Пабонка Дечен Ньингпо
| Джампа Тендзин Тинлей Гьяцо Пабонка Ринпоче ཕ་བོང་ཁ<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Церковь: | тибетский буддизм | |
| Община: | гелуг | |
| Предшественник: | Еше Тенпей Ньима | |
| Преемник: | Лийинг Еше Дордже | |
| Рождение: | 1878 Цава Ли, Еру Шан, Цзан, Тибет, Цин | |
| Смерть: | 1941 Тибет | |
Пабонка Дечен Ньингпо[1] (тиб. ཕ་བོང་ཁ; Pha-bong-kha; также Пабонка Ринпоче, Кьябдже Пабонкапа Джецюн Джампа Тендзин Тинлей Гьяцо Пэлсангпо; 1878—1941) — Джанджа-хутухта VI, один из крупнейших деятелей тибетского буддизма последнего столетия, геше. Коренной учитель Линга Ринпоче и Триджанга Ринпоче, учителей Далай-ламы XIV, а также большинства крупных тибетских лам, начавших проповедь тибетского буддизма на Западе во второй половине XX века.[2]
Биография
Пабонка родился в 1878 году в семье небогатого чиновника городка Цава Ли в области Еру Шан тибетского региона Цзан, в Цинской империи.[3] В семь лет был представлен Шарпе Лобсану Даргье, который предсказал, что если он окажется в монастыре Сэра-Мед, то произойдут «удивительные вещи». Позже был опознан как очередное перерождение внутреннемонгольского Джанджа-хутухты, однако впоследствии, когда титул «Джанджа», тесно ассоциировавшийся с Китаем, начал вызывать недовольство в связи с осложнившимися с этой страной отношениями, он был заменён на «Пабонка».[4]
Пабонка получил образование в Нижней Сэра; большую часть учений получил от Джаба Сонпо Ринпоче, однако Коренным Учителем его стал Дагпо Ринпоче Джампел Лхундруб Гьяцо. Рассказывается, что когда Пабонка впервые увидел Дагпо Ринпоче на церемонии цога в Лхасе, он проплакал от благоговения от её начала до конца.[3] В собственной практике Пабонка особо выделял учения ламрима, лоджонга и Махамудры. После окончания курса Сэры он посетил Дагпо Ринпоче в его пещере и устроился рядом для затвора по Ламриму, периодически навещая его для получения очередных разъяснений, и подобным образом провёл десять лет.[3]
Однажды, когда Пабонке пришлось отлучиться на длительное время, один из его учеников снёс ветхую хибарку, где он жил, и возвёл для него роскошное здание. По возвращении Пабонка заявил ему: «Я всего лишь незначительный лама-отшельник, и для меня подобного строить не следовало. Я не знаменит, и суть того, чему я учу, заключается в отрешении от мирской жизни. Поэтому меня гнетут эти хоромы».[5]
По окончании Сэры и получении степени геше Пабонка провёл много времени в разъездах с проповедями по окрестностям Лхасы, чем снискал себе немалую славу. Он брал к себе в ученики и мирян, что для школы гелуг было нехарактерно.[4][6][7]
В 1921 году в обители Чузанг близ Лхасы Пабонка провёл знаменитый 24-дневный курс ламрима, на который собрались как тулку и монахи трёх главных монастырей Лхасы, так и многочисленные паломники из У-Цанга, Амдо и Кама.[8] В 1925 году к Пабонке с просьбой провести ежегодные учения ламрима вместо настоятеля Гадена, как это было принято, обратился Далай-лама XIII, и эти учения продлились одиннадцать дней вместо традиционных семи.[9]
Когда после смерти Далай-ламы XIII ему было предложено регентство на период до совершеннолетия Далай-ламы XIV, он отказался под предлогом того, что это — «мирская дхарма».[10] Также ему приписывается утверждение: «Ламам не следует заниматься политикой».[11]
Работы и взгляды
Пабонка Ринпоче оставил пятнадцать томов сочинений, среди которых как работы, посвященные теоретическим аспектам Сутры и Тантры, так и садханы, в том числе садхана и текст церемонии посвящения Дордже Шугдена и садхана Одиночного Ямантаки, которую передают большинство лам школы гелуг как на Западе,[12][13] так и в России.[14] Также он считал, что Падмасамбхава, Цонкапа, Будда Шакьямуни и Атиша были воплощениями одного и того же индивидуума, а не разными личностями.[15] Пабонка Ринпоче терпимо относился к остальным школам тибетского буддизма, признавая, однако, над ними верховенство школы гелуг.[16] Особенно его воззрения относительно главенства гелугпы укрепились и проявились во время его поездки с проповедями по Каму в 1938 году, где в это время разрасталось движение риме.[17][18] Так же непримиримо Пабонка Ринпоче относился к бону, называя его вредной системой и искусственным лжеучением.[19]
На русский язык переведено известнейшее руководство Пабонки Ринпоче по порядку освоения тем ламрима — «Освобождение на вашей ладони»; перевод с тибетского вышел в 2008 году, повторный перевод с английского — в 2015 году.
