Тистол, Олег Михайлович

Олег Тистол
Имя при рождении:	Олег Михайлович Тистол
Дата рождения:	25 августа 1960(1960-08-25) (63 года)
Место рождения:	Врадиевский район Николаевская область, Украинская ССР, СССР

Олег Михайлович Тистол (укр. Олег Михайлович Тістол; род. 25 августа 1960, Николаевская обл., Украина, СССР) — художник, представитель украинского необарокко, один из лидеров «украинской новой волны».

Биография

Олег Тистол родился в поселке Врадиевка Николаевской области в семье Михаила Федоровича Тистола, ученого-агронома.

В 1970 году его мать, Болгарина (Тистол) Валентина Сергеевна получает должность начальника областного управления культуры и Олег с родителями переезжает в Николаев. Своё художественное образование он начинает в 1972 году в детской художественной школе, открывшейся в Николаеве по инициативе его матери. В 1974 году Олег поступает в Республиканскую художественную среднюю школу им. Т. Г. Шевченко на отделение живописи и уезжает в Киев.

В 1978—1979 годах работает художником-оформителем в Николаевском худфонде. С 1979 по 1984 годы учится в Львовском государственном институте декоративно-прикладного искусства (ныне Львовская национальная академия искусств).

С 1984 по 1986 годы служит в Советской Армии в в/ч Макаров-1, соединение 31600, где знакомится с Константином (Винни) Реуновым.

В 1988 году женится на художнице Марине Скугаревой.

Участвуя в 1-й советско-американской выставке «Совиарт», Олег Тистол знакомится с художником Дмитрием Канторовым, который приглашает его в московский сквот «Фурманный переулок». В конце 1988 года Тистол и Реунов в сотрудничестве с куратором Ольгой Свибловой начинают выставлять свои работы в Глазго, Рейкьявике, Хельсинки. С 2002 по 2009 годы работает с куратором Ольгой Лопуховой. (Совместный проект — «Худфонд» (2009))

С 1993 года живёт и работает в Киеве.

Творчество

Произведения Олега Тистола (живописные полотна, масштабные инсталляционные проекты, фотографии, скульптура и художественные объекты) всегда находились в центре активного творческого поля, свидетельство тому — постоянное участие в международных художественных событиях.

Сложившись на границе советской и постсоветской эпох, искусство Тистола соединило критику советской культуры, переоценку её клише и витальную, радостную, игровую атмосферу. Совмещая в своих работах национальные и советские символы, мифы и утопии, Тистол открыл для себя феномен симулякра — «копии, не имеющей оригинала», ту парадоксальную самодостаточность советской "наглядной агитации" как замены несуществующих предметов, которая неожиданным образом связывает её с поп-артом. Тистола заинтересовала её формально-эстетическая сторона — трафареты, растры, гладко закрашенные поверхности.

Ранние работы Тистола — картины («Воссоединение» (1988), «Прощание славянки» (1989), «Упражнение с булавами» (1989), «Зиновий-Богдан Хмельницкий» (1988)), представляющие главные черты украинской «новой волны» — яркую экспрессивность, подчеркнутую «преувеличенность», объединялись у художника с поставангардной интерпретацией исторических сюжетов, образов, мотивов национальной культуры.

В 1987 году Олег Тистол и Константин Реунов объявили программу «Волевая грань национального постэклектизма», главной идеей которой стало стремление очертить национальное пространство как тему для изучения, обновить и переосмыслить художественный язык, традиции искусства и сами основы живописи. Объектом исследования украинских художников стала национальная традиция, которую часто отождествляют с «казацким барокко». Двусмысленность стереотипов, возникших на этой основе, отечественная мифологичность мировоззрения и ретроспективность ориентаций были представлены как драма культуры, как её традиционные черты.

С 1984 года Олег Тистол начал работать над проектом «Украинские деньги». Проект растянулся до 2001 года (в начале 1990-х к нему присоединился Николай Маценко): из рисунков и офортов он превратился в огромные живописные панно и инсталляции. В проекте Олега Тистола банкноты представлены как категория культурно-символическая, не только фиксирующая историю национальной государственности (в 1918 году дизайн «украинских карбованцев» разрабатывали такие выдающиеся художники как Г. Нарбут, М. Бойчук, А. Богомазов), но и отражающая главные черты украинской современности. В его проекте денег исторические «украинские бренды» — легендарная Роксолана, гетманы, всадники-казаки, геральдические фигуры и псевдобарочные узоры прочитываются через советскую эстетику трафаретов и клише. Художник вводит призраки национального мифа в определенность «маркированных пространств» современного рынка.

Параллельно, с середины 1990-х, вместе с Николаем Маценко, Олег Тистол работает над проектом «Нацпром» — исследованием национальных стереотипов, зафиксированных в предметной среде. В их совместных работах «Музей Ататюрка», «Музей Архитектуры», «Музей Украины», «Мать городов», сочетающих живопись, фотографию и художественные объекты, архитектура рассматривается как декорация, оформляющая жизненные спектакли. Прошедшие сквозь фильтры авторского видения известные и рядовые сооружения становятся миражами, в любую минуту готовыми уступить место новым строительным фантазиям. Работы художников привлекают внимание к чрезвычайно актуальной на Украине теме — манипуляции историческим наследием, популярности «архитектурных реконструкций», заполняющих историческую застройку городов стилизованными муляжами.

