Первый дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2011
Поделись знанием:
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
| Первый дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2011 2011 IIHF World U18 Championship Division I | |
|---|---|
| |
| Подробности турнира | |
| Страны проведения |  Латвия /  Словения
|
| Города проведения | Рига, Марибор |
| Время проведения | 10 — 17 апреля |
| Число команд | 12 |
| Хронология | |
|
| |
Чемпионат мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2011 года в I-м дивизионе — спортивное соревнование по хоккею с шайбой под эгидой ИИХФ, проходившее с 10 по 17 апреля 2011 года в Риге (Латвия) и Мариборе (Словения). Победители групп получили право играть в ТОП-дивизионе чемпионата мира 2012 года. Команды, занявшие в группах последние места перешли в группу A второго дивизиона чемпионата мира 2012 года[1]. Из-за землетрясения сборная Японии не принимала участия в турнире, ей было гарантировано участие в 2012 году[2].
Содержание
Участвующие команды
В чемпионате принимали участие 12 национальных команд — десять из Европы и две из Азии. Сборные Италии и Словении пришли из второго дивизиона, сборные Белоруссии и Латвии пришли из ТОП-дивизиона, сборная Японии не участвовала в турнире из-за землетрясения в Японии, ей было гарантировано участие в группе A первого дивизиона 2012 года[2], остальные команды пришли с прошлого турнира первого дивизиона.
- Группа A
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
| Латвия
|
Хозяева, заняла 9-е место в ТОП-дивизионе и вылетела оттуда в 2010 году |
 Венгрия
|
Заняла 2-е место в группе B первого дивизиона в прошлом году |
 Япония
|
Заняла 3-е место в группе A первого дивизиона в прошлом году (отказалась от участия) |
 Казахстан
|
Заняла 4-е место в группе B первого дивизиона в прошлом году |
 Великобритания
|
Заняла 5-е место в группе B первого дивизиона в прошлом году |
 Италия
|
Заняла 1-е место в группе A второго дивизиона и поднялась оттуда в 2010 году |
- Группа B
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
 Белоруссия
|
Заняла 10-е место в ТОП-дивизионе и вылетела оттуда в 2010 году |
 Дания
|
Заняла 2-е место в группе А первого дивизиона в прошлом году |
 Польша
|
Заняла 3-е место в группе B первого дивизиона в прошлом году |
 Франция
|
Заняла 4-е место в группе А первого дивизиона в прошлом году |
 Республика Корея
|
Заняла 5-е место в группе А первого дивизиона в прошлом году |
| Словения
|
Хозяева, заняла 1-е место в группе B второго дивизиона и поднялась оттуда в 2010 году |
Группа А
| Команда, выходящая в ТОП-дивизион чемпионата мира 2012 года | |
| Команда, переходящая в группу A второго дивизиона чемпионата мира 2012 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Латвия |
4 | 4 | 0 | 0 | 0 | 21 | 2 | +19 | 12 |
| 2 | Италия |
4 | 3 | 0 | 0 | 1 | 16 | 9 | +7 | 9 |
| 3 | Казахстан |
4 | 1 | 1 | 0 | 2 | 12 | 19 | −7 | 5 |
| 4 | Венгрия |
4 | 1 | 0 | 1 | 2 | 10 | 16 | −6 | 4 |
| 5 | Великобритания |
4 | 0 | 0 | 0 | 4 | 12 | 25 | −13 | 0 |
Результаты
Время местное (UTC+3).
