Оболенское (Жуковский район)

Село Оболенское Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Калужская областьКалужская область Район Жуковский Сельское поселение Село Высокиничи Координаты 54°53′41″ с. ш. 36°55′30″ в. д.54.894787° с. ш. 36.924971° в. д. / 54.894787; 36.924971    Первое упоминание 1147 Прежние названия Оболенск Население 57 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 249100 Автомобильный код 40 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=29213808019 29 213 808 019] Оболенское Москва Калуга Жуков Оболенское

Оболе́нское — село в Жуковском районе Калужской области. Расположено недалеко от села Высокиничи на правом берегу реки Протва, в 20 км от её впадения в реку Ока. На этом месте находился древний город Оболенск.

История

В XII—XVI веках на месте нынешнего села стоял город-крепость Оболенск — вотчина князей Оболенских, происходивших от сына святого князя Михаила Черниговского, замученного в Орде в 1246 году.

Город Оболенск известен с 1368 года и являлся одним из значительных городов Московского княжества.

Был уделом особой линии тарусских князей. В правление великого князя Дмитрия Ивановича литовцы Ольгерда, одного из сыновей Гедимина, во время похода на Москву в 1368 году взяли Оболенск и умертвили оболенского князя Константина Юрьевича.

Упомянут в «Списке русских городов дальних и ближних» конца XIV века.

В 1563 году Оболенск проездом по городам и своим дворцовым сёлам посетил царь и великий князь Всея Руси Иван Васильевич Грозный.

В 1654 году, с началом Русско-польской войны 1654—1667 годов, калужские земли, как почти всё Московское царство, были охвачены «моровым поветрием». Свирепствовавшая пять месяцев бубонная чума опустошила окрестные земли, уничтожив местами до двух третей населения.

В 1776 году во время губернской реформы Екатерины II Оболенский уезд был упразднен, его территория распределена между Тарусским и Малоярославецким уездами.

С древних времен в Оболенском было два деревянных (позднее кирпичных) храма: в честь Успения Пресвятой Богородицы (разрушен) и в честь святителя Николая Чудотворца. Старожилы помнят также часовню (разрушена) недалеко от Успенской церкви.

Достопримечательности

Государственной комиссией были выявлены следующие объекты культурного наследия, расположенные на территории Жуковского района:

• Никольская церковь (1866 г.) — с. Оболенское (решение малого совета Калужского областного Совета народных депутатов от 22.05.1992 г. № 76)
• Парк-усадьба Зуевых (2-я пол. 19в) — с. Оболенское (по материалам инвентаризации, проведенной в соответствии с приказом МК РФСФСР от 08.07.1991 г. № 224)
• Селище (14-17вв.) — с. Оболенское, северо-восточная окраина села, к югу от городища (Археологическая карта России. Архив Института археологии РАН: № 12060, л. 8,9)
• Городище (1 пол. 1 тыс. н. э., 13-14вв) — с. Оболенское, в 0,2 км к северо-западу от села, пр. берег р. Протвы (решение малого совета Калужского областного Совета народных депутатов от 22.05.1992 г. № 76)
• Курган — д. Оболенское, к северу от церкви, в 40 м от городища (решение малого совета Калужского областного Совета народных депутатов от 22.05.1992 г. № 76)

Церковь Николая Чудотворца

Сохранившаяся Никольская церковь была построена в 1866 году усердием священника Троицкого. Бесстолпная двухсветная одноглавая церковь с небольшой трапезной и колокольней была выстроена в Русском стиле. В церкви устроено три престола: центральный — освящен в честь святителя Николая, южный — святого пророка Илии, северный — святого великомученика Георгия Победоносца.

Церковь была закрыта, но не разграблена в 1939 году. Одним из последних священников, служившем в с. Оболенском, был священник Николай Азбукин. В 1930 году он был арестован и приговорен к трем годам ссылки в Казахстан. По воспоминаниям старожилов, во время немецкой оккупации церковь была открыта, затем снова закрыта и разорёна. Внутри расположили мельницу, приводившуюся в движение двухтонным дизельным агрегатом, смонтированном в главном алтаре. Затем здание забросили. Была разобрана колокольня и белокаменные полы, крыша отсутствовала, своды обросли березами, не было ни окон, ни дверей, поврежден фундамент. В 1989 года в Калужскую епархию обратились Хорихина Татьяна Николаевна, Родина Мария Николаевна и Ильина Екатерина Михайловна с ходатайством об открытии церкви.