Тему «стереотипов» Олег Тистол продолжает в цикле картин «Национальная география» (1998—2004), где к ней присоединяются проблемы аутентичности и глобализации. Материалом для картин послужили старые иллюстрированные журналы с фотографиями «народов мира». Национальная экзотика рассматривается здесь как актуальная стратегия «продажи локальных брендов на глобальном рынке» .

События Оранжевой революции 2004 года, когда вся страна часами не отходила от телеэкранов, следя за развитием политической ситуации, для Тистола стали импульсом к созданию своей версии «постмедийной картины» — проекта «TV + реализм». Художника заинтересовали метаморфозы, которые претерпевает образ на экране, превращая человеческую индивидуальность в плоский медийный имидж. Перенося теле-изображения на полотно, художник трактует их как готовые объекты, способные становиться дважды иллюзорными, когда иллюзорность живописи накладывается на иллюзорность экрана. Переводя теле-картинку в формат картины, используя принцип разложения частот, пиксельную природу медиа-изображения, художник подключает её к традициям сюжетной живописи, выстраивая пространство холста по её классическим законам.

Цикл картин Олега Тистола «Горы» демонстрирует его метод работы со стереотипом. Начатый в 1987 году, проект состоит из серий «Пейзаж», «Синай», «Кавказ», «Казбек» и «Арарат». Все работы цикла построены по единому принципу: на полотнах, перекрытых полосами локального цвета, реалистично написаны вершины гор, поверх полос расположены трафаретные орнаменты. Лаконичные «Горы» Тистола наполнены игрой смыслов, символов и шифров. Этот цикл имеет свою историю: картинка на пачке папирос «Казбек» — цитата известного произведения художника Е. Лансере. Тистол из внехудожественного, бытового пространства возвращает «картинку» в пространство новой картины, но не простым повторением, а как знак, в котором есть художественные и нехудожественные смыслы.

С 2006 года Олег Тистол работает над проектом «Ю. Бе. Ка» («Южный берег Крыма»). Продолжая свой поиск стереотипов, художник находит их в обычном окружении. Главным сюжетом проекта стали пальмы на ялтинской набережной. Так продолжается тема «национальной географии», где Крым — символ места отдыха, вечных каникул, рая. Здесь Тистола привлекает та рукотворная среда, которая делает пейзаж частью культуры, ведь пальмы — не аутентичное дерево Крыма, они были посажены здесь в XX столетии, формируя его «новый стереотип». В «Ю.Бе. Ка.» используются техники фотографии, живописи и рисунка, которые легко переходят из одного в другое. В проект вошли живописные полотна и циклы принтов, фоном для которых послужили страницы школьных тетрадей, беглые заметки, случайные наброски, чеки супермаркетов, счета из гостиниц и прачечных, письма, баннеры прошедших выставок, авиа-билеты.

11 апреля 2013 года, на лондонских торгах аукциона Under the Influence дома Phillips картина Олега Тистола «Раскраска» ушла с молотка за 34 850 фунтов стерлингов ($53 900).

Участие в биеннале

• 2001 — «Первый украинский проект», 49-я Венецианская биеннале.
• 1996 — «Интерфото», Московская фотобиеннале.
• 1994 — «17-е сентября», 22-я Биеннале в Сан-Паулу.

Работы находятся в собраниях

• PinchukArtCentre, Киев, Украина.
• Музей Стеделик, Амстердам, Нидерланды.
• Музей истории Москвы, Россия.
• Министерство культуры Турции, Анкара.
• Фонд Christoph Merian Stiftung, Базель, Швейцария.
• Коллекция Нортона Доджа, США.

Библиография

• Скляренко. Г. «Худфонд Олега Тистола : кое-что о красоте стереотипов» // Майстерня книги. −2009
• Скляренко Г. От «Болотной Лукрозы» до «Матери городов». Архитектурные фантазии Олега Тистола и Николая Маценко. (Від «Болотяної Лукрози» до «Матері городов». Архітектурні фантазії Олега Тістола та Миколи Маценко) // Київ, 2006.- № 4
• Barbara Bauermeister. Der Rep Der Neuen Zeit // Sieter.- 2005.- № 34
• Janet Koplos. Of Walls and Wandering (От стен и блужданий) // Art in America, July 1992.
• Jan Hein Sassen. Oleg Tistol // Wanderlieder, Stedelijk Museum, 1991
• Свиблова О. В поисках счастливого конца // Родник.- 1990.- № 5(41)
• Акинша К. Поэтика суржика, или котлета по-киевски // Декоративное искусство, 1989.- № 3
• Larisa Kaszuk. Furmanny Zaulek, Furmanny Lane // Фурманный переулок — Furmanny Zaulek — Furmanny Lane. — Dom Slowa Polskiego.-1989

Ссылки

• [www.gif.ru/people/tistol/ Олег Тистол на сайте www.gif.ru]
• [www.artmajeur.com/tistol/ Artmajeur]
• [www.saatchi-gallery.co.uk/yourgallery/artist_profile/Oleg+Tistol/117105.html Saatchi On-line Galery]
• [buyart.gallery/artists/oleg_tistol Олег Тистол на сайте BuyArtGallery]
• [dni.com.ua/culture/32-raboty-ukrainskih-hudozhnikov-poydut-s-molotka-v-nyu-yorke.html Олег Тистол на на аукционе Phillips de Pury & Co]

Отрывок, характеризующий Тистол, Олег Михайлович

Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…