Николадзе, Яков Иванович

Николадзе Яков Иванович
Дата рождения:	16 (28) мая 1876(1876-05-28)
Место рождения:	Кутаис, Российская империя
Дата смерти:	10 марта 1951(1951-03-10) (74 года)
Место смерти:	Тбилиси, Грузинская ССР, СССР
Подданство:	Российская империя Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Жанр:	скульптор
Учёба:	Строгановское училище, Одесская рисовальная школа
Стиль:	социалистический реализм
Влияние:	О. Роден
Награды:
Звания:	народный художник Грузинской ССР (1946)
Премии:
Работы на Викискладе

Яков Иванович Никола́дзе (груз. იაკობ ნიკოლაძე; 1876—1951) — советский грузинский скульптор и педагог, основоположник современной грузинской скульптуры. Народный художник Грузинской ССР (1946). Лауреат двух Сталинских премий первой степени (1946, 1948). Член ВКП(б) с 1939 года.

Биография

Я. И. Николадзе родился 16 (28) мая 1876 года в Кутаиси. Учился в Строгановском училище в Москве (1892—1894), Одесской рисовальной школе (1894—1895) и (1897—1898), в Париже (1899—1901) и (1904—1910). Более года работал у О. Родена. В Париже скульптор создал одно из лучших своих произведений дореволюционного периода — надгробие выдающемуся грузинскому писателю и общественному деятелю Илье Чавчавадзе. Этот памятник был установлен в 1913 в Тифлисском (ныне Тбилисском) Пантеоне на горе Мтацминда. В этот же период Николадзе создал большую серию портретов своих современников, деятелей грузинской культуры: артиста В. Алекси-Месхишвили (1897, Государственный театральный музей, Тбилиси), писателя Ш. Арагвиспирели (1902) и поэта В. Гаприндашвили (1915; оба в Доме-музее Николадзе, Тбилиси).

Выполнил скульптурное оформление павильонов «Панорама черного города Баку» товарищества братьев Нобель и конъячного завода Д. З. Сараджишвили на Кавказской юбилейной выставке предметов сельского хозяйства и промышленности (1901).

Автор победившего на конкурсе проекта государственного флага Грузинской Демократической Республики (1918—1921).
В первые же годы Советской власти Николадзе активно включился в борьбу за становление грузинской социалистической культуры. Он стал первым педагогом и бессменным руководителем скульптурного факультета открытой в 1922 в Тбилиси Академии художеств, воспитателем первых поколений грузинских скульпторов.
Николадзе участвовал в осуществлении ленинского плана монументальной пропаганды в Грузии, предусматривающего сооружение памятников выдающимся революционерам, государственным и общественным деятелям, представителям науки и культуры. По его проектам в парках Тбилиси были установлены памятники-бюсты писателям Церетели (1924) и Ниношвили (1923). В 1937 фасад здания филиала Всесоюзного института марксизма-ленинизма в Тбилиси украсили исполненные скульптором два горельефа, на одном из которых изображен народ, идущий на штурм самодержавия, на другом — народ, строящий новую жизнь.
В советские годы Николадзе много работал над историческим портретом. В этом жанре особенно ярко проявилось мастерство скульптора, его дар тонкого психолога. Он создал галерею изображений классика Шота Руставели. Широкую известность получил исполненный Николадзе портрет поэта-мыслителя XII века Чахрухадзе (1944, ГТГ, 1948, Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси). Творческое достижение Николадзе — портрет Ленина (В. И. Ленин в период создания «Искры», 1947, ГТГ). Личная встреча с Лениным в Париже, изучение его трудов помогли мастеру лаконичными средствами создать выразительный, правдивый образ вождя.
Николадзе создал и портреты своих современников: архитектора И. Северова (1946), математика Н. Мусхелишвили (1949), генерала К. Леселидзе (1947); все в Доме-музее Николадзе, Тбилиси).
Мраморный бюст генерала К. Н. Леселидзе работы скульптора Я. И. Николадзе установлен в городе Тбилиси в сквере по улице Леселидзе. В 1990 году бюст был поврежден толпой бесчинствующих вандалов.
Николадзе был удостоен звания народного художника Грузинской ССР, дважды становился лауреатом Сталинской премии.
Один из создателей (1922) и первых профессоров Тбилисской АХ. Его творчество отмечено одухотворёностью образов. Действительный член АХ СССР (1947).
Я. И. Николадзе умер 10 марта 1951 года. Похоронен в Тбилиси в Пантеоне на горе Мтацминда.

Творчество

• скульптурные портреты Ш. Руставели, А. Р. Церетели, Г. В. Табидзе
• скульптурный портрет Чахрухадзе (1944, гипс)
• скульптурный портрет «Ленин в период создания „Искры“» (1947, бронза)
• надгробие И. Г. Чавчавадзе в Пантеоне Мтацминда (1908—1910, бронза, мрамор)
• горельефы на здании Грузинского филиала Института Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина в Тбилиси
• скульптурный портрет генерал-полковника К. Н. Леселидзе (1945, гипс)

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1946) — за скульптурный портрет Чахрухадзе (1944)
• Сталинская премия первой степени (1948) — за скульптурный портрет «Ленин в период создания „Искры“» (1947)
• народный художник Грузинской ССР (1946)
• орден Ленина
• ещё один орден и медали

Литература

• Яков Николадзе. Жизнь и творчество. Урушадзе Игорь Аполлонович. Издательство «Мерани». Тбилиси. 1977. Тираж 5.000.

Отрывок, характеризующий Николадзе, Яков Иванович

– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.