В марте 1990 году церковь была передана Калужской епархии. 25 июля 1990 году под председательством благочинного протоиерея Трофима Орлова прошло собрание верующих, на котором был образован приход. Первое богослужение 12 августа 1990 года совершил первый настоятель церкви игумен Донат (Петенков). С 30 декабря 1991 года настоятелем назначен священник Владимир Коженков, усердием которого, церковь почти восстановлена. В 1998 году была построена заново колокольня высотой 24 метра. В 2008—2009 годах устроены новые иконостасы. В ста метрах от церкви над святым источником возведена каменная часовня в честь святителя Николая.

В настоящее время завершаются восстановительные и строительные работы. Они осуществляются на пожертвования прихожан и благотворителей при участии Высокинического сельсовета и колхоза имени маршала Жукова. Приход окормляет Высокиничскую больницу. Престольные праздники: 6/19 декабря и 9/22 мая — память святителя Николая; 20 июля/2 августа — память Илии Пророка, 23 апреля/6 мая — память великомученика Георгия Победоносца

Церковь Успения Пресвятой Богородицы

Церковь Успения Пресвятой Богородицы находилась в 300 метрах от Никольской церкви. Она была построена в камне в 1729 году. В 1895 году к нему была пристроена трапезная. В церкви было пять престолов: главный в честь Успения Пресвятой Богородицы и четыре в приделах, расположенных в ряд: в честь Рождества Христова, Благовещения Пресвятой Богородицы, святителя Николая и благоверного князя Александра Невского.

Церковь закрыли в 1939 году. После войны она была разграблена и разрушена под предлогом строительства из церковного кирпича электростанции на Протве. Электростанцию так и не построили. Находящуюся поблизости часовню обустроили под кузню, но она сгорела.

Современная небольшая церковь Успения была построена в 1998 году на месте прежней усердием священника Владимира Коженкова. Рядом с ней строится каменный двухэтажный дом, где планируется разместить богадельню. Престольный праздник: 15/28 августа — Успение Пресвятой Богородицы

Городище летописного города

Городище летописного города Оболенска (XII—XVI вв.)

Литература

• Алфавиты и описания Калужского наместничества. Тт. I и II. — СПб., 1782.
• Топографическое описание Калужского наместничества. — СПб., 1785.
• Летопись калужская от отдалённых времён до 1841 года./ Составил В. В. Ханыков. Сообщил Архимандрит Леонид (Кавелин). — М., 1878. (2-е изд. — 1991).
• Преображенский М. И. Памятники древнерусского зодчества в пределах Калужской губернии. — СПб., 1891.
• Русский биографический словарь А. А. Половцова (в 25-ти томах). — СПб., 1896—1918.
• Малинин Д. И. Калуга. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии. — Калуга, 2004. — 276 с. (1-е изд. — 1912).
• Раппопорт П. А. Укрепления раннемосковских городищ.- КСИИМК. Вып.71. — 1958.
• Никольская Т. Н. Культура племён бассейна верхней Оки. — МИА. № 72. — 1959.
• Раппопорт П. А. Очерки по истории военного зодчества северо-восточной и северо-западной Руси X—XV* вв. — МИА. № 105. — 1961.
• Николаев Е. В. По калужской земле. — 2-е изд.- М., 1970. — 144 с. (Дороги к прекрасному).
• Археологическая карта России. Калужская область. — М., 1992. — 160 с.
• Прошкин О. Л. Древнерусские поселения бассейна р. Протвы// Уваровские чтения-II. Муром, 21-23 апреля 1993 г. — М., 1994.
• Куза А. В. Древнерусские городища X—XIII вв. Свод археологических памятников. — М., 1996. — 256 с., ил.
• Археология Калужской области. — Калуга, 1999. — 376 с.
• Гудзь-Марков А. В. История Серпуховского и Оболенского уездов. — М., 2003. — 336 с.
• Калужская энциклопедия. — Изд. 2-е, перераб. и доп. — Калуга, 2005. — 496 с.
• Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства: Серпуховское княжение в середине XIV — первой половине XV вв. — М.,2008. — 276 с., ил., карты.

Отрывок, характеризующий Оболенское (Жуковский район)

Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.