| 11 апреля 2011 16:30 |
Казахстан
|
3 : 2 (OT) (0:1, 1:1, 1:0, 1:0) |
Венгрия
|
Арена Рига, Рига 215 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245901_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Тобиас Бьёрк | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 43 | Броски | 25 | ||
| 11 апреля 2011 20:00 |
Италия
|
0 : 3 (0:0, 0:2, 0:1) |
Латвия
|
Арена Рига, Рига 1243 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245902_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Павел Годек | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 33 | Броски | 36 | ||
| 12 апреля 2011 16:30 |
Венгрия
|
7 : 3 (3:0, 2:1, 2:2) |
Великобритания
|
Арена Рига, Рига 203 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245903_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Александр Бурро | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 59 мин | ||
| 33 | Броски | 27 | ||
| 12 апреля 2011 20:00 |
Латвия
|
8 : 1 (3:0, 1:0, 4:1) |
Казахстан
|
Арена Рига, Рига 1545 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245904_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Ансси Салонен | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 24 мин | ||
| 41 | Броски | 15 | ||
| 14 апреля 2011 16:30 |
Италия
|
4 : 2 (2:0, 1:1, 1:1) |
Казахстан
|
Арена Рига, Рига 231 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245905_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Александр Бурро | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 41 | Броски | 25 | ||
| 14 апреля 2011 20:00 |
Латвия
|
5 : 1 (1:0, 3:0, 1:1) |
Великобритания
|
Арена Рига, Рига 1863 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245906_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Павел Годек | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 20 мин | ||
| 47 | Броски | 12 | ||
| 15 апреля 2011 16:30 |
Венгрия
|
1 : 5 (0:1, 1:2, 0:2) |
Италия
|
Арена Рига, Рига 221 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Ансси Салонен | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 17 | Броски | 33 | ||
| 15 апреля 2011 20:00 |
Казахстан
|
6 : 5 (0:3, 1:1, 5:1) |
Великобритания
|
Арена Рига, Рига 250 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245908_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Тобиас Бьёрк | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 32 мин | ||
| 40 | Броски | 21 | ||
| 17 апреля 2011 16:30 |
Великобритания
|
3 : 7 (0:5, 2:1, 1:1) |
Италия
|
Арена Рига, Рига 168 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245909_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Тобиас Бьёрк | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 20 мин | ||
| 19 | Броски | 41 | ||
| 17 апреля 2011 20:00 |
Латвия
|
5 : 0 (3:0, 1:0, 1:0) |
Венгрия
|
Арена Рига, Рига 2700 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245910_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Ансси Салонен | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 41 мин | ||
| 48 | Броски | 24 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Алекс Фрей |
4 | 3 | 4 | 7 | 6 | +4 |
| Теодорс Блюгерс |
4 | 4 | 1 | 5 | 0 | +4 |
| Марчелло Борги |
4 | 2 | 3 | 5 | 6 | +3 |
| Беньямин Немеш |
4 | 2 | 3 | 5 | 2 | −5 |
| Эдгарс Клавиньш |
4 | 1 | 4 | 5 | 2 | +3 |
| Артур Кузменков |
4 | 1 | 4 | 5 | 4 | +4 |
| Робертс Липсбергс |
4 | 4 | 0 | 4 | 6 | +2 |
| Люк Бриттл |
4 | 3 | 1 | 4 | 2 | −4 |
| Лука Фриго |
4 | 3 | 1 | 4 | 6 | +5 |
| Люк Феррара |
4 | 2 | 2 | 4 | 2 | 0 |
| Ричард Харди |
4 | 2 | 2 | 4 | 2 | −4 |
| Кристапс Ниманис |
4 | 2 | 2 | 4 | 6 | +3 |
| Михаэль Зулльманн |
4 | 2 | 2 | 4 | 4 | +3 |
| Адам Хардинг |
4 | 1 | 3 | 4 | 12 | −4 |
| Есмуханбет Толепберген |
4 | 1 | 3 | 4 | 2 | −2 |
| Томс Андерсонс |
4 | 0 | 4 | 4 | 0 | +3 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245000_85B_5_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игроки | Мин | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Элвис Мерзликин |
120:00 | 45 | 1 | 0.50 | 97.78 | 1 |
| Рихардс Цимерманис |
120:00 | 39 | 1 | 0.50 | 97.44 | 1 |
| Джанлука Валлини |
152:00 | 74 | 7 | 2.76 | 90.54 | 0 |
| Йозеф Плешкан |
123:57 | 76 | 8 | 3.87 | 89.47 | 0 |
| Адам Вай |
119:42 | 75 | 8 | 4.01 | 89.33 | 0 |
Примечание: Мин = Количество сыгранных минут; Бр = Броски; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/245/IHM245000_85A_5_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Элвис Мерзликин
- Защитник: Рубен Рампаццо
- Нападающий: Беньямин Немеш
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
Группа B
| Команда, выходящая в ТОП-дивизион чемпионата мира 2012 года | |
| Команда, переходящая в группу A второго дивизиона чемпионата мира 2012 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Дания |
5 | 4 | 0 | 0 | 1 | 31 | 10 | +21 | 12 |
| 2 | Словения |
5 | 4 | 0 | 0 | 1 | 18 | 14 | +4 | 12 |
| 3 | Франция |
5 | 2 | 1 | 0 | 2 | 19 | 11 | +8 | 8 |
| 4 | Белоруссия |
5 | 2 | 0 | 1 | 2 | 25 | 13 | +12 | 7 |
| 5 | Польша |
5 | 2 | 0 | 0 | 3 | 12 | 20 | −8 | 6 |
| 6 | Республика Корея |
5 | 0 | 0 | 0 | 5 | 11 | 48 | −37 | 0 |
Результаты
Время местное (UTC+2).
