радовался ему, как ангелу, творящему молитву за него. — Киево-Печерский патерик

Никита стал пророчествовать, знал наизусть все книги Ветхого Завета, но отказывался изучать Евангелие. Слава о нём достигла киевского князя Изяслава, которому он сообщил об убийстве князя Глеба Святославича и посоветовал послать его сына Святополка в Новгород на княжение. Игумен Никон вместе с другими монахами молитвами изгнали беса. Никита, отвечая на вопросы братии, клялся что не читал никогда книг, которые он раньше цитировал и даже перестал понимать азбуку и его вновь обучили грамоте. После этого, по сообщению патерика, Никита предался «воздержанию, и послушанию, и чистому и смиренному житию, так что всех превзошел в добродетели».

В 1096 году Никита был возведён митрополитом Киевским Ефремом в епископский сан и назначен на новгородскую кафедру. В «Росписи, или кратком летописце Новгородских владык» Никита называется шестым Новгородским епископом. За время своего епископства Никита построил несколько храмов (Спасо-Преображенский храм на Ильине улице (перестроен в 1374 году), Благовещенский храм на Городище, деревянный храм Рождества Пресвятой Богородицы в Антониевом монастыре). Летописи также сообщают о прижизненных чудесах епископа Никиты (остановил пожар, низвёл дождь).

Никита скончался в 1108 году и был погребён в новгородском Софийском соборе. В 1547 году на первом Макарьевском соборе он был канонизирован для общецерковного почитания. 30 апреля 1558 года архиепископом Пименом были обретены мощи Никиты, объявленные нетленными.

Фёдор Солнцев в своих «Древностях…» пишет:

При открытии св. мощей его в 1550 г. найдено на нем облачение, сохранившееся нетленным в могиле, где оно лежало 450 лет. Все облачение состоит из фелони, епитрахили, поручей, палицы, штофных коричневого цвета, гарусного пояса, омофора из белого люстрина, из синей гродетуровой (из плотной тафты) шапочки, опушенной горностаевым мехом; на ней вышиты золотом кресты и серафимы со словами Сtрафимъ. Такая шапочка служила митрой. К этой епископской утвари XI в. принадлежит архиерейский посох, о коем ниже будет сказано, и железные вериги весом в 20 ф., найденные на мощах Иерарха. В день открытия нетленных его останков принесена была новгородцами ко гробу его железная лампада, хранящаяся в ризнице, с круговой прорезной надписью: «Свtча Великаго Новгорода всtхъ православныхъ хрестьянъ, поставлена новому чудотворцу Никитt въ лtто /--зk`s, Апрtля въ л` день, при Архїепїскопе Пимене».

В 1956 году мощи Никиты были перенесены епископом Сергием (Голубцовым) из Софийского собора в Никольский собор, а в 1962 году — в храм во имя святого апостола Филиппа. В 1993 году мощи святителя Никиты были возвращены в Софийский собор.

Ссылки

• [www.saints.ru/n/Nikita_episkop_Novgorodskii.html Никита, затворник Печерский, епископ Новгородский]

Отрывок, характеризующий Никита (епископ Новгородский)

– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.