Напишите отзыв о статье "Пабонка Дечен Ньингпо"
Примечания
- ↑ Khen Rinpoche’s Forward to The Principal Teachings of Buddhism by Tsongkhapa, with a commentary by Pabongka Rinpoche, translated by Geshe Lobsang Tharchin, Mahayana Sutra and Tantra Press 1998
- ↑ [www.lamayeshe.com/index.php?sect=author&subsect=bio&id=47 Pabongkha Rinpoche’s Biography] by the FPMT
- ↑ 1 2 3 Rilbur Rinpoche, Pabongka Rinpoche: A Memoir quoted in Liberation in the palm of your hand: A concise discourse on the path to enlightenment (2006). Boston: Wisdom Publications, p. xiii
- ↑ 1 2 Khen Rinpoche Geshe Lobsang Tharchin, [gyalrong.com/Gyalrong_Khangtsen_Sera_Mey/Pabongka_Rinpoche.html The Principal Teachings of Buddhism]
- ↑ Rilbur Rinpoche, Pabongka Rinpoche: A Memoir quoted in Liberation in the palm of your hand: A concise discourse on the path to enlightenment (2006). Boston: Wisdom Publications
- ↑ Rato Kyongla Nawang Losang, My Life and Lives, p 98, published by Dutton.
- ↑ Rilbur Rinpoche, Pabongka Rinpoche: A Memoir quoted in Liberation in the palm of your hand: A concise discourse on the path to enlightenment (2006). Boston: Wisdom Publications, p. xvi
- ↑ My Life and Lives, p 98, Rato Khyongla Nawang Losang, published by Dutton.
- ↑ Chod in the Ganden Tradition : The Oral Instructions of Kyabje Zong Rinpoche By Kyabje Zong Rinpoche Snow lion 2006
- ↑ Goldstein, Melvyn C., and Gelek Rimpoche. A History of Modern Tibet, 1913—1951: The Demise of the Lamaist State. Berkeley: University of California Press, 1989, p. 363.
- ↑ Goldstein, Melvyn C., and Gelek Rimpoche. A History of Modern Tibet, 1913—1951: The Demise of the Lamaist State. Berkeley: University of California Press, 1989, p. 362.
- ↑ [members.tripod.com/~shugden/pabongkha.html Mahasiddha Pabongka Rinpoche], retrieved 2009-02-18.
- ↑ [www.tharpa.com/us/sadhana-Quick.Path.to.Great.Bliss-725.html Quick Path to Great Bliss], Tharpa Publications.
- ↑ См. напр.: Еше Лодой Ринпоче. Наставления по созерцанию Ямантаки в затворничестве. — Улан-Удэ: Нютаг. — 1997
- ↑ Пабонка Ринпоче. Освобождение на вашей ладони = Liberation in the palm of your hand / науч. ред. А. А. Терентьев; пер. с англ. С. Хоса. — М.: Фонд «Сохраним Тибет», 2015. — Т. 1. — С. 215. — 616 с. — ISBN 978-5-90792-16-8.
- ↑ Liberation in the palm of your hand: A concise discourse on the path to enlightenment (2006). Boston: Wisdom Publications, p. 137
- ↑ Kay, D. N. (2004). Tibetan and Zen Buddhism in Britain: Transplantation, development and adaptation. RoutledgeCurzon critical studies in Buddhism. London: RoutledgeCurzon. p. 47.
- ↑ «The Purificatory Gem and Its Cleansing: A Late Tibetan Polemical Discussion of Apocryphal Texts» by Matthew Kapstein. History of Religions, Vol. 28, No. 3 (Feb., 1989), pp. 231 note 4
- ↑ Пабонгка Ринпоче. Освобождение в наших руках: краткие наставления об этапах Пути к Просветлению. Пер. с нем. И. Урбанаева. Новосибирск, Улан-Удэ: Ганден; Т. 1. - 1-е издание. - 2003 сс. 247-249
Отрывок, характеризующий Пабонка Дечен Ньингпо
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