| 10 апреля 2011 13:00 |
Республика Корея
|
3 : 7 (2:2, 1:4, 0:1) |
Польша
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 334 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246901_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Жан-Поль де Брабандер | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 28 | Броски | 40 | ||
| 10 апреля 2011 16:30 |
Франция
|
2 : 1 (0:1, 1:0, 1:0) |
Дания
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 410 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246902_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Раймонд Гарда | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 11 | Броски | 36 | ||
| 10 апреля 2011 20:00 |
Словения
|
4 : 3 (0:2, 2:1, 2:0) |
Белоруссия
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 561 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246903_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 26 | Броски | 38 | ||
| 11 апреля 2011 15:00 |
Белоруссия
|
3 : 4 (Б) (1:0, 0:3, 2:0, 0:0, 0:1) |
Франция
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 310 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246904_74_8_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Жан-Поль де Брабандер | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 42 | Броски | 26 | ||
| 11 апреля 2011 18:30 |
Дания
|
16 : 2 (6:1, 7:1, 3:0) |
Республика Корея
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 312 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246905_74_6_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 20 мин | Штраф | 24 мин | ||
| 67 | Броски | 17 | ||
| 12 апреля 2011 18:30 |
Польша
|
0 : 2 (0:1, 0:0, 0:1) |
Словения
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 570 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246906_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Трэвис Смит | ||||
|
|
||||
| 24 мин | Штраф | 20 мин | ||
| 23 | Броски | 25 | ||
| 13 апреля 2011 13:00 |
Белоруссия
|
8 : 0 (3:0, 3:0, 2:0) |
Республика Корея
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 300 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Раймонд Гарда | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 37 | Броски | 21 | ||
| 13 апреля 2011 16:30 |
Дания
|
6 : 2 (2:0, 2:1, 2:1) |
Польша
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 337 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246908_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 28 мин | Штраф | 41 мин | ||
| 57 | Броски | 16 | ||
| 13 апреля 2011 20:00 |
Словения
|
4 : 2 (1:1, 0:1, 3:0) |
Франция
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 625 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246909_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Трэвис Смит | ||||
|
|
||||
| 4 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 33 | Броски | 30 | ||
| 14 апреля 2011 18:30 |
Франция
|
10 : 1 (6:0, 3:0, 1:1) |
Республика Корея
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 301 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246910_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Жан-Поль де Брабандер | ||||
|
|
||||
| 0 мин | Штраф | 0 мин | ||
| 51 | Броски | 25 | ||
| 15 апреля 2011 15:00 |
Польша
|
1 : 8 (0:4, 1:1, 0:3) |
Белоруссия
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 327 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246911_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Раймонд Гарда | ||||
|
|
||||
| 20 мин | Штраф | 34 мин | ||
| 14 | Броски | 41 | ||
| 15 апреля 2011 18:30 |
Дания
|
4 : 1 (1:1, 2:0, 1:0) |
Словения
