Пети, Рене

Рене Пети
Общая информация
Полное имя	Ренато Пети де Ори
Родился	8 октября 1899(1899-10-08) Дакс, Ланды, Франция
Умер	14 октября 1989(1989-10-14) (90 лет) Фуэнтеррабия, Страна Басков, Испания
Гражданство	Франция Испания
Позиция	полузащитник, нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1914—1917	Реал Мадрид	29 (13)
1917—1918	Реал Унион	2 (0)
1918—1920	Стад Борделэ
1920—1933	Реал Унион	48 (10)
Национальная сборная**
1920	Франция	2 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ренато Пети де Ори (фр. Renato Petit de Ory; 8 октября 1899, Дакс — 14 октября 1989, Фуэнтеррабия), более известный как Рене Пети — французский и испанский футболист, играл на позициях полузащитника и нападающего. Трёх сезонов и двадцати девяти матчей в футболке мадридского «Реала» оказалось достаточно, чтобы Рене Пети вошёл в историю великого клуба в качестве его первой большой звезды. В Испании с его именем связывается переход от архаического и анархического, примитивного футбола, к современному, командному и комбинационному. При непосредственном влиянии Пети впервые в испанском футболе были упорядочены позиции игроков на поле и налажено взаимодействие линий. В составе национальной сборной Франции достиг полуфинальной стадии олимпийского футбольного турнира 1920 в Антверпене.

Биография

Детство уроженца французского Дакса (что можно расценивать как случайность, поскольку его мать, испанка по происхождению, прибыла туда на кратковременный период для лечения термальными водами) прошло в испанской провинции Гипускоа, в городах Ирун и Фуэнтеррабиа. Ирун был конечным пунктом железнодорожной сети, над которой работал его отец, главный инженер Компании железных дорог в Северной Испании (Compañía de Ferrocarriles del Norte de España); именно работа Пети-старшего и привела обеспеченную французскую семью в Страну Басков. В 12 лет Рене переехал в Мадрид для получения образования в престижной школе Эль Пилар (El Colegio Nuestra Señora del Pilar), где уже проходил обучение его старший брат Жан (Хуан). Там же Рене не без влияния брата и начал играть в футбол. В 1913 году Жан и Рене обратили на себя внимание мадридского «Реала» и вскоре пополнили состав его резервной команды.

«Реал Мадрид»

За основную команду «Реала» Рене Пети дебютировал в 1914 году, в пятнадцатилетнем возрасте, став таким образом одним из самых молодых футболистов, игравших в официальных матчах за главную команду королевского клуба. Сезон 1914/15 стал настоящим прорывом для Рене, сразу же зарекомендовавшего себя прекрасным футболистом. Более того - юный Пети демонстрировал развитые не по годам качества лидера и нестандартный подход к игре, более творческий, более раскованный, так что довольно скоро стал центральной фигурой в команде. Которая уже с дебютного для Пети сезона начала выстраиваться вокруг него. Умная, основанная на исключительном дриблинге, тонкая игра в исполнении Пети стала откровением для футбольной Испании 1910-х гг. Подобные качества в сочетании с присущей Пети и свойственной вообще данной эпохе жёсткостью сделали его в глазах современников практически идеальным футболистом. Одержав победу в региональном чемпионате Кастилии и Арагона 1915/16 и получив тем самым путёвку в главный футбольный турнир Испании - Кубок Короля, Рене Пети и другие футболисты «Мадрида» вписали свои имена в одну из самых славных страниц в истории клуба, каковой несомненно является уникальная четырёхматчевая серия против «Барселоны» в полуфинале турнира. Выйдя победителем из этой изнурительной дуэли, уместившейся в рамках одной недели, столичный клуб пал в финале против «Атлетика» из Бильбао (0:4).

В сезоне 1916/17 «Реал» вновь одерживает победу в региональном турнире и получает шанс реабилитироваться за прошлогоднюю неудачу в Кубке. В 1/4 финала повержена «Севилья» (8:1 и 1:2), в полуфинале взят верх над барселонской «Эспаньей» (4:1 и 1:3). «Реал» второй сезон подряд выходит в финал, где их соперником снова оказывается сильный басконский клуб - на этот раз «Аренас» из Гечо, в региональном турнире от Бискайи вырвавший путёвку на турнир как раз у соседей из Бильбао, победителей предыдущего розыгрыша. 15 мая 1917 года в переигровке финального матча Кубка Короля против «Аренаса» гол и голевая передача Рене Пети на 75-й и 113-й минутах соответственно принесли «Мадриду» волевую победу (2:1) и первый национальный трофей после 1908 года. Рене - единственный в чемпионской команде футболист, не имеющий испанского подданства. Его старший брат, также успешно игравший за «Реал» с 1914 года, не смог разделить этот успех, так как был призван во французскую армию. Тяжёлое ранение, полученное Жаном Пети в ходе одного из сражений мировой войны, поставило крест на его футбольной карьере.

«Реал Унион» и сборная Франции

Рене, которому едва исполнилось 18 лет, предпочёл покинуть мадридский клуб ради близости к семье, переживающей тяжёлое время, и в конце 1917 года стал игроком футбольного клуба «Реал Унион», представляющего Ирун. В Мадрид ему, однако, приходилось наведываться по учёбе - Пети получал инженерное образование. В мае 1918 года Рене Пети в третий раз подряд играет в финале Кубка Короля, но теперь - против своих недавних одноклубников. «Мадрид» повержен (2:0), а Пети поднимает над своей головой ещё один весомый трофей. Резво начавшийся басконский этап карьеры Пети прерывается военным призывом: мировая война, уже стоившая карьеры и здоровья одному Пети, продолжается, грозя покончить с карьерой и здоровьем, а то и жизнью другого Пети. Однако участия в боевых действиях Рене принять не успел; зато угодил в футбольный клуб «Стад Борделэ» (Stade Bordelais), в составе которого и числился до 1920 года.