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 870 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246912_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Трэвис Смит | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 16 мин | ||
| 39 | Броски | 25 | ||
| 16 апреля 2011 12:00 |
Польша
|
2 : 1 (0:1, 1:0, 1:0) |
Франция
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 318 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246913_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Раймонд Гарда | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 31 | Броски | 34 | ||
| 16 апреля 2011 15:30 |
Белоруссия
|
3 : 4 (0:1, 2:2, 1:1) |
Дания
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 410 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246914_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Трэвис Смит | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 4 мин | ||
| 27 | Броски | 24 | ||
| 16 апреля 2011 19:00 |
Республика Корея
|
5 : 7 (2:2, 1:2, 2:3) |
Словения
|
Ледна Дворана Табор, Марибор 567 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246915_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 39 | Броски | 30 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Николай Мейер |
5 | 7 | 10 | 17 | 0 | +7 |
| Патрик Руссель |
5 | 5 | 9 | 14 | 0 | +7 |
| Артур Гаврус |
5 | 6 | 4 | 10 | 4 | +4 |
| Томас Спеллинг |
5 | 5 | 5 | 10 | 0 | +6 |
| Иван Дунаев |
5 | 5 | 3 | 8 | 2 | +7 |
| Лука Калан |
5 | 3 | 5 | 8 | 2 | +2 |
| Йоон Санъвон |
5 | 3 | 5 | 8 | 4 | −6 |
| Грегор Коблар |
5 | 3 | 4 | 7 | 2 | +4 |
| Себастьян Элерс |
5 | 2 | 5 | 7 | 2 | +4 |
| Миха Песьяк |
5 | 2 | 5 | 7 | 2 | +4 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246000_85B_7_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игроки | Мин | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Джулиан Баррьер-Хейлиген |
125:00 | 67 | 4 | 1.92 | 94.03 | 0 |
| Антуан Бонвало |
178:34 | 99 | 6 | 2.02 | 93.94 | 0 |
| Лука Грачнар |
254:56 | 142 | 10 | 2.35 | 92.96 | 1 |
| Матеуш Скрабалак |
249:29 | 150 | 14 | 3.37 | 90.67 | 0 |
| Себастьян Феук |
238:58 | 79 | 8 | 2.01 | 89.87 | 0 |
Примечание: Мин = Количество сыгранных минут; Бр = Броски; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/246/IHM246000_85A_8_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Антуан Бонвало
- Защитник: Андерс Тоде
- Нападающий: Патрик Руссель
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
- Артур Гаврус
- Томас Сёндергор
- Антуан Бонвало
- Йоон Санъвон
- Филип Старжинский
- Лука Грачнар
Напишите отзыв о статье "Первый дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2011"
Примечания
- ↑ [www.iihf.com/channels1011/wm18-ia/format.html 2011 IIHF World U18 Championship Division I Format] (англ.). iihf.com.
- ↑ 1 2 [www.iihf.com/channels-11/iihf-world-championship-wc11/homeiihf/division-i/stories/news-singleview-2011/browse/1/article/japan-withdraws-from-events.html Japan withdraws from events] (англ.). iihf.com (29 March 2011). [www.webcitation.org/69lav0KgU Архивировано из первоисточника 8 августа 2012].
Ссылки
- [www.iihf.com/channels1011/wm18-ia Официальные результаты и статистика. Группа A] (англ.). iihf.com.
- [www.iihf.com/channels1011/wm18-ib Официальные результаты и статистика. Группа B] (англ.). iihf.com.
- [www.hockeyarchives.info/U-18_2011.htm Информация о чемпионате] (фр.). Hockeyarchives.info. [www.webcitation.org/6F55G86Ik Архивировано из первоисточника 13 марта 2013].
- [hokej.sfrp.cz/jr/jr2011.html Информация о чемпионате] (англ.). hokej.sfrp.cz. [www.webcitation.org/6F4dchiYX Архивировано из первоисточника 13 марта 2013].
|
||||||
Отрывок, характеризующий Первый дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2011
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