Будучи довольно известным на родине футболистом благодаря игре за испанские клубы, Пети практически сразу же, как появилась возможность, привлекается к национальной сборной Франции. Однако энтузиазма по этому поводу не проявляет. Так или иначе, Рене Пети принял участие в двух матчах (то есть - во всех матчах своей команды) на футбольном турнире Олимпийских Игр 1920 в Антверпене, где французская сборная дошла до полуфинала и могла продолжить борьбу за медали, но отказалась от участия в матче за второе место, ставшее вакантным из-за дисквалификации вышедшей в финал Чехословакии. После Олимпиады Рене Пети вернулся в Ирун и возобновил карьеру в «Унионе». Следующие 13 лет Пети проводит в футболке клуба из Гипускоа, то и дело прерываясь на учёбу и работу по специальности. В 20-х гг. «Реал Унион» силён как никогда; клуб регулярно пробивается в главный турнир Испании, выдерживая высокую конкуренцию в басконской квалификационной зоне, Пети трижды играет в финалах Кубка Короля, и дважды приводит свою команду к завоеванию трофеев. Рене - оплот этой команды, её лидер и главная звезда; он помогает выйти на новый игровой уровень выступающему вместе с ним Луису Регейро и является объектом подражания для других начинающих футболистов, судьба которых оказалась связанной в это время с ирунским клубом. Отказавшись из-за угрозы двухлетней дисквалификации со стороны испанской федерации футбола прибыть в 1924 году в расположение сборной Франции, готовящейся к футбольному турниру Олимпийских Игр в Париже, Пети поставил точку в своей международной карьере.

В 1929 году «Унион» занимает предпоследнее, девятое место в дебютном сезоне испанской Примеры, остановившись в шаге от вылета в Сегунду; два следующих чемпионата клуб из Ируна финиширует шестым и седьмым, но уже сезон 1931/32, перед началом и по ходу которого команда потеряла многих своих лучших игроков, завершается 10-й строчкой и вылетом в дивизион рангом ниже. С конца 20-х гг. Пети играет когда придётся, отвлекаясь на всё более захватывающие его инженерные проекты, но, тем не менее, вторым дивизионом не брезгует, хотя уже и не приносит пользы, как в лучшие годы. В 1933 году, после второго безнадёжного сезона в низшем дивизионе, Рене Пети завершил карьеру игрока.

После футбола

Несмотря на почти двадцатилетнюю футбольную карьеру, в том числе — в одном из лучших клубов Испании, а также при наличии серьёзных командных достижений и личных заслуг в модернизации спорта номер один, игра в футбол для Рене Пети никогда не была приоритетным занятием. Уже после окончания футбольной карьеры Пети прославился как талантливый инженер, многое сделавший для восстановления дорожных и гидротехнических объектов в пострадавшей от гражданской войны Стране Басков.

В 1934 году дипломированный специалист Рене Пети приступает к работе над сооружением водохранилища Иеса (провинция Гипускоа). Из-за гражданской войны её пришлось прервать, а сам Пети, заподозренный новыми властями в связях с повстанцами, был выслан во Францию. В 1937 году он вернулся в Ирун и даже стал посредником в переговорах между правительством Франко и футболистами сборной Страны Басков, не принявшими падение республики и участвовавшими в знаменитом благотворительном турне по Европе. После войны Пети работал над некоторыми дорожно-транспортными проектами в Фуэнтеррабиа; также он принял участие в восстановлении в Бильбао разрушенных войной моста Ареналь и водохранилища Эбро. Затем вернулся к главному проекту своей жизни - Иесе. В 1950-х гг. Пети уже в качестве главного инженера завершал строительство по собственному проекту, принятому вместо изначального ещё в начале 1940-х. Водохранилище Иеса, торжественно открытое в 1959 году, стало важнейшим гидротехническим сооружением Арагона и Наварры, а Рене Пети - одним из самых уважаемых людей в Стране Басков. В 1959 - 1969 гг. занимал должность начальника общественных работ в провинции Гипускоа, а после выхода на пенсию был награждён Орденом Большого Креста за выдающиеся гражданские заслуги. Последние годы жизни провёл в Фуэнтеррабиа.

Награды и достижения

Реал Мадрид

• Обладатель Кубка Короля: (1) 1917
• Чемпион Кастильи и Арагона: (2) 1915/16, 1916/17

Реал Унион

• Обладатель Кубка Короля: (3) 1918, 1924, 1927
• Чемпион Гипускоа: (7) 1920/21, 1921/22, 1923/24, 1925/26, 1927/28, 1929/30, 1930/31
• Чемпион Бискайи: (1) 1917/18

Ссылки

• [www.realmadrid.com/cs/Satellite/es/1193040472616/1202818052284/jugador/JugadorLegendario/Rene_Petit.htm Биография на официальном сайте ФК «Реал Мадрид»]
• [www.yesano.com/opinion/1983_Petit_Navarra_Hoy.pdf Скан материала «la ampliación de Vesa me daría mucho miedo» - интервью, данное Рене Пети Луису Кортесу (Navarra Hoy за 6 ноября 1983 года)]
• [hemeroteca.mundodeportivo.com/preview/1989/10/19/pagina-64/1203393/pdf.html?search=Ren%C3%A9%20Petit Скан материала René Petit: muere un mito (El Mundo Deportivo за 19 октября 1989 года)]
• [www.rsssf.com/miscellaneous/bask-intlp.html#_Basque_players_for_1 Basque International Players]

Отрывок, характеризующий Пети, Рене

